– Я не лгал, – сказал Шакал, когда между ними повисла молчание. – У меня нет женщины.

Он наблюдал, как Никс играет с водой, водит по ней руками.

– Она умерла? У тебя была шеллан, и она погибла?

– Я никогда не был в браке и никогда не буду.

– Это почему?

– Думаю, это очевидно. – Он рукой описал пространство вокруг. – Мы в тюрьме, забыла?

– Сколько тебе было, когда ты попал сюда? И сколько тебе осталось...

– Это пожизненный приговор. Сейчас, по крайней мере.

– За что тебя посадили?

– Здесь мы не задаём такие вопросы.

– Что ж, я не местная. Ты же любишь постоянно тыкать меня в это.

Когда Никс опустила взгляд на воду, Шакал ждал, что она что–то скажет ему, бросит вызов. Вместо этого она продолжила молчать, и он понял, что ей нужно за него ответить на этот вопрос.

– А ты? – спросил он. – У тебя есть супруг?

– Черт, нет. – Она рассмеялась, запрокинув голову. – Нет.

Это хорошо. Это значило, что ему не придется никого убивать. По крайней мере, пока они с ней...

Застонав на свои неуместные собственнические инстинкты, Шакал коснулся виска.

– Если я спрошу, точно ли ты в порядке, – сказала Никс, – мне придется выслушать очередной монолог о том, как чудесно ты себя чувствуешь?

– Нет. Для разнообразия я отвечу, что из–за тебя у меня развилась мигрень.

– О боже. Ты пошутил.

Опустив руку, Шакал выразительно посмотрел на Никс... и его гнев утих. Стоя по другую сторону купели, она улыбалась ему, уголки ее губ были приподняты, а глаза сверкали. У него замерло сердце в груди. А потом забилось в два раза быстрее. Она была сексуальна в своей ярости. И большую часть времени выводила его из себя. Но такая?

Никс опустила брови и поджала губы.

– Что.

Когда он не ответил, Никс нахмурилась.

– Почему ты смотришь на меня так?

Опустив глаза Шакал тихо сказал:

– Я не видел солнца с момента своего превращения. Не стыди меня за мой взгляд.