Глава 18.

Семья и друзья

РАЙАН

Этот день начался для меня не лучшим образом, и каждая клетка внутри меня зудит. Хантер Хартли, гр*банное ничтожество, засунувшее свой член в мою мать и обрюхатившее ее моим братом, прислало еще одно письмо Блейку; ну, вернее, Дэмиану. В письме рассказывается о других его братьях и сестрах. Хантер хочет, чтобы все они познакомились. Этот мужчина, спустя почти двадцать шесть лет, имеет наглость пытаться забрать то, что ему не принадлежит.

Я не люблю Блейка, но мне нравится заявлять свое право на вещи, и Блейк – одна из таких вещей. Мне нравится то, что он одинок, как и я. С такой пустотой внутри нельзя не быть одиноким. Я кладу новое письмо к первому, пряча их в своей комнате, так, чтобы Блейку никогда не пришлось предать то, что у нас с ним есть, приняв в семью кого-то, кроме меня. Порожденная этим письмом злость становится причиной, по которой снова опаздываю и прихожу сюда, чтобы подслушать, как Клайв говорит кому-то из членов футбольной команды, что скоро достигнет желаемого с Мелоди. Я давлюсь водой. Этот парень так просто не сдается, и для меня он является хорошим отвлечением. Они с Джейком решили ситуацию со спермой на его толстовке, к моему разочарованию, но есть и другие способы поиграть с этим идиотом. Приходит сообщение от Мелоди, в котором она спрашивает, где я, так что передо мной открывается прекрасная возможность подколоть Клайва перед его друзьями. Грех подавлять такой импульсивный позыв.

Через пять минут после того, как говорю ей, где можем встретиться, она мчится ко мне так быстро, что ее волосы развиваются за спиной, будто плащ. Она расстроена и, вне сомнений, ищет друга, чтобы довериться, и мне хочется выслушать всю эту злость и боль, что бурлит под ее фасадом, но гул голосов Клайва и его друзей на расстоянии принуждают к действиям.

Так что как только Мелоди оказывается рядом, я хватаю и целую ее, ошеломляя девушку своим напором. Мне слышны свист и насмешки футбольных игроков, когда те проходят мимо. И фраза: «да, кажется, он попал в кольцо раньше тебя, Клайв» вынуждает меня схватить Мелоди за попку и сжать ее грудь, тем самым доведя девушку до шока. Когда ребята оказываются вне зоны слышимости, я отстраняюсь от Мелоди. Ее щеки окрашены в ярко-розовый. То, как она кусает губу и хмурится, говорит мне, что девушка подыскивает верные слова, чтобы передать свои чувства. Боковым зрением я замечаю светлые волосы Шона, но не поворачиваюсь. Меня просто это не очень волнует, я довольно бездушный. Не могу придумать ни единой причины или почувствовать внутри себя желания улучшить самочувствие этого парня. Я ведь не просил его втюриваться в меня. Да, я хорош собой внешне и интеллектуально выше среднего, но невольно задаюсь вопросом, насколько же сломлены должны быть эти люди, чтобы видеть во мне нечто стоящее любви или желания. Я, бл*, не могу вынести общества большинства людей; мне хочется врезать топором им по голове, расколоть надвое и рассмотреть, что внутри. Мне почти что жаль Шона... почти что. Его боль лишь подпитывает мое желание насмехаться и дразнить парня. Использовать скрываемые им ко мне чувства против него максимально жестоким образом.

Живущий внутри меня бордовый адский туман в последнее время сгущается, становится требовательнее, и я жажду откликнуться на его зов. Утолить голод, удовлетворить порочную жажду.

– Ты мой единственный настоящий друг в этом городе, и я просто не чувствую к тебе ничего в данном ключе, и не думаю, что ты чувствуешь что-то ко мне, правда? – Мелоди поднимает на меня взгляд, ожидая, что соглашусь.

И хотя все верно, я не получил ни капли удовольствия от этого поцелуя, ее слова все равно задевают мое эго. Как, черт возьми, она посмела отвергнуть меня после того, как кокетничала со мной, позволив сформироваться дружбе? Я понимаю дружбу между мальчиком и девочкой, но эти люди обманываются, прося кого-то стать близким другом вместо того, чтобы выбрать секс. Один из них либо скрывает свои чувства к другому, либо они уже трахались, целовались или баловались друг с другом в прошлом. Дружба между мужчиной и женщиной может быть платонической только когда они партнеры друзей, либо когда твой лучший друг – гей. Мы были созданы, чтобы трахаться с противоположным полом, и когда все сказано и сделано, мы всегда приходим к моменту обнажения.

В этот момент я могу разрушить нас, в смысле, принять своего зверя и отравить ее своим ядовитым языком. «У меня не встал бы на эту вонючую щель, что ты прячешь между своими округлыми бревенчатыми бедрами, даже если бы ты помыла свою вагину дезинфицирующим средством. Единственное, на что годится твоя киска, так это на то, чтобы согреть руки».

Я вздыхаю и сглатываю этот ответ, вместо него предлагая смех облегчения, который совершенствую на протяжении многих лет, имитируя несуществующую внутри меня нормальность.

– Верно. Однако стоило убедиться. В противном случае мы могли бы стать отличной парой.

Закрывая глаза, а затем, улыбаясь, она обнимает меня.

– Нам и так отлично вместе. Ты мой лучший друг, Райан.

Кажется, ей не стыдно в этом признаваться, хоть мы и знакомы так мало времени, но, видимо, она настолько одинока, что записала меня в лучшие друзья. Боже, я бы пожалел ее, если бы мог.

– Я завтра иду на барбекю. Ты же пойдешь со мной?

Она отпускает меня, перед этим сжимая в объятиях, и кивает.

– Ага, звучит здорово.

– Так почему ты выглядишь так, будто готова прямо сейчас взвалить весь мир себе на плечи или расплакаться?

На данный момент коридор погрузился в тишину. Всего несколько людей бродят вокруг, но у большинства уже начались занятия, включая меня и ее. Мелоди качает головой и пожимает плечами.

– Мне просто не нравится, когда не знающие меня люди притворяются, будто понимают меня и что для меня будет лучше. Никто не знает эту версию меня. – Она погружается в собственные раздумья, так что ее последнее слово звучит шепотом.

– Хочешь, пойдем за кофе?

Аромат пьянит. Единственное, что люблю – это кофе. Машина за прилавком испускает пар, пыхтя, пока горячее молоко смешивается с двумя порциями эспрессо, наполняя собой кружку.

– А ты знал, что кофе воздействует на психику? И от больших доз бывают галлюцинации. А еще он может убить.

Мелоди заняла нам столик, пока девушка за прилавком пытается оторвать от меня взгляд. Я ее привлекаю, но, вероятно, она никогда не разговаривала с парнем, если не считать принятие заказа. Ее застенчивое личико обращает на меня свой взор, желая убедиться, что заговорю с ней в ответ.

– Для фатального исхода потребуется сотни чашек.

Она передает мне мой заказ вместе с тарелкой с двумя печеньями.

– Значит, я остановлю тебя на девяносто девятой, – смеется она, удивляя меня. Мне нравится ее невинность. Она отворачивается и возится со следующими заказами.

– А я поджарю тебя, разорвав напополам, с одной стороны засунув мой член, а со второй двенадцати дюймовый страпон, маленькая девственная сучка.

Мои глаза закрываются, скрывая кипящие внутри эмоции. То, как напрягается ее осанка, говорит, что девушка услышала меня за гулом кофе-машины. Ее голова резко поворачивается, и я самодовольно усмехаюсь в ответ, наклоняя голову и благодаря за кофе.

Я отыскиваю Мелоди в дальней части кафе в уютной угловой кабинке. Ставлю перед ней латте, и она сжимает его в ладонях, будто спасательный круг. Я сажусь напротив и жду, когда девушка заговорит. Знаю, она готова раскрыться, и я хочу услышать каждую деталь.

Мелоди прерывисто вздыхает.

– Мои родители умерли.

Она просто вываливает это, будто констатирует, что на улице идет дождь. Я жую жвачку. Моя рука тянется над столом и берет ее за руку, ее глаза сосредотачиваются на чем-то позади меня, но я знаю, что мысленно девушка потерялась в воспоминаниях.

– Поговори со мной, Мел.

Должно быть, она знает, что мне нужно большее. Она собиралась домой навестить их, так что понимает, я в курсе, они умерли недавно.

– Их убили. Я нашла их, и мне пришлось столкнуться со всем этим, а тупая консультант-психолог ожидает, что расскажу ей обо всем. Но, Боже, я едва могу прожить день, пытаясь не думать о запахе, крови и... – Ее дыхание становится нестабильным, рука ерзает поверх моей. – А она хочет, чтобы я поговорила об этом. Словно все так просто.

Теперь девушка плачет, ее свободная рука быстро вытирает слезы.

– Что ты почувствовала, вот так потеряв их?

Ее рука выскальзывает из моей.

– Какого черта, Райан? Как, по-твоему, это было?

Я наклоняю голову и хмурю брови, пытаясь показать боль. Я изменяю свое дыхание, чтобы мой голос казался тише и пропитанным горем.

– Я потерял отца, когда мне было одиннадцать. Мы с Блейком вместе нашли его. Он споткнулся на лестнице и сломал шею.

Она вскакивает с места, бросается ко мне и крепко обнимает. Общее горе объединяет, это мне ясно.