ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я еще не видела, чтобы папа так суетился из — за ужина.

Прошла неделя с его предложения позвать Найтли. Конечно, они согласились, когда мы пошли спросить, появившись на их пороге.

Джейкоб ответил первым, и, пока Доун и Сейдж шли к двери, радуясь при виде нас, Джейкоб и Джей тоже получили приглашения.

Он неделю пробовал рецепты, купил новые приборы на кухню, достал старые наборы из фарфора и серебра. Или папа желал завести дружбу после смерти мамы, или он понимал, как важны такие соседи, которые понимали этот безумный мир.

Моя неделя, к счастью, была без событий. Джей провел ночь (и я проспала без снов, без резких пробуждений), и мы стали неразлучны. Я не знаю, было ли это из — за моих намеков, что я хочу его рядом (даже нуждаюсь в нем), или он ощущал необходимость защитить меня. Но, куда я шла, туда шел и он.

Конечно, я не возражала. Я привыкла быть с ним. Было приятно видеть его, и он заставлял меня смеяться над глупостями. Но было еще и нечто глубже, что я не могла назвать, не звуча как дура.

Он не проводил больше со мной ночь, как в тот раз, но мы сыграли в гольф (он победил меня). Он подвез меня в школу, чтобы я забрала вещи на стойке, и мы обсудили мою будущую карьеру. Мы даже перенесли мои вещи из старой спальни, превратив спальню Перри в большую гардеробную.

Шкаф не привлекал внимания. Раньше я почти ощущала в нем зло, но теперь он казался простым. Но я все еще не возвращалась, и я не хотела заходить в спальню одна.

Джей добавлял безопасность. Но я не хотела проверять, насколько хорошо он защищал.

— Ада, они будут тут с минуты на минуту! — закричал папа снизу.

Я несколько часов помогала ему на кухне (он решил запечь ягненка, когда Найтли сказали, что у них нет вегетарианцев). У меня было лишь несколько минут, чтобы привести себя в порядок перед «гостями».

— Сейчас буду! — завопила я из ванной, глядя на свое отражение со вздохом. Я много спала в последнее время — без кошмаров — и темные круги почти пропали, остатки я скрыла корректором. Но… было в моем лице что — то чужое. Я словно повзрослела за недели. Это не было плохо, особенно по словам Джея, но я заметила.

Я добавила розовый блеск для губ, понимая, что впервые за последнее время стараюсь накраситься (старая я была бы в ужасе), а потом прошла в комнату и быстро порылась в вещах, пытаясь отыскать что — то сексуальное, но не открытое. Я не пыталась поразить Джея сегодня, но… ладно. Частичка меня хотела показаться в другом свете. Не ученицей (хотя рыжий еще ничему меня не научил) и не девицей в беде. И не обычной девушкой восемнадцати лет.

Я хотела, чтобы он видел меня женщиной.

И я знала. Я знала, что это глупо, может, запрещено. Он не говорил этого прямо… и знаете, что? Нет. Я не собиралась о таком думать. У него были животные инстинкты, но он не говорил, что использует их на мне.

Даже жаль.

Я выбрала черное платье (в последнее время я напоминала Мортишу Адамс). Вырез был низким, и хоть моя грудь не была большой, ключицы смотрелись красиво, и тонкие лямки намекали на большее, но были уместны за семейным ужином. Я добавила пояс на талии и босоножки золотого цвета без каблуков. Я полюбовалась собой в зеркале. Я собрала волосы в прическу, что было редкостью, но не стала надевать украшения.

Я выглядела неплохо.

Готовь свое сердце, Джей — Джей Абрамс.

Я глубоко вдохнула и вышла из комнаты в коридор…

Скрип.

Паника пробежала по моей спине.

Дверь комнаты Перри медленно приоткрылась, пока я шла мимо.

Я шла дальше, по коже пробежали мурашки, я смотрела на дверь.

Скри — и–и — ип.

Она открылась чуть шире.

Я хотела списать это на ветер. Ветерок из окна. Но сегодня было влажно, и воздух был неподвижным, как мое тело сейчас.

«Иди, — говорила я себе. — Хватит пялиться. Иди».

Но я стояла там.

Дверь открылась еще немного, брешь росла. Я увидела край кровати. Окон.

Высокую тень в окне.

Дверь стала закрываться, тень пропала, и я не успела ее рассмотреть.

— Ада, — прошептала мама из комнаты.

— Ада! — закричал отец снизу.

Я побежала по лестнице, вылетела на кухню, едва дыша, сердце колотилось.

Что произошло?

— Не поможешь? — возмутился папа, поворачиваясь с каре ягненка. Он нахмурился. — Что с тобой?

Я покачала головой, пытаясь собраться, прогнать холод из живота.

— Я в порядке.

— Тогда помоги накрыть на стол, — он окинул меня взглядом. — Что на тебе?

Я закатила глаза и схватила домашнее мятное желе, в тайне радуясь, что его возмущения все вернули в норму.

Пять минут спустя соседи позвонили в дверь.

— Ответь! — прокричал папа из кухни, у него были проблемы с рисом.

— Я и так собиралась! — проорала я, будто став пятнадцатилетней не в лучший момент. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула носом и открыла дверь.

Доун и Найтли были на крыльце, Джей и Джейкоб стояли на дорожке за ними.

Доун держала поднос, накрытый фольгой, улыбалась идеальными белыми зубами.

— Чизкейк. Сейдж сказал, вы такое еще не пробовали.

Я улыбнулась, надеясь, что губы не дрожат.

— А как вы думаете?

— Он неплох, — сказала она со смешком. — Сейдж — эксперт в сладостях.

— Особенно с тобой, — тепло сказал он, целуя ее в лоб. Она захихикала как ребенок в ответ.

Ох. Отвратительно.

Я впустила их, радуясь, что они нарядились. Доун была в серых штанах и шелковой зеленой блузке без рукавов, ее руки были тонкими, бледными и в веснушках. Она напоминала мне старшую версию Джулианны Мур, с той же улыбкой и спокойной энергией. Сейдж был в штанах цвета хаки и черно — серой гавайской рубашке. И в шлепках.

Я старалась не думать о его обуви, взглянула на Джейкоба и Джея, которые остались на дорожке, словно собирались довести Найтли и уйти.

— Вы заходите или как? — спросила я, уперев руку в бок.

Они переглянулись со странными лицами. Как обычно.

Я бы смотрела на Джея, но Джейкоб выглядел необычно. Его костюм был светло — зеленым, а рубашка под пиджаком — ярко — оранжевой. Ему нужен был новый гардероб, и мне было все равно, побывал он в аду или нет.

— Ну? — спросила я, ощущая, как Сейдж и Доун задержались за мной в фойе.

Джей виновато улыбнулся, и у меня чуть не подкосились ноги.

— Прости. Мы не хотим мешать.

Я загибала пальцы:

— А. Вы приглашены. Б. Если не войдете, каре ягненка будет сделано зря, а вы бы не хотели видеть моего папу в ярости.

Джейкоб кивнул Джею и очаровательно улыбнулся мне.

— Конечно, милая.

Они вошли, Джей задел меня, проходя мимо, и я пыталась глупо понять, намеренно это было или нет. И от него прекрасно пахло, и я сделала вид, что не вдыхала глубоко его аромат.

Боже, это хуже, чем в старшей школе.

Папа вышел из кухни, не дав мне опозориться. И хоть все знали друг друга, мы вежливо представились (Джейкоб благодарил за приглашение), и все сели за стол. Мы с папой были во главе стола, и я с долей страха поняла, что заменяла маму.

Последовал обмен приятностями, когда папа показал еду («О, вкусно выглядит, и я так давно не ела ягненка» от Доун и «Не стоило тратить на нас столько времени» от Сейджа), и все принялись за ужин.

Я наблюдала за отцом, он сложил ладони и склонил голову. Он поднял взгляд, посмотрел на меня, спрашивая, уместно ли это. Для него молитва была важна.

— Пап, — я кашлянула. — Ты хочешь помолиться?

На его лице мелькнуло облегчение.

— Да, — он посмотрел на остальных. — Вы не против?

Они не были против, даже Джей и Джейкоб, которые все — таки имели дело с демонами. Но я была уверена, что Джейкоб был в долгу перед всевышним за то, что его вытащили из ада.

Отец зачитал простую и короткую молитву тихим голосом, полным эмоций. Все склонили головы, и я взглянула на Джея. Он сидел слева от меня и часто задевал своим коленом мое.

Он смотрел на меня.

Я моргнула, пытаясь улыбнуться, но было что — то не так в его взгляде. Он словно не видел меня. И словно это был не он. Мне стало не по себе, будто я смотрела на чужака.

И он не был хорошим.

А потом Джей тряхнул головой, словно задремал, испуганно улыбнулся мне и стал молиться, по крайней мере, напоказ.

— Аминь, — сказали все, я рассеянно повторила. Мне все еще было не по себе.

Папа стал передавать тарелки, со стороны Сейджа подавали ягненка, с Джейкоба начинали подавать рис. Но теперь я смотрела на Джейкоба, пока все говорили о еде и шептали благодарности.

Он был взволнован. Он улыбался и слушал разговоры, но ерзал на стуле, крутил золотые часы на запястье, озирался, словно слушал и разговоры за комнатой.

Похоже, папа заметил это, потому что смотрел на него миг и спросил:

— Вы с Джеем родственники? Отец и сын?

Джейкоб рассмеялся, на миг расслабившись. Даже Джей улыбнулся.

— Нет. Но он часто кажется моим сыном, — сказал Джей. — Не слушается меня!

Они рассмеялись, словно это было смешной шуткой, и вскоре все присоединились. Но за смехом я видела напряжение в глазах у всех, словно все лишь играли. Я не знала, были ли все на грани, или просто создавалось такое впечатление.

— Доун, Сейдж, — сказал отец, указав на них вилкой, — как вы познакомились?

Пара переглянулась, вскинув брови. Они пытались понять, какую историю рассказать.

— Это забавная история, — Сейдж улыбнулся ему, и я знала, какую версию папа получит. — Доун была музыкальным журналистом, описывала наш тур. Она ехала с нами в автобусе и все такое, с ее веснушками, длинными ногами и непослушными волосами, задавала не те вопросы, искала что — нибудь интересное. Я ненавидел ее.

Доун ткнула Сейджа в бок, ее улыба стала шире. Я посмотрела на Джейкоба, который тоже был в туре, но он не обращал внимания. Он словно слушал кого — то еще, и он не был рад.

— Так это не была любовь с первого взгляда? — спросил папа. Мое сердце невольно таяло из — за него. Я знала, что так было у него с мамой.

— О, была, — сказал Сейдж. — Я просто не сразу понял.

— А я любила его до встречи, — добавила Доун. — У каждой нормальной девушки с хорошим вкусом в музыке был плакат «Гибрида» на стене.

Папа заговорил об актере Грегори Пеке, и как его жена была журналисткой, брала у него интервью. Доун повернула разговор на меня, мой блог и талант дизайнера.