Может быть, Уильям был волком, как и дядя Хью. Они должны были быть благородными созданиями… она поставила бокал на стол. О чем она только думала? Он зверь-убийца, но это нормально, потому что он благородный зверь-убийца?

Бедный Уильям. Она получила свою долю шока, но это было ничто по сравнению с тем, что получил он. Вот он, охотится на своего врага. Он встречает на болоте девушку, от которой у него закружилась голова. А потом он понимает, что к девушке прилагается клан безумных родственников, с восьмидесятилетней враждой и ордой агентов «Руки». Это была чертовски высокая цена. Одна только связь с Кальдаром заставила бы большинство мужчин бежать, спасая свою жизнь.

Сериза играла со своим бокалом. Уильям принадлежал ей. То, как он смотрел на нее, как обнимал, пока они танцевали, говорило ей об этом лучше любых слов. Когда она увидела, как он поднимается по лестнице, ее сердце забилось чаще, и не потому, что она боялась, что он разорвет ее на куски. Она хотела его. Но одного желания было недостаточно, потому что он был проблемой. Тетя Мюрид была права: когда Уильям любил, он любил абсолютно, но когда он ревновал или сердился, он становился неуправляем. Жизнь с ним никогда не будет скучной. Как и легкой.

Она должна была решить, да или нет. Позволить ему любить ее или отпустить.

Все это бесполезные домыслы, решила она. Утром они нападут на Ширилов, и у нее не было никаких гарантий, что она выйдет из этой схватки живой.

УИЛЬЯМ ворвался на балкон. На ее стене висела фотография другого мужчины!

Он вскочил на перила и присел, глядя в болото. Ему нужна была драка. Долгая изматывающая драка.

— Что ты делаешь на перилах, дитя?

Он резко обернулся.

Рядом с ним, улыбаясь, стояла бабушка Аза.

— Нехорошо слишком долго смотреть на болото. Оно может оглянуться назад. — Она похлопала его по руке своей крошечной морщинистой рукой. — Слезай с этого поручня. Пойдем.

Огрызаться на милых старушек было выше его сил, как бы он ни злился. Уильям спрыгнул с перил.

— Вот и хорошо, — сказала она ему. — Ну-ка, помоги старушке сесть на кресло.

Он последовал за ней за угол, туда, где балкон расширялся и три плетеных кресла, которые стояли лицом к болоту. Уильям пододвинул ей кресло. Бабушка Аза села.

— Ты такой воспитанный дитя. Посиди со мной.

Уильям сел. Все в этой старушке успокаивало, но он доверял ей не больше, чем остальным. Она к тому же знала, кто он такой, и держала это при себе. Вопрос был в том, почему?

Бабушка Аза дотянулась до узкого плетеного столика, стоящего сбоку, и взяла старый кожаный фотоальбом. Она открыла его.

— Посмотри сюда.

На фотографии высокий мужчина стоял рядом с молодой женщиной. Мужчина был темноволосым и худощавым, женщина выглядела как Сериза, но черты ее лица были более резкими.

— Это я и мой супруг. Анри был хорошим человеком. Я любила его. — Ее глаза сверкнули. — Мой отец не любил его. Отец был великим фехтовальщиком. По старой методе.

— Как Сериза?

— Как Сериза. Ты знаешь старый метод, Уильям?

— Нет. — Чем больше информации он получит, тем лучше.

— Я тебе расскажу. Когда-то Новый Континент Зачарованного был полон людей. Они построили великую империю.

Это он уже слышал раньше. В Сломанном мире европейцы заселили Америку, истребив местные племена. В Зачарованном, история была почти полностью перевернута. Тлатоки построили великое королевство, подпитываемое магией, рожденной в лесах и джунглях, и они годами совершали набеги на Восточный континент, пока не создали разрушающее мир оружие, которое, как и следовало ожидать, уничтожило их. Когда жители востока, наконец, набрались храбрости, чтобы пересечь океан и высадиться на сушу, они обнаружили пустой северный континент и огромную стену, отгородившую южную часть суши.

— Они называли свое королевство Империей Солнечного Змея, — продолжала бабушка Аза. — Они были великими воинами, с давними традициями и большим мастерством в магии. Их магия стала их погибелью. Они сами навлекли на себя гибель и вынуждены были бежать. Некоторые из них бежали сюда, в Грань, и здесь, в болотах, они оставались в безопасности на века вперед. Вот где мы пускаем корни. Мы поддерживаем их искусство владения мечом и магией.

— Так вот чем занимается Сериза?

Старушка кивнула с безмятежной улыбкой.

— Метод молниеносного клинка. Очень древнее искусство. Достаточно трудное к обучению. — Она взяла маленький нож для вскрытия писем с узкого бокового столика и подняла его вверх. По лезвию пробежала тонкая полоска сверкающей белизны.

Черт бы все это побрал.

Бабушка Аза улыбнулась.

— А кто, по-твоему, учил ее?

— Ее отец.

— Ты говоришь как мужчина.

Старушка повернула клинок боком, и вспышка заплясала на ее пальцах.

— Для меня она была хорошей ученицей. Это искусство требует большой практики и дисциплины. Нужно с детства быть избранной, как это было с Серизой. Тебе приходится полностью отдавать ему себя и практиковать, практиковать, практиковать. Долгие часы каждый день. Работая так усердно, приходят мысли, что должно следовать вознаграждение за такие усилия, поэтому, когда ты решаешь, что хочешь чего-то, ты вцепляешься зубами и когтями, чтобы получить это.

Она преследовала какую-то цель этим разговором, но Уильям никак не мог взять в толк, какую именно.

— Мой отец был великим фехтовальщиком. Я же тебе говорила. Мой супруг… — бабушка Аза помахала сморщенной рукой из стороны в сторону.

— Был не так уже в этом силен? — догадался Уильям.

— Да. — Старушка улыбнулась. — Он был из Сломанного, из местечка под названием Франция. Очень красивый. Такой доблестный. Но не настолько хорошо владел мечом. Мой отец не хотел, чтобы я выходила за него замуж, поэтому он сказал Анри, что они должны сразиться.

— Анри победил?

Она покачала головой.

— Нет. Но когда мой отец приставил клинок к сердцу Анри, я приставила свой к его горлу. Я сказала ему, что живу только один раз и хочу быть счастливой. Ты понимаешь, о чем я тебе рассказываю, дитя?

— Нет.

— Все в порядке. Ты поймешь. Подумай об этом.

Он понятия не имел, о чем она говорит.

— Расскажите мне о монстре.

Ее лицо вытянулось.

— Держись от него подальше. Он ужасен. Ужасная, ужасная штука.

— Кто он такой? Почему он здесь?

— Он чует беду. Все это скоро закончится. Все идет к концу.

Уильям подавил рычание. Она ничего ему не расскажет.

— Что случилось с Ларк?

Бабушка Аза покачала головой, все та же безмятежная улыбка застыла на ее лице. Уильям разочарованно выдохнул.

— Расскажите мне о Лагаре Шириле.

— Он красивый. Богатый. Сильный по-старому.

Великолепно.

— Он может растянуть свою вспышку по мечу, как Сериза?

— Наша вражда давняя, дитя. Неужели ты думаешь, что Ширилы продержались бы так долго, если бы не придерживались старых методов? — Старушка тяжело вздохнула. — Но в доме Лагара проблемы. Хорошая кровь превратилась в плохую. Традиция скоро умрет.

— О чем вы?

— Кейтлин. — Она выплюнула это имя, как будто оно было ядовитым. — Она происходит из хорошей семьи. Когда-то мы были подругами, еще до того, как она вышла замуж за Ширила. Ее отец был жестоким человеком. После смерти матери он больше никогда не женился. Кейтлин была его единственным ребенком, его наследницей. Он держал ее железной хваткой, и ничто, даже его смерть, не могло сломить ее.

Она с отвращением махнула рукой.

— Кейтлин тоже самое сотворила со своими детьми. Она управляет ими, направляет их на каждом повороте, как будто они лошади, тянущие ее экипаж. — Старушка фыркнула. — Лагар… у него была некая надежда, но она убила ее, подавила его волю своей. Кейтлин не понимает — мечник должен быть свободен, чтобы проложить свой собственный путь в мире, сколько бы времени это ни заняло. Ее муж понимал.

В ее голосе послышалась горечь.

— Такая хорошая кровь. Они противостояли нам на протяжении четырех поколений и выжили. А она все испортила, старая дура. Теперь ее не спасет даже магия.

В глазах старушки вспыхнул злобный огонь. Ее пальцы сжались в кулаки. Ее губы сморщились, обнажив зубы, и призрак магии, темной и пугающей, вспыхнул позади нее. Тревога пронзила Уильяма.

Бабушка Аза смотрела сквозь него, высоко подняв подбородок, ее глаза горели. Ее голос прозвучал раскатом, глубоким и пугающим.

— Исчезнет Кейтлин, исчезнут ее дети и ее дом. Мы сотрем память о Ширилах с лица земли. Через десять лет никто не вспомнит их имена, но мы все еще будем здесь, наблюдая, как деревья вырастают из земли, орошенной кровью Ширилов, которую мы пролили.

Уильям с трудом перевел дыхание. Воздух вокруг него был наполнен густой пахучей тишиной, свойственной болоту, плодородному, неистовому и первобытному. Гниющая грязь, резкий запах ночных цветов, вонь собачатины из конуры…

Слева хлопнула дверь, и по всему дому разнесся женский смех, неуместно обычный.

Дикая ярость погасла в глазах бабушки Азы, и она нежно погладила его по руке, ее лицо сморщилось от улыбки.

— Ну, посмотрите-ка на меня, я все болтаю и болтаю, в силу возраста. Думаю, пора идти спать.

Она встала.

— Я хочу попросить тебя об одолжении. Мне нужно одолжить у тебя младшенького Уро на завтра.

— Вы можете забрать его, если не подвергнете опасности.

Лицо бабушки Азы расплылось в улыбке.

— Глупое дитя. Он мой собственный внук. Я не причиню вреда своей семье. — Она повернулась и вошла в дом.

Уильям тяжело опустился в кресло.

Безумная женщина.

Безумная семейка.

И он был безумен, думая, что сможет выманить у них Серизу. Они никогда не отпустят ее.

Ларк перелезла через перила балкона и села в одно из кресел. Ее волосы снова были грязными.

— Ты собираешься загнать меня в постель? — спросила она.

Он покачал головой.

— Я не могу уснуть. — Ларк притянула к себе колени. — Я боюсь завтрашнего дня. Как думаешь, Сериза умрет?

Уильям скрестил руки на груди.

— Все возможно, но нет, я думаю, она будет жить. Я буду там и сделаю все возможное, чтобы она была в безопасности.