— Ты видишь, что в них? — спросил Стефан.

Я вытянул шею, чтобы посмотреть.

— Шприцы, — растерянно произнёс я.

Затем посмотрел на Руфь и Стефана.

— Зачем им шприцы и вино?

Никто не ответил. Поэтому мы стали наблюдать дальше. Мы увидели, как самые преданные женщины и мужчины встали и отправились к повозкам. Они начали наполнять шприцы тёмно-красным вином из бочек. Затем уложили шприцы в корзины и стали раздавать их сидящим на траве людям. Дети с любопытством за этим наблюдали и тянулись к шприцам.

Иуда смотрел на всех с гордой улыбкой. Но мне эта улыбка совсем не понравилась. Ничто в ней не обнадёживало. Я совершенно запутался.

— Что такого важного в этих проклятых шприцах? — прошипел я.

Охранники и старейшины окружили людей плотным кольцом, и тут меня охватила паника. Они встали чертовой стеной. Я так сжал стальные прутья двери, что у меня побелели костяшки пальцев.

Иуда снова взял микрофон.

- Господь отобрал каждого из вас - из нас. Только вы, воистину благословенные, избрали верный путь в этом мире, полном зла и греха. Господь видел, как мы беспрекословно повиновались ему последние несколько недель, и он нами гордится.

Лицо Иуды приняло обеспокоенное выражение.

— Но в это же самое время мы боролись с дьяволом. С могучим соперником. Некоторые из наших самых верных членов соблазнились и попали во власть сатаны. И исполнению пророчества, дарующего нам спасение, помешал демон в человеческом обличье... человек, которому я доверил свою жизнь.

Моя душа ушла в пятки; он говорил обо мне.

— Но затем Бог снова со мной заговорил.

Иуда улыбнулся, и люди улыбнулись ему в ответ.

— Бог, со всей Его бесконечной мудростью и милосердием, видел, насколько мы преданы Его делу, Его имени... Настолько, что были готовы пройти через врата ада и пожертвовать своими душами ради Его славы... чтобы мы могли с гордостью пребывать с Ним на небесах, преисполненные знания, что в этой жизни сделали для Него всё возможное.

Иуда вернулся в центр сцены.

— Народ Ордена. Господь призвал меня в этот день. Он призвал меня, когда мы готовились к битве. Мы верили, что начнем атаку на логово дьявола, но дело в том... что они идут за нами. На самом деле, они уже на пути сюда.

Толпу охватило неистовое безумие. Люди повскакивали на ноги, пытаясь прорваться сквозь плотную стену охранников. Но охранники толкнули их назад и, чтобы их утихомирить, оглушили прикладами своих винтовок.

Брат Михаил и брат Якоб один за другим выстрелили в воздух. Люди бросились на землю. Я внимательно посмотрел на Иуду. У меня мурашки пошли по коже. Иуда глядел со сцены с неистовым голодом в глазах. Он наслаждался хаосом. В этот момент он был властителем невинных.

Он взглянул в сторону и протянул руку. На сцену вышла его супруга Сара и приняла его протянутую ладонь. Я увидел, что Иуда ее по-своему любит. И она тоже любит его, но это была совсем не великая любовь. Это была любовь, порожденная жестокостью и одержимостью. Злая душа, связанная со злой душой.

Он что-то прошептал Саре на ухо, и она кивнула. Она поцеловала Иуду в губы и одарила его своей самой обнадеживающей улыбкой.

Он снова посмотрел на толпу. Теперь все люди сидели в гробовой тишине. Все ждали следующих слов своего Пророка.

— Сегодня мы победим дьявола в его же собственной игре. Нам известно, что в этой жизни дьявол провоцирует верующих, заманивая их души, искушая их пороками и алчностью... пугая смертью. Но мы, истинно верующие, не боимся смерти. Как мы можем, если точно знаем, что ждёт наши чистые души — рай. Бог призывает нас, его избранный народ, с радостью принять смерть. Он призывает нас сорвать планы дьявола.

Затаив дыхание, я слушал, как он рассказывает оставшуюся часть своего "откровения".

— Теперь сатана наслал на нас своих людей. Они придут, чтобы сеять хаос и множить лишь грехи и боль. Поэтому мы должны противостоять сатане самым величайшим восстанием из всех.

Люди смотрели на Иуду широко распахнутыми, доверчивыми глазами, а он тем временем продолжал:

— Мы предадим наши жизни в руки Господа. Мы подчинимся Его воле. Народ Ордена! Когда сюда прибудут люди дьявола, душой мы уже будем не здесь. Когда они увидят на этой священной земле наши безжизненные тела, то станут горевать, что так и не овладели нашими душами. Но мы уже будем ликовать вместе с нашим Господом в Сионе! Мы одолеем их нечестие. Люди, возрадуйтесь этому дню, ибо совсем скоро мы будем обедать за столом с нашим Господом!

Большинство людей захлестнула агония безумного счастья, они вскинули вверх руки и стали воздавать хвалу моему брату и их Господу. Остальные сидели неподвижно, перепуганные… в ловушке у охранников.

— Нет! — заорал я, когда понял, что вот-вот произойдет.

Затем крепче сжал прутья клетки.

— Шприцы… В них не вино… в них яд… бл*дь! Он собирается их убить.... собирается убить их всех!

— Нет, — в шоке воскликнула стоящая рядом Руфь.

— Иуда! — крикнул я. На меня нахлынула паника и отвращение.

Но мои слова заглушила музыка.

— Тем, с кем рядом сидит ребенок, дали два шприца — один для вас, другой для него. Подобно небесным опекунам, каковыми мы и являемся и очень этим гордимся, вначале мы отправим к Богу невинные души детей, — лицо Иуды расплылось в доброй, любящей улыбке. — Он будет лелеять их в своем тепле, пока мы не прибудем сразу же после них.

— О нет! — заплакала сестра Руфь. — Дети... он собирается убить и детей.

К моему горлу подступила тошнота. Заметив, как Иуда дал толпе команду приступать, я заорал, что было сил. Женщины и мужчины повернулись к сидящим рядом с ними детям. Мои глаза наполнились жгучими слезами; маленькие дети смотрели на взрослых с таким доверием... с таким гребаным доверием, что позволили бы им сделать всё, что угодно.

Я, что есть силы, тянул за решетку, в кровь разодрав ладони. Совсем обезумев, я пытался сорвать с петель дверь, но она не двигалась. Я слышал, как рядом ревели от ярости Соломон и Самсон, призывая старейшин остановиться. Стефан побледнел от ужаса. Наших криков никто не слышал, и Руфь, упав на колени, заплакала.

Однако я не мог остановиться. Даже зная, что это бесполезно, я не мог остановиться.

— Иуда! — взревел я, но мой голос потонул в шуме. — ИУДА!

Я кричал и кричал, снова и снова...

Потом я увидел, как взрослые запихивают детям в рот шприцы, заставляя их глотать содержимое. Когда настала очередь взрослых, я замер, как вкопанный.

Я, бл*дь, вскипел от гнева. Живот скрутило от тошноты и желчи. Что бы там ни было в этих шприцах, детей оно быстро не убило. Они начали кричать в агонии, их маленькие тельца корчились на земле. Дети хватали ртами воздух, и оттуда у них текла пена с кровью; они царапали себе горла, их руки отчаянно тянулись за помощью... но там некому было их спасать.

Некому облегчить их страдания...

Здесь, в этом аду всем всегда было насрать на детей. Они всегда были одни… Иуда позаботился о том, чтобы даже в их смертный час им было больно и одиноко.

Постепенно яд начал действовать и на взрослых. Один за другим они падали на землю, в муках мечась по траве.

Некоторые люди в панике бросали шприцы на землю и пытались убежать. И я беспомощно смотрел на то, как охранники силой возвращали их назад и, прижав их к земле, заливали яд им в рот.

Они просто их убивали... просто убивали!

С участка брата Луки на свободу вырвалась группа людей и бросилась за деревья. Он поднял пистолет и расстрелял их в затылок. Когда убитые рухнули на землю, рядом со мной закричала Руфь.

Затем настала очередь старейшин; они с готовностью выпили жидкость из шприцев и попадали из своего оцепления. Сквозь музыку донеслись мучительные вопли, какофония неистовых предсмертных криков. Охранники суетились вокруг тел, проверяя, все ли приняли яд.

Словно зыбкая волна, подёргивание детских тел начало замедляться... пока и вовсе не прекратилось. За ними последовали взрослые, а затем и старейшины. Это напоминало фильм ужасов. Повсюду метались люди, хаос и истерия затуманивали происходящее.

И вдруг я заметил у двери клетки проблеск рыжих волос.

— Фиби, — отчаянно проговорил я. — Открой дверь!

Фиби держала в руке ключ. Дрожа от страха, и ничего не видя от слез, она изо всех сил старалась вставить в замок ключ. Сердце грохотало у меня в груди, словно пушка, пока я пытался вглядеться сквозь творящееся безумие, чтобы во всём этом хаосе отыскать Иуду.

Замок клетки открылся. Не успел я толкнуть дверь, как вдалеке из-за деревьев послышались оглушительные выстрелы.

— Палачи, — крикнул я.

Я вышел из клетки и посмотрел на равнину. Охранники бросили умирающих и, вскинув оружие, кинулись к Палачам. Я заметил среди них несколько убегающих, спасающихся от драки.

Жалкие трусы!

Оглянувшись на звуки выстрелов, я увидел надвигающихся из-за деревьев мужчин, одетых в черное. И хотя их было всего одиннадцать, отчего-то создавалось такое впечатление, что шла настоящая армия. Они стреляли с идеальной меткостью. Охранники начали падать на землю, пули вонзались им в головы и сердца.

Фиби попятилась к деревьям. Я поймал ее испуганный взгляд.

— Грейс... Мне нужно добраться до Грейс!

Фиби побежала обратно к тюремному блоку. Вдалеке, с краю от сцены, я заметил своего брата.

Меня всего затрясло от ярости, и я бросился вперед. Я бежал. Бежал и бежал. Но приблизившись к лежащим на земле жертвам массового убийства, у меня начали подкашиваться ноги. Взглянув на уставившиеся на меня безжизненные лица, я вскинул руки и обхватил голову. Меня пронзила невыносимая боль. Я изо всех сил старался стоять прямо. Ковёр из мёртвых тел раскинулся на сотни и сотни метров, насколько мог охватить взор. И каждый раз, когда мне попадалось объятое страхом лицо ребенка — открытый рот и испуганный взгляд навечно застывших глаз — у меня из груди вырвался мучительный рёв.