Мы с Кеменом встрепенулись, когда над нашими головами раздался грохот, сопровождаемый короткими автоматными очередями. Он медленно повернулся ко мне.

— Что происходит?

— Кто-то тебя узнал. Может, одна из девушек или один из сутенеров, а может даже полицейский, но кто бы это ни был, тебя узнали и позвонили Ледесме.

Его начало трясти.

— Ты понял? До тебя начало все доходить?

Он молча кивнул.

— Если перестанешь вести себя как придурок, доверишься нам и не будешь убегать, мы снимем наручники.

Он одними губами беззвучно произнес «да».

Ян снял браслеты, и Кемен тут же вцепился обеими руками в мое левое предплечье, крепко прижимаясь ко мне.

— С тобой все будет в порядке.

Он затих и не двигался.

Через несколько минут в дверь постучали.

Двигаясь боком, чтобы оказаться перед ним на случай выстрелов, я поднял пистолет. Ян стоял с другой стороны, отражая мою позу.

— Федеральный маршал! — крикнул снаружи Чинг.

— Эй, — крикнул я в ответ совсем не по протоколу. — Это Миро и Ян.

Стон Чинга прозвучал громко и отчетливо.

— Что ты должен ответить, придурок?

— Я забыл, — отшутился я, а Ян усмехнулся.

— Гребаный Джонс, — проворчал Чинг, но я расслышал в его низком голосе насмешку. — Здесь я, Беккер, Шарп и Кон. Охраняется только этот этаж, так что вы, парни, оставайтесь пока на месте.

— Да, сэр, — усмехнулся я.

— С балкона, Джонс?

— Думаю, это лучший способ покинуть комнату, — проинформировал его я. — Тебе так не кажется?

На этот раз я услышал смех не только Чинга.

***

НАКОНЕЦ-ТО ПОЛУЧИВ СООБЩЕНИЕ, что все чисто, мы надели на Кемена кевларовый бронежилет, поверх него куртку, как у нас, и одинаково одетыми вышли из отеля. Кейдж стоял перед толпой как минимум из дюжины репортеров, тычущих микрофонами ему в лицо, когда мы проходили мимо. Пока мы не начали пробираться через толпу, я не понимал, сколько полицейских, репортеров и случайных зевак собралось вокруг отеля. Настоящий зоопарк.

Но это была положительная пресса для полицейской операции. У нас и впрямь наблюдался существенный дефицит мест, куда мы могли бы отправлять подростков, не заслуживающих угодить в тюрьму для несовершеннолетних, и для которых возвращение домой также не было вариантом. Нам требовалось больше реабилитационных программ, чтобы убрать их с улиц. Я не располагал точной статистикой, но знал, что многие девочки и мальчики, которых вырвали из проституции, оказались втянуты обратно. Многие из них, как Кемен, были введены в заблуждение и ошибочно приняли приют, предложенный сутенером, за заботу. По дороге из отеля в наш офис он рассказал нам кое-что из своей жизни. Я знал почти все факты, но слушать, как он излагает подробности, было невыносимо. Даже Яна слегка передернуло.

Добравшись до офиса, мы поместили Кемена в камеру предварительного заключения и вернулись к своим рабочим столам, приступая к тяжелому процессу отчетности. Ян позвонил в отдел нравов, чтобы сообщить им, что они могут брать Тейлора Ледесму. Процесс предъявления ему обвинений был готов ко второму раунду.

Я снял свою куртку, поморщившись от царапин на ней, и повесил на спинку стула. Ян прав, нужно купить для работы одежду попроще.

— Кофе, — простонал Ян, плюхаясь в кресло за своим столом, что располагался рядом с моим. — Я пообещал парнишке, что мы ему что-нибудь принесем.

— Окей, — усмехнулся я. — Пошли.

Мы перевесили наши значки обратно на цепочку, которую носили, пока не были на задании, и прошлись два квартала до нашей любимой закусочной, всю дорогу споря об электронном письме, которое Ян прислал мне утром. В итоге он пихнул мне в руки свой телефон, чтобы я сделал переадресацию и мог бы получать предупреждение, когда Кейдж звонит ему. Я сомневался, что это возможно осуществить с телефона Яна — думал, что только босс может сделать нечто подобное, — но все равно покопался с ним на всякий случай. Входящее СМС от Эммы оповестило, что она договорилась поужинать с друзьями, и я вернул ему телефон.

— Останешься сегодня без пиццы, приятель, — сказал я, подталкивая его плечом.

— Что?

Я заказал три фирменных блюда и поболтал со своей любимой официанткой Розой, пока Ян писал ответ Эмме. Я захватил Кемену огромный стакан апельсинового сока, а нам с Яном еще большие стаканы с двойной порцией эспрессо в каждом. Мы определенно взбодримся после того, как выпьем все это.

— Что из себя представляет «Бастилия»? — спросил Ян, когда мы забрали еду и потягивали кофе на обратном пути в офис.

— Я знаю, что такое День взятия Бастилии, — бросил я.

— Нет, я про ресторан на Раш-стрит.

— Понятия не имею. А что?

— Именно туда нас тащит Эмма сегодня вечером.

— О, прекрасно, — сказал я, делая еще один глоток эликсира богов. — Черт возьми, это потрясно.

— Я просто хочу пиццу.

— Перестань ныть, это будет весело.

— Я не люблю французскую кухню.

— Ты никогда не пробовал французскую кухню, так откуда тебе знать?

— Я просто знаю.

— Возможность расширить кругозор.

— Я не хочу идти, — пробормотал он.

— Да расслабься уже.

Вместо этого он жаловался всю обратную дорогу, поднимаясь на лифте, спускаясь по коридору в камеру предварительного заключения, чтобы забрать Кемена, и, наконец, в конференц-зале, где мы втроем сели поесть.

— «Бастилия» — это круто, — отметил Кемен, сделав глоток апельсинового сока, прежде чем приступить к своему мексиканскому омлету. Я протянул ему гуакамоле и сальсу, а Ян, получив свою порцию, накинулся на сметану. — Я часто там бывал.

— Вот видишь, — сказал я между пережевыванием, — Кемен говорит, что там хорошо.

Ян сделал движение, будто дрочит.

— Ты в самом деле только что это сделал? — в голосе Кемена звучал ужас.

— Это забавно.

— Что именно? — спросил я Яна, проигнорировав нашего свидетеля.

Он пожал плечами.

— Просто всякий раз, когда свидетель моложе тебя либо женщина, ты обращаешься к нему по имени. Если старше и парень — ты используешь фамилию. Не замечал?

На самом деле я никогда не задумывался об этом, но было лестно, что Ян замечал. Замечал то, как и что я говорю.

— Они подают вьетнамско-французский фьюжн, — неожиданно брякнул Кемен.

Мы оба непонимающе повернулись к нему.

— В «Бастилии», — пояснил он, негодуя. — Это называется разговором. У нас как раз такой случай. Привет.

Ян издал рвотный звук.

— О Боже, никогда больше так не делай, когда я собираюсь поесть, — драматично произнес Кемен, широко распахнув глаза. — Срань господня, он просто отвратителен.

— Ешь свою еду, — сказал я, стараясь не рассмеяться.

— А этот омлет просто абсурд, — вынес он приговор. — Кто съест столько за один присест? Он же размером с фунтовый пирог.

Ян что-то ответил, не переставая жевать.

Кемен попросил меня перевести.

— Он сказал, что это специальное утреннее предложение по средам.

— Вы, ребята, не должны это есть, — предупредил он. — Никто не должен.

— Ты его съешь.

— Нет, дорогуша, я собираюсь его поковырять. Я не собираюсь все это есть. Кто так питается, не рискуя заработать сердечный приступ? — спросил он, состроив гримасу и наблюдая, как Ян вылизывает тарелку. — О Боже милостивый!

Его испуганное выражение лица стало лучшей частью моего утра.

***

ПОЗЖЕ, тем же вечером, я положил оставшиеся пять кусков дип-диш со шпинатом в холодильник, убираясь после ужина, пока прокручивал в памяти разговор с весьма красивым мужчиной, который зажал меня в углу после душа в спортзале. И склонившись ко мне, очень ясно дал понять, что хотел бы поужинать со мной, но что еще важнее, пригласить домой.

— Мы могли бы очень хорошо провести время.

Я не сомневался в этом, но не был заинтересован. После моего бывшего у меня никого не было, и дело не в том, что я по нему тосковал, просто с кем бы я ни встречался, мне пришлось бы знакомить его с Яном. А если я не собирался знакомить их с Яном, это был всего лишь секс на одну ночь, так какой в этом смысл? К тому же, никто не возбуждал меня настолько, чтобы запрыгнуть в койку, кроме моего очень гетеросексуального, очень недоступного напарника.

Сплошной кавардак. Мне нужно потрахаться. Как только я встречу кого-нибудь, от кого не смогу оторваться, это безумная одержимость Яном останется в прошлом.

Телефон, завибрировавший из-за входящего сообщения, моментально вывел меня из раздумий. Меня совсем не удивило, что Ян хочет знать, где я нахожусь. Именно это и составляло большую часть проблемы — его постоянное внимание, хотя готов поставить свою жизнь на то, что он делает это неосознанно. Ян был неисправимым собственником в отношении меня, моего времени и вообще всего, что меня касалось. Очень жаль, что в действительности это ничего не значит.

Проигнорировав СМС, я закончил уборку и оставил тарелку с бокалом для вина сушиться на деревянной подставке для посуды.

Спустя пару минут зазвонил телефон, и я ответил.

— Твои пальцы сломаны вместе с запястьем?

— Ты на свидании, придурок, — напомнил ему я. — Сосредоточься на людях перед тобой и перестань меня домогаться. Постарайся произвести хорошее впечатление.

— Не могу.

— Что ты не можешь? Сосредоточиться?

— Да.

— Почему?

— Потому что сейчас мы направляемся домой к Итану, чтобы выпить и, возможно, поиграть в настольные игры.

Мне понадобилось пару секунд переварить сказанное.

— Что?

Он хмыкнул.

— Ты же ненавидишь настольные игры. Ты любишь видеоигры.

— Да, я знаю.

— Так скажи им, что тебе нравится стрелять во всякую всячину.

— Умираю с голоду.

Я подавил смешок.

— Что ты ел?

— Без понятия.

— Ты не знаешь, что ел?

— Нет. Все меню было на французском.

— Надеюсь, ты не ел сладости, потому что, скорее всего, это были мозги.

— Нет, думаю, это была рыба.

— Ты же ненавидишь рыбу.

— Да, это я тоже знаю.

Я откашлялся.

— Ты же понимаешь, что Эмма делает все возможное, чтобы сблизить тебя со своими друзьями, потому что ты ей небезразличен? Почему ты ведешь себя как мудак из-за этого?