ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я опираюсь на землю, слёзы стекают по моим щекам и падают вниз. Вокруг меня звучат голоса. Девушка плачет, мужчина ругается, парень говорит устало и растерянно. Не могу разобрать ни слова, да и неважно. Я хочу покинуть это тело. Хочу избавиться от боли, от отчаяния, от разбитого сердца. Меня здесь нет. Я в объятиях Трея. Он целует мою шею, шепчет на ухо: «Не сдавайся. Никогда не сдавайся».

— Сиенна, нам надо идти, — кто-то встряхивает меня. Их голоса кажутся знакомыми, но среди них нет того, кого я хочу услышать. Нет хриплого голоса Трея.

— Сиенна! Они приближаются. Нам нужно спрятаться! — тихо говорит Кудряш прямо мне в ухо, и я поворачиваюсь к нему, дезориентированная.

— Кто?

— Ублюдки из правительства. Нам пора, сейчас же! — он помогает мне подняться на ноги и тащит за собой. Я едва различаю силуэты Нэша и Трины, уже бегущих к деревьям.

— Погоди! А что с Треем? — всхлипываю я. — Мы не можем просто бросить его там.

Вот теперь я их замечаю. Ряд правительственных машин едет за нами, их фары подрагивают от езды по пустынному бездорожью.

— Придётся, — говорит Кудряш, крепко сжимая мою руку. Наверное, чтобы я не пыталась сбежать от него. — Мы не можем бежать с ним так быстро. Заберём его тело, когда они уедут.

Успокоенная этой мыслью я бегу с ним, спотыкаясь о невысокий кактус посреди дороги. Мы прячемся среди коротколистных деревьев и выжидаем, пока машины подъезжают всё ближе, рёв их двигателей — единственное, что разрывает ночную тишину.

Они останавливаются всего в нескольких метрах от нас, и я задерживаю дыхание. Раздаётся хлопок дверей, и ещё несколько. В свете фар я вижу лицо Рэдклиффа, который явно стоит во главе их всех. Он приближается к основанию горы — или того, что от неё осталось, — к месту, где лежит мёртвый Трей. Рэдклифф склоняется над его телом. Кто-то что-то выкрикивает, и несколько человек подбегают туда. Они выглядят как врачи, и у них с собой носилки. Они погружают Трея в грузовик.

— Нет, — шепчу я. Слёзы горят на моих щеках. Я больше никогда его не увижу. Не поцелую его губ, не возьму его за руку, не почувствую, как он обнимает меня за талию. Жестокость судьбы давит мне на грудь, не давая дышать.

Я сдерживаю порыв броситься вперёд и выцарапать глаза Рэдклиффа голыми руками. Я и на двадцать метров к нему не подбегу, меня тут же застрелят.

Мне остаётся только наблюдать, как тело Трея исчезает в машине, и все они уезжают прочь. Горячие слёзы текут по лицу, попадают в рот. Я плачу. Кудряш ничего не говорит, но я вижу, как он украдкой вытирает глаза. Немного собравшись, я тру ладонями лицо и поворачиваюсь к Кудряшу.

— И что теперь? — мой голос звучит сильнее, чем я себя чувствую. Ну, по крайней мере, он не отражает то, в каком состоянии сейчас моё сердце — растерзано, расколото надвое, разбито на маленькие кусочки. Если я постараюсь не думать о Трее, то мне, возможно, удастся пережить остаток этой ночи.

Кудряш прочищает горло, перед тем как заговорить:

— Пойдём узнаем, что думает Нэш, — он запинается. — Теперь он главный.

Как будто мне нужно напоминание.

Мы тащимся по пустыне к другому участку деревьев, где спрятались Нэш и Трина. Они встают, когда замечают нас.

— Какой у нас план? — выкрикивает Кудряш, когда мы приближаемся.

— Я только что получил сообщение от других выживших «граневцев», — отвечает Нэш. — Оказывается, многие в западном крыле успели сбежать до того, как проход обвалился.

Эти новости слегка оживляют меня.

— Сколько сумели спастись? — спрашиваю его.

— Около сотни, я думаю.

А значит, другая сотня погибла.

— Муки совести? — язвит Нэш.

Сужаю глаза.

— С чего бы?

Нэш шагает ко мне, сжимая кулаки.

— Может, с того, что ты послала их сюда, подлая крыса.

— А откуда нам знать, что это не ты? Теперь, когда Трея нет, разве не ты возглавляешь «Грань»? Как удобно.

— Ребят, хватит, — обрывает Трина. — У нас есть проблемы поважнее, чем поиски предателя, которым ни один из вас не является.

— Да, командир, если вы возглавляете нас, то сейчас самое раздать указания, — добавляет Кудряш.

Нэш ругается себе под нос и выпрямляется во весь свой рост.

— Эти ублюдки так легко не отделаются. Они забрали наш дом и нашего лидера. Они убили наших друзей и нашу семью. Они за это заплатят. Давайте встретимся с остальными «граневцами» и решим, какое правительственное здание стоит взорвать. Средь бела дня.

Отмщение. Разумеется, в этом план Нэша. Но знаете что? Месть никогда ещё не была такой сладкой.

***

— Всё в порядке. Он свой, — говорит Кудряш, когда мы замечаем фары приближающегося грузовика. Мы уже прошли пешком некоторое время, придерживаясь пустых дорог и оглядываясь в поисках дронов. По указанию Нэша, мы разделяемся. Кудряш и я должны достать оружие и боеприпасы из одного места за пределами лагеря, в то время как Нэш и Трина встретятся с остальными членами «Грани» и подготовят бомбы.

Белый грузовик тормозит у обочины, и мы выходим ему навстречу. Мужчина в годах, с волосами, собранными в хвост, выходит из машины, нервно оглядываясь.

— Только вы двое? — говорит он, растягивая слова.

Кудряш кивает и подаёт знак мне, чтобы забралась на пассажирское сиденье. Я подхожу к человеку — одному из фермеров, как я понимаю, которые сотрудничают с «Гранью». Это заметно в свете фар по его джинсам на подтяжках и загорелому лицу.

— Что случилось? — спрашивает он резким голосом. Кудряш вздыхает:

— На лагерь напали с дронами.

— А что с поставками? С продуктами?

— Больше нет.

Мужчина, которому на вид я бы дала за шестьдесят, бьёт по рулю и матерится. Он переводит взгляд на меня:

— А ты кто такая?

Не успеваю ответить, как вмешивается Кудряш:

— Она была другом Трея.

— Была?

— Трей мёртв, — отвечает Кудряш с запинкой.

Мужчина издаёт рёв и отворачивается. Он опускает голову, и моё сердце разбивается от его реакции. Ужасно, что мне приходится терпеть собственную боль, но ещё хуже видеть, как скорбят другие.

Как только мужчина берёт себя в руки, он протягивает мозолистую руку:

— Рэй Джонс. Но ты можешь звать меня Джонс.

Я пожимаю руку. У него огрубевшая кожа человека, годами работавшего с землёй.

— Сиенна, — представляюсь я, мой голос едва ли громче шёпота.

Джонс кивает и возвращается к рулю.

На пути к месту, где хранится оружие, меня одолевает усталость. Наверное, даже шок. Странно, что у меня так мало эмоций. Тело тяжелеет. Хотела бы я заснуть, чтобы сбежать от этого кошмара. Слушая, как переговариваются Кудряш и Джонс, я закрываю глаза, откидывая голову на кожаное сиденье.

Я засыпаю и вижу сон. Мы с Треем плаваем в лагуне, смеёмся. Я догоняю его, но вместо того, чтобы коснуться меня, он исчезает под водой, как будто что-то его затащило. Ныряя, я пытаюсь разглядеть что-нибудь в мутной глубине, но его там нет. Я поднимаюсь на поверхность и зову его, но в ответ тишина. Я плаваю кругами в надежде, что это просто прикол, но он так и не всплывает. Слёзы текут по моим щекам, я выкрикиваю его имя. Крики превращаются в всхлипы. Но я слышу только собственное дыхание и гудение дрона вдалеке.

Я поднимаю глаза, но там оказывается не дрон, а красивый, разноцветный феникс. Его крылья распростёрты, он парит в небе. Феникс приземляется на противоположном краю лагуны и пристально смотрит на меня, наклоняя большую голову.

Кудряш трясёт меня, и я просыпаюсь.

— Мы на месте, — говорит он.

Я сажусь и оглядываюсь. Солнце взошло и светит на горизонте, окрашивая утро в нежные тона оранжевого и розового. Рассвет напоминает мне возрождение, и эта мысль отдаётся болью в груди.

На ферме Джонса на несколько миль растянулись один за другим ряды зеркальных теплиц. Они отражают розовый рассвет, и невозможно понять, где заканчивается небо и начинается земля. Он подъезжает к большому красному амбару — я такие видела только на старых фотографиях. На дверях висячий замок, который Джонс ловко открывает. Мы заходим за ним в амбар, который, на удивление, скорее похож на авиационный ангар, чем на сарай. В центре стоит древний самолёт-планер, крылья которого занимают большую часть пространства.

— Вы когда-нибудь летали на нём? — спрашиваю, проводя пальцами по запылившемуся пропеллеру. Удивлюсь, если да. С последнего воздушного нападения более пятидесяти лет назад, единственные разрешённые летательные аппараты — это правительственные дроны.

— Неа, канеш нет. Я держу его просто на случай, если правительство сунет сюда свой нос, — ухмыляется он. — Скажу им, что фанатею от древностей.

Он забирается под самолёт и открывает люк, скрытый среди дощатого пола. Оставаясь стоять рядом, он указывает нам, чтобы спускались.

— Здесь всё, что вам нужно. Годами запасался для Трея. Всё ваше.

Одно упоминание Трея вызывает ноющую боль в моём сердце. Я делаю несколько прерывистых вдохов, глядя как Кудряш ныряет под планер и спускается по деревянной лестнице. Я осторожно следую за ним. Запах сырости и плесени ударяет в нос, пока я спускаюсь всё ниже в подземный проход. Крутые деревянные ступеньки приводят нас в помещение, которое вдвое больше моей комнаты в лагере. Кудряш щёлкает по единственной электрической лампочке, свисающей на ниточке, и грязное помещение наполняется жёлтым светом. Тени прячутся в уголках, но даже в таком полумраке несложно разглядеть разные виды оружия, лежащие на простых столах по всей комнате. На грязном полу валяются спортивные сумки с винтовками. Кудряш присаживается у одной из них, рассматривая содержимое.

— Сюда, Сиенна. Помоги мне поднять их.

Киваю, потому что нет сил на слова. Тяжело подниматься по лестнице с большой сумкой, набитой оружием и боеприпасами, но как только пол ангара оказывается на уровне моих глаз, я вытаскиваю сумку на деревянные доски и толкаю к Джонсу. Буквально выдёргиваю себя из люка и по-пластунски вылезаю из-под самолёта.