Часть 2. Главы IX - X

IX

— Двурогие духи, нет вам спасения от карающего жезла, — бормотал Амарель, лёжа на траве и глядя в темнеющее небо, где отчётливо прорисовывался бледный круг луны. — Да покарает вас Несравненная, и не даст вам изводить род человеческий!

Амарель любил перед сном отгонять злых духов молитвой, а после недавних событий сама Кальфандра велела…

Если бы Амарель знал, что его ждёт, то, конечно, попросил бы елмауза лететь дальше. Но они оба устали и захотели пройтись пешком. У Амареля болело и покрылось синяками всё тело, но, несмотря на это, он был счастлив. Он летал на самом настоящем елмаузе, орал от восторга, смешанного с ужасом, и чуть не свалился, глядя с поистине головокружительной высоты вниз! Амарелю казалось, что он способен на всё, он гордился своей удалью и думал, что теперь-то ему наверняка ничто не страшно. А потом он вышел к ближайшей деревне… и попятился при виде трупов с размозженными головами, валявшихся в пыли.

— Великая Кальфандра! — вырвалось у Амареля.

Елмауз подошёл, наклонил голову, принюхиваясь — и в его взгляде Амарелю почудился вопрос: «Улетаем?»

— Сначала посмотрим, жив ли здесь кто-нибудь, — зажимая пальцами нос, Амарель нехотя двинулся вперёд. Сзади слышалась неторопливая, тяжёлая поступь елмауза.

В деревне явно побывали эмегены. Они угнали весь скот, сожгли дома, и часть жителей, скорее всего, забрали с собой. Потому что Амарель увидел не так много мёртвых, как опасался... А затем он услышал стоны — похоже, эмегены кого-то не добили.

— Да поможет ему Кальфандра! — вырвалось у Амареля.

Он нашёл раненого человека среди развалин бедняцкой хижины. Опустился рядом на колени, всматриваясь в покрытое грязью и кровью лицо. Нет, этому уже не поможешь.

— Ты кто? — выдавил из себя раненый.

— Путник, — кратко ответил Амарель.

— Сделай… что-нибудь. Спаси меня.

— Ты всё равно не выживешь, — с сожалением покачал головой Амарель, и тут ему пришла в голову мысль. Жертвоприношение! Что, если принести в жертву и так умирающего человека? И ему облегчить участь, и свой долг выполнить, раз уж упустил Избранную… Амарель колебался.

— Раз не выживу… тогда добей меня, — и раненый опять застонал от боли. Лицо его скривилось, обеими руками он держался за живот.

Амарель молча кивнул, подтащил большой плоский камень и уложил на него голову раненого. После чего принялся искать нож. Деревенские жители отчаянно сопротивлялись эмегенам, так что найти его не составило труда. Наконец, Амарель с запачканным кровью ножом в руке склонился над раненым. Тот прерывисто вздохнул:

— Давай… Скорее. Больно.

Елмауз всё это время наблюдал за ними, и правду сказать, Амарель не хотел встречаться с ним взглядом. Вдруг это ослабит решимость? Лучше поскорее приступить к делу. Амарель сделал над собой усилие и начал торопливо произносить слова священного ритуала:

— Да благословит Кальфандра эту руку, этот нож и эту душу, решившую умереть! Во имя Несравненной, Величайшей, Прекраснейшей!

А затем Амарель ударил несчастного ножом в грудь. Рука тряслась, и лезвие вошло неглубоко, только ранив жертву. Раздался негромкий стон боли. Второй удар пришлось наносить, держа нож обеими — влажными от пота — ладонями.

— Прими, Кальфандра, — Амарель склонился над мёртвым и сидел, не шевелясь, пока что-то не ткнулось ему в плечо.

Елмауз. Он смотрел немигающими глазами, и в удлинённых зрачках Амарель увидел себя — растрёпанного, жалкого, с закушенной губой. Он криво улыбнулся.

— Мы полетим в Сархэйн. Будем жечь эмегенов… за всё, — Амарель с усилием выдернул нож и вытер лезвие об одежду человека, которого только что принёс в жертву богине смерти. — Это они… они виноваты. А мы станем героями.

— Да! Это Сархэйн! — Амарель сильнее сжал коленями бока елмауза, вызвав недовольное ворчание. Но как тут удержаться от волнения, когда внизу расстилался тот самый город, куда Амарель хотел попасть, а к каменным стенам его приближались знакомые дикари с дубинами?

Надо сказать, город немного удивил Амареля. В глубине души он ожидал увидеть палатки, покрытые войлоком — как в древних летописях. Но нет, ничего подобного! Дома богатых горожан, ханский дворец — всё ничуть не хуже, чем в Гафарса. Впрочем, любоваться Сархэйном времени не было.

Эмегены наконец-то добрались до своей цели, и Амарель был уверен — Верховный, как там его… Шисс… постарается своего не упустить. Амарель сжал правую руку в кулак, любуясь вспыхнувшим огоньком — вот что получит Шисс!

Задачей Амареля было напасть на эмегенов раньше, чем это сделают защитники города. И прямо на глазах у них, чтобы видели! Амарель буквально кожей ощущал нетерпение елмауза — и вот, не дожидаясь знака, тот ринулся на эмегенов. С такой быстротой, что у Амареля ветер засвистел в ушах.

Вместо того, чтобы красиво кидать во врагов пламенных змей, Амарель с воплем распростёрся на спине елмауза и так стиснул его бока, стараясь удержаться, что тот сердито рыкнул.

— Ты меня чуть не сбросил! — взвыл Амарель, но тут же умолк.

Елмауз щедро поливал войско эмегенов огненным дождём, так что первые ряды дрогнули и побежали, оглашая окрестности диким воем. А вот и Шисс — отчаянно пытался сбить с себя пламя, и, глядя на своего предводителя, эмегены метались в панике.

— Рабы! — крикнул Амарель, не уверенный, что елмауз его поймёт. — Люди! Их не жги!

Поздно — несколько рабов уже катались по земле, охваченные огнём. С цепями на ногах далеко не убежишь…

— Спусти меня! — Амарель не выдержал и стукнул кулаком по чешуйчатой спине. — Спусти немедленно!

Разозлённый, он даже не замечал, на каком языке всё это говорит — перескакивал с гафарсийского на бей-ялинский и обратно.

Снизившись настолько, чтобы Амарель не расшибся, елмауз сбросил его и снова взлетел. Вскочив на ноги, Амарель погрозил елмаузу кулаком и неожиданно для себя рассмеялся.

— Ох и норовистая ты тварь!

То, что происходило между ними, можно было назвать самой странной дружбой, какую только Амарель мог завести. Начать с того, что елмауз делился с ним своей добычей, следовал за Амарелем повсюду, летел в нужном направлении. Однако это не мешало елмаузу по-своему «наказывать» человека, если казалось, что тот слишком много командует. Иными словами, за своё спасение елмауз благодарил, как умел, но в послушную крылатую лошадку не превращался.

А может, оно и к лучшему, подумал Амарель, глядя на то, как двое эмегенов бегут к нему, поднимая дубины. Так интереснее.

— Я для вас подарки припас! — Вот о чём он мечтал: эффектно вскинутые руки, пламя, повинующееся своему хозяину, и…

— Огонь потуши! Быстро!

Бесшумно подкравшись к Амарелю, кто-то сгрёб его сзади за волосы, прижав к горлу лезвие ножа.

— Потуши огонь! — повторил голос, и Амарель это сделал. Его поразил знакомый акцент в голосе угрожавшего. Очевидно, раба, а не эмегена.

— Ты с ума сошёл? — Амарель немедленно перешёл на родной язык. — Я же… вас спасти прилетел!

— В спасении не нуждался, — отрезал раб.

Двое эмегенов, которых Амарель собирался превратить в головёшки, довольно оскалились и подошли ближе. Амарель не знал, чего в нём больше: страха или изумления, потому что он никогда не видел раба, который защищал бы жестокого хозяина, а уж тем более — эмегена.

— Отпусти меня! Я ведь тоже гафарсиец! — воскликнул Амарель, и хватка раба ослабела. Как если бы он задумался, а не отпустить ли, в самом деле, соплеменника. Зато эмегены почти одновременно взмахнули дубинами…

…И чуть не обрушили их на раба, поскольку Амарель сумел вырваться и шарахнуться в сторону.

Вслед за этим события понеслись вскачь.

…Подлетевший елмауз выдохнул целую струю пламени, сжигая эмегенов…

…Нож в руке раба мелькнул…

…И стало очень больно.

Амарель опустил глаза и обнаружил торчащую из его груди рукоять. Раб рывком вытащил нож, и уже который раз за эти дни Амарель увидел кровь, на сей раз, свою собственную. Нет, нет!

— Почему… ты… за эмегенов… — Язык его не слушался. Амарель обнаружил себя на земле, упёрся в неё кулаками, стоя на четвереньках.

— Против бей-ялинцев — с кем угодно, — ответил раб из Гафарса. А может, и не раб — на ногах у него не оказалось цепей. А может, он был рабом в той самой деревне, и эмегены ему помогли…

Амарель упал на спину. Над ним кружилось небо, и жгло своими лучами ослепительно-белое солнце. Последним, что Амарель услышал, был воинственный клич бей-ялинцев — видимо, они распахнули ворота и, вооружённые, кинулись добивать эмегенов.

А затем свет померк.

X

Эсфи бесшумно подошла к двери. Мэриэн и Тарджинья разговаривали на крыльце, заодно присматривая за тем, чтобы кто-нибудь не украл лошадь, как недавно быков. И Эсфи очень уж хотелось узнать, о чём этот разговор. Ей никто не мешал: лекарь осматривал Ирзу, чья нога почти зажила, а если бы и раздались шаги, Эсфи притворилась бы, что она просто решила выйти из дома. Приблизив ухо к щели, Эсфи явственно расслышала:

— …Я смогла узнать, где вам искать волшебника!

Это был радостный голос Тарджиньи. В ответе Мэриэн Эсфи уловила усмешку:

— Таким же способом, каким вынудила некоего толстобрюхого капитана взять вас с Ирзой на корабль?

— Не-ет, — протянула Тарджинья, нисколько не смутившись. — Без золота обошлась.

— Я имела в виду, — Мэриэн замялась, — внушение… или как это можно назвать.

— Сколько раз повторять, что у джиннов нет таких способностей, — проворчала Тарджинья.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Тогда почему он тебе всё выложил?

— Нечаянно, — а вот теперь усмехалась Тарджинья.

Последовало молчание. Эсфи глянула в щель, словно это помогло бы ей что-то рассмотреть.

— И где искать? — тихо спросила Мэриэн.

Тарджинья ответила шёпотом, да таким неразборчивым, что Эсфи едва не топнула ногой от досады, толкнула дверь и вышла. Мэриэн и Тарджинья одновременно повернулись к ней, судя по движению разноцветных пятен.