Он что-то недоговаривает мне об этой спасательной операции. Он так и не сказал, что произошло в логове Дьявола. Пришлось ли им убивать? Если да, то скольких? Был ли там Виктор?

Я встряхиваю головой, чтобы выкинуть неприятные мысли. Есть вещи, которые лучше не знать, а пока Трей возглавляет «Грань», у него есть обязанности. Я пытаюсь убедить себя, что мне достаточно знать это.

Сначала я замечаю свет, а потом Трея за ним. Фонарик освещает пол, а затем Трей оставляет его на комоде, развернув так, чтобы он освещал комнату, но выглядит это жутковато. От самого Трея пахнет мылом и шампунем, он переоделся в белую футболку и свободные шорты, как у баскетболистов. Всю кровь со своих рук он смыл. Начисто, как будто ничего и не было. Его влажные волосы слегка завиваются у шеи, и я подавляю желание пробежаться по ним пальцами. Он замечает меня и расплывается в улыбке. Уголки моих губ приподнимаются в ответ, а пульс учащается.

Так, мне пора уходить.

— Теперь я знаю, что ты в порядке, пойду-ка я к себе, — бормочу, вставая и направляясь к двери.

Трей вешает полотенце на дверь и разворачивается ко мне.

— Ты можешь остаться, — предлагает он.

Я перевожу взгляд на его кровать, большую для одного человека или в самый раз для двоих, если лечь вплотную. Надо уходить.

Трей откидывает покрывало и забирается в постель, прижимаясь к стене и оставляя достаточно места для меня. Я снимаю босоножки, холодок пробегает по моему позвоночнику. Я никогда раньше не спала в одной кровати с парнем и не знаю, чего ожидать.

Я ложусь рядом с ним, простынь мягкая и прохладная. Он протягивает мне руку и притягивает ближе к себе, пока моя голова не оказывается у него на груди. Мои губы всего в паре сантиметров от его шеи, и когда я вдыхаю, мой нос наполняет аромат его мыла. Сердце стучит от близости к нему, я пытаюсь успокоить его медленными глубокими вдохами и выдохами.

Подавшись какому-то смелому порыву, я забираюсь пальцами под его рубашку и провожу самыми подушечками по шраму. Его мышцы пресса напрягаются.

— Ты так и не сказал, откуда он у тебя.

Он переводит взгляд с меня на потолок.

— Попал в драку на ножах.

— В драку на ножах?

Трей вздыхает.

— Да, после того, как умер мой отец, я чувствовал себя потерянным. В смятении. Мы с Нэшем пошли в городской бар, чтобы забыться, — он прочищает горло. — Я был пьян, подкатил не к той девушке… одной из девочек Дьявола. И это мне на память оставили его люди.

Мышцы моей шеи напрягаются, когда я вспоминаю след на щеке Нэша.

— Нэш получил свой шрам тогда же?

Трей кивает.

— Так вот о чём говорил Виктор у «Мегасферы».

Он снова кивает.

— Но теперь я изменился. Я был молод. Запутался. Пока отец был жив, я разделял его веру в «Грань», потому что он возлагал на неё столько надежд. А потом мне пришлось самому разбираться, во что же я верю.

— И теперь ты знаешь? Во что веришь?

— Я верю, что люди, которых мы спасаем, заслуживают защиты. Я верю, что Харлоу Райдер — эгоистичный ублюдок, которого волнуют одни деньги, и что ему плевать, кто при этом пострадает.

— Я тоже так думаю.

Трей улыбается, его свободная ладонь скользит вверх и вниз по моей руке, от плеча к запястью, вызывая мурашки.

— Мне нравятся твои бабочки, — говорит он, его дыхание щекочет меня. Во мне поднимается трепет, и я пододвигаюсь ещё ближе. Мои губы касаются его шеи, затем челюсти, но его колючая щетина заставляет меня поморщиться.

Трей тут же подносит руку к лицу и трёт подбородок.

— Прости, мне стоило побриться.

— Всё нормально, мне нравится.

— Правда? — в его голосе звучит удивление.

Я целую его и шепчу:

— Правда.

Трей целует меня до головокружения, пока у меня не перехватывает дыхание. И я прижимаюсь к нему бёдрами, он дышит тяжелее и сглатывает, наши сердца бьются друг напротив друга. Свободную руку он запускает в мои волосы, не давая мне отстраниться. Не то чтобы я хотела. Я чувствую восторг всеми фибрами души, каждым миллиметром тела.

Трей первым разрывает поцелуй, конечно же, поражая меня своим железным самоконтролем. Я задаюсь вопросом, связано ли это как-то с тем случаем в моей комнате, когда он был пьян. Боится ли он, что всё может зайти слишком далеко?

Я перекатываюсь на бок в сторону от него и скручиваюсь в клубок, на меня накатывает усталость. Подвинувшись ближе ко мне, он кладёт руку на мой живот, прижимаясь горячим телом к моей спине.

И в кои-то веки я чувствую себя в безопасности.

***

Мне хочется в туалет.

Не желая уходить от Трея, я пытаюсь терпеть, но мочевой пузырь не успокаивается. Со стоном я выскальзываю из-под его руки. В комнате кромешная тьма — видимо, фонарик Трея разрядился. Я на ощупь иду по его комнате, пока не нахожу свой фонарик и линк на столе. Когда я включаю его, на дальней стене возникает бледный круг света. Я влезаю в босоножки, убираю линк в карман и тихонько выхожу.

В коридоре темно и тихо. Мне кажется, сейчас где-то час или два ночи. К счастью, в ванной никого нет. Мне не нужно приседать за деревянной дверцей в надежде, что никто не увидит меня над унитазом. Я прежде не ходила в общественные туалеты, а теперь здесь, в лагере, это единственный доступный вариант.

Я оставляю фонарик на краю раковины и мою руки под тёплой водой. Я поднимаю глаза к зеркалу и хмурюсь на своё отражение. Мне не нравится то, что я вижу, и не знаю, что во мне могло привлечь Трея. Выключая воду, я рассматриваю себя, словно впервые. Отмечаю зелёные глаза, окаймлённые густыми ресницами, слишком маленький нос, из-за которого я похожа на зайца, когда морщусь, и мои губы выглядят так, словно я дуюсь на кого-то. Перевожу взгляд на волосы, на слегка торчащие уши — это стало заметнее с короткой стрижкой.

Раковину встряхивает, и мой фонарик падает на пол, оставляя меня в полной темноте.

Что за?..

Я наклоняюсь и пытаюсь на ощупь найти фонарик, надеясь, что мне удастся включить его вновь. Что-то гремит. Не успеваю я понять, что происходит, как всю ванную сотрясает и потолок сыпется на пол. Я вскрикиваю, когда огромный кусок плитки падает совсем рядом с моей головой. Страх сковывает моё горло, я пытаюсь подняться на ноги.

Опираясь ладонями на бетонные стены, я выбираюсь из уборной. Крики эхом доносятся по тёмному коридору, когда ещё что-то взрывается в лагере и встряска сбивает меня с ног. Мои уши звенят, перед глазами кружат звёзды. Я ползу к стене, которая помогает подняться и пойти дальше по коридору. Потолок обваливается вокруг меня, вопли не умолкают. Но звучат приглушённо, словно мои уши прикрыты тканью. Вокруг меня сверкают красные угольки, и первая мысль — какие они красивые и как хорошо, что они освещают тёмный коридор. Но потом до меня доходит, что с этих угольков начинается пламя, которое быстро вспыхивает со всех сторон.

Ещё один взрыв на расстоянии в тридцать метров отбрасывает меня назад, и я приземляюсь у одного из угольков. Моё тело вибрирует, голова болит, я просто лежу и смотрю, как пламя подбирается ко мне. Всполохи огня лижут моё лицо. Словно в замедленном действии я стону и откатываюсь от него. Кто-то с криком пробегает мимо меня, но я могу думать только о том, как добраться до комнаты Трея.

Заставляю себя подняться на ноги и ковылять дальше по коридору, через куски бетона и гипсокартона. В моей голове стоит гул, сквозь который я разбираю вопли и мольбы о помощи. Дальний конец коридора, где находится комната Трея, весь в огне.

Что-то каменное падает сверху и попадает на заднюю поверхность ноги. Боль пронзает меня, и я падаю лицом вниз, выкрикивая имя Трея. Я должна добраться до Трея. Любой ценой.

— Сиенна, надо выбираться отсюда!

Это Кудряш. Он тянет ко мне руки и поднимает за подмышки. Я вырываюсь.

— Нет, — мой голос слабый, охрипший. Я пытаюсь повторить громче: — Нет. Нам нужно к Трею.

Я указываю на его дверь, окружённую пламенем. Даже отсюда чувствую этот жар.

— Я пойду к нему. Ты оставайся здесь, — Кудряш бежит по коридору, уклоняясь от падающих кусков бетона и от огня.

Я вцепляюсь в стену, чтобы встать, и направляюсь за ним, волоча раненую ногу. Пытаюсь закрыть лицо от мощного жара огненных всполохов, забыть о боли и сосредоточиться на двери, до которой осталось полтора метра. Когда я достигаю её, я пробираюсь внутрь и ахаю. Комнаты Трея больше нет. Потолок полностью обвалился, гору взорвали. Я поднимаю глаза наверх и вижу ночное небо с редкими звёздами. Его кровать, комод, тумбочка, пол — всё в обломках бетона, гипсокартона, пыли и грязи. Золотые угольки освещают комнату, и я понимаю, что это вопрос нескольких минут, прежде чем комната повторит судьбу коридора.

— Джеб! — ору я.

— Я нашёл его, — кричит в ответ. — Но он в ловушке!

Я иду на звук его голоса туда, где была кровать. Кудряш вылезает из-под груды обломков.

— Не уверен, что мы сможем его достать. И даже если сможем… — он отводит взгляд.

У меня перехватывает дыхание, время замирает на мгновение. Я понимаю, что он хочет сказать, но отказываюсь в это верить.

Адреналин, как молния, вспыхивает во мне. Я хватаю всё, что вижу, и отбрасываю в сторону. Со стоном пытаюсь перевернуть огромную каменную глыбу.

— Помоги мне, пожалуйста, — молю его я, копаясь в грязи и обломках.

Кудряш тут же оказывается рядом со мной, пытаясь сдвинуть гигантский кусок бетона. Я подбираюсь с другого конца и пытаюсь приподнять. Мышцы в нереальном напряжении, вены готовы вырваться из моей шеи. Глыба слегка поддаётся, мы продолжаем пытаться ещё и ещё, пока не расчищаем пространство.

Жар нестерпимый. Огонь в метр высотой поглощает дверной проём, комната наполняется дымом.

— Надо спешить, — говорю я, встречаясь взглядом с Кудряшом. Мой голос звучит приглушённо, словно я пытаюсь говорить под водой.

Что-то щекочет моё горло, я сгибаюсь пополам в приступе кашля. Когда у меня получается вздохнуть, я замечаю, что Кудряш успел расчистить ещё немного.