ГЛАВА 23

Они издевались над ней на пути в погреб. Золотое украшение упало с головы, ее юбки задрались. Она знала, что могло быть хуже. Ее грудь сжимали, лезли между ног, но было бы плохо, если бы им позволили делать, что они хотят. Этого не было. Цвир приказал стражам оставить ее целой до решения отца. Они отобрали ее ножи.

Они тащили ее по коридорам, сжимая, смеясь. Разум Лин был в другом месте. Она словно была над своим телом. Она знала место вне себя, она много раз уходила туда, даже в детстве, когда Райен ловил ее в уединенных частях Вассилиана. Сначала она отбивалась, а потом, когда его люди сжимали ее, и Райен делал, что хотел, она улетала. Ее тело могло ломаться, но она была в другом месте.

Она давно там была. Но вернуться было просто.

Теперь она лежала в путах на камнях. В комнате не было света. Она возвращалась в тело. Внутри и снаружи все болело. Это был глупый способ умереть. Лучше было чахнуть от чар Дариена, чем быть казненной, как вор. У первого варианта хоть было подобие чести.

Она все еще была Амаристот, и она скривилась, потому что не могла смеяться.

Она подумала о Захире, улыбки не было. То, что с ним происходило, длилось слишком долго.

Он мог уйти из себя, как она?

Она избегала мыслей о прошлой ночи, это путало ее. Они делили кровать в убежище. Хоть она считала его серьезным, она готовилась к пьяным ласкам. Она думала, что даже лучшие сдались бы от выпивки.

Но той ночью ее разбудил Дариен. Так бывало часто. Он плакал и был ближе к ней, чем раньше. Она могла коснуться его волос руками. Она не трогала их в жизни. Она жалела об этом. Лин прошептала ему:

— Не горюй. Я готова, — это была ложь. Но его боль терзала ее. Она вспомнила, просыпаясь, что и Валанир Окун был мертв.

Она проснулась, смаргивая слезы в тихой комнате. Она села. Захир пошевелился рядом с ней. В темноте под улицами Майдары она не видела его фальшивое лицо.

— Что тебя терзает? — сказал он. — Я ощутил это даже в своем сне, — он подвинулся на кровати. — Меня будто разбудил крик.

— Ты уже знаешь, — сказала она. — Я все тебе рассказала.

Он сглотнул. Пауза затянулась. Они лежали в темноте, она слышала только его дыхание. Она подумала, что он уснул, а он сказал:

— Я могу обнять тебя? Я сделаю только это.

Она хотела отказаться, но по щекам лились слезы. Она не знала, откуда они. Она уже привыкла к этому. Только это она знала.

— Хорошо, — прошептала она и легла спиной к нему. Его руки обвили ее. Они были теплыми, пахли им. Он не прижимался к ней. Он поднял руку и убрал слезу с ее щеки. — Попытайся отдохнуть, — сказал он. — Я забрал бы твою боль, если бы мог.

* * *

Казалось, Лин лежала в подвале часами, когда дверь открылась, и Захира толкнули внутрь. Он тоже был связан. Лин попыталась повернуться, чтобы лучше его видеть.

— Ты в порядке? — сказала она. — Он тебя ранил?

Он лежал спиной на камнях, смотрел вверх. Он, что удивительно, рассмеялся.

— Конечно, ты это спросила. Я ощущаю лишь ненависть к себе, ведь допустил этому случиться с тобой.

— Я в порядке, — сказала она. — Только синяки.

— Я знаю, что тут за мужчины. Ничего не в порядке. Это еще один грех на мне. А у меня их уже много.

Она решила не спрашивать, что было наверху с ним и Хадаром Зухаланом. Не сейчас. Она знала ненависть к себе, она не хотела ухудшать.

— Все равно, — сказала она. — Все мы не без греха. Теперь нужно придумать побег.

— Он выдаст нас суду с первыми лучами, — сказал Захир. — Он сказал. Я могу попробовать призвать ифрита на помощь, но на это нужно время и сосредоточенность. Я не знаю, сколько у нас есть тут времени. Они скоро придут за нами. Мне жаль. Не такой конец я хотел для тебя.

— Жизни твоего народа…

Он скривился.

— Я подвел и их.

— А если ты изменишь облик? — сказала она. — Раскроешь, что ты первый маг? Это последний вариант, но…

— На изменение нужно время, — сказал он. — И нужны руки.

Дверь открылась. Лин затаила дыхание. Они услышали шаги, но не тяжелые. Тень стала человеком. Он был один. Цвир Зухалан стоял над ними с факелом. Он осторожно вставил факел в кольцо в стене. Он сказал:

— Я развяжу вас. Если хоть один из вас пикнет, я зову стражу.

Они не собирались так делать. Даже когда он вытащил нож, от вида которого Лин невольно поежилась. Но он быстро убрал путы, начав с нее. Она с болью села, потирая запястья, и увидела, как Захир инстинктивно сжался, когда Цвир подошел, словно прикрываясь. Она ощущала горе, как во сне прошлой ночью. Горе от утраты.

Но Захир бесстрастно поднялся. Он даже попытался улыбнуться. Он уже догадался, в чем дело.

— Я быстро объясню, — сказал Цвир Зухалан деловым тоном. Он был дельцом, может, лучше отца. — Вас предали. Кто-то в городе работает против Братства воров и сказал нам быть готовыми. И мы были. Вы захотите проверить это. Но это не мои заботы, — он вытащил предмет из-под плаща. В свете факела блеснула медь. — Наши цели совпали. Отцу это лекарство нужно для жизни. А я не хочу этого. Так что я позволяю вам украсть его, избавляюсь от него и остаюсь вне подозрений. Вы сами выскользнули из пут, конечно. Мне придется казнить стражу, что связала вас. Грязно, но это мелкая цена за мое наследие и свободу, — он отдал сосуд Лин. — Держи, милая. Постарайся в этот раз не терять, — он оскалился. — Братству — мое почтение.

* * *

Они выбрались в переулок за домом торговца, скрылись в тени в часы перед рассветом, и Лин ощутила укоры совести. Хоть Захир и пострадал. Они не знали, что их миссия приведет к смерти человека. Она замешкалась, зная это. Но знала аргументы от таких колебаний. Они действовали ради тысяч жизней. И Хадар Зухалан оказался жестоким. И все же она ощущала себя грязной, хуже, чем простым вором. Это было плохо.

Она не сказала это Захиру. Они почти не говорили, покинув дом торговца. Он замкнулся в голове. Он лишь бормотал направление. Когда повернуть. Где замереть, пока мимо проходили стражи. Цвир вернул им оружие, желая успеха их миссии. Кража лекарства унесет его в глубины сети Братства, подальше от его отца. Они держались переулков, пока шли к убежищу.

Они вошли в мастерскую через заднюю дверь, спереди было закрыто на ночь. Они прошли к кладовой, и Захир тихо и тревожно заговорил:

— Ни слова Шантару обо… мне, — сказал он. — Его будет терзать вина. Ему нужно знать лишь о предательстве. Боюсь, он в опасности.

Они добрались до кладовой, и он издал придушенный звук. Лин не сразу поняла, почему. Она заглянула в темный угол комнаты и увидела, что сундук открыт.

Захир подбежал к сундуку и посмотрел вниз. Он склонил голову над проемом, словно слушал. Ничего.

Лин боялась говорить. Она вытащила нож, хоть он мешал спускаться по лестнице. Они молчали, двигались, как беззвучные змеи. Она — охотник, а он… когда-то бежал, спасая жизнь. Может, он сохранил это умение.

Молчать не нужно было. Они не нашли врагов в комнатах убежища. Только мертвых. Двое юношей, что поражались достоинствами Захира, лежали у перевернутого стола. Их глотки были перерезаны.

В соседней комнате они нашли Шантара Нира. Он точно боролся. Его тело было в ранах. Он рухнул, как спиленное дерево. Вокруг лежали его люди. Многим быстро и жестоко перерезали глотки.

Они проверили убежище и поняли, что одни с мертвыми, и Захир повернулся к Лин с мертвым лицом.

— Я знаю не этот город, — сказал он. — Он разваливается.

* * *

Той ночью ее снов не было. Она знала разницу, сон — плохой или хороший — принадлежал ей. Но она была не в своем теле, не своей улыбкой сверкала людям перед ней. Эдриен Летрелл держал лиру на сгибе руки. Он стоял перед людьми, наряженными как для фестиваля: мужчины в расшитых жилетах, женщины — в длинных ярких юбках и с цветами в распущенных волосах. Одна привлекла его взгляд — темноглазая красавица в желто-красном платье. Он долго выдерживал ее взгляд и повернулся к толпе.

— Почему не показать мне ритуальный танец? — спросил он. Тон был веселым. Он делал вид, что много выпил огненного ликера, что они ему дали, и это пьянило его. Это давало ему повод ошибаться в их обычаях. — Я изучаю такое для своей работы. Тебе ведь нравится моя работа?

Женщина подошла и прижала ладони к его бедрам.

— Мы восхищены твоей работой, Пророк. Но мы не выдадим свои тайны. Мы уже пустили тебя сюда. Помни это, — она была старше него, в волосах была седина, глаза пронзали. Она была в мужской рубашке и штанах, в нарядном жилете и поясе, за которым был кинжал в красных ножнах. Тонкая рубашка подчеркивала изгибы. Она была не такой красивой, как та женщина, что привлекла его интерес, но Эдриен начал думать, что и с этой женщиной можно с пользой провести время, если он уговорит ее. Судя по ее виду, будет непросто. Но и это было заманчиво.

Они стояли в просторном месте без окон, горели огни, источая запах благовоний. Пол был из белого мрамора, сиял, как стекло. Мраморными были и перила вокруг пруда в центре. Он был идеально круглым, но не отражал свет, как пол, вода была темной, как яма в земле.

Эдриен поклонился.

— Для меня честь быть в вашем тайном месте, — сказал он. — Я хотел увидеть чудеса, о которых слышал. В моей стране есть путники в горах, как и вы. И они тоже танцуют. Я долго изучал их, написал в их честь музыку. Так я хочу сделать и для вас, — он посерьезнел. — Музыка будет жить после меня. Я уверен в этом, как любой человек может быть уверен в своем искусстве. Ваши традиции будут звучать веками, сколько люди будут играть музыку и петь. И это разнесется по миру со мной и после меня.

Толпа у круга воды молчала. Море темных глаз смотрело на него. А потом раздался смех в комнате из камня.

Конечно, это была женщина. Уперев руки в бока, она откинула голову. Ее черно-серебряные волосы были длинными. Она была лет на двадцать старше Эдриена, но ее шея была гладкой под золотыми цепями.

— То, что ты узнал о тех людях, не научило тебя о нас, — сказала она. — Мы поклоняемся лунной богине, она меняет облик и фазу, и ее не интересует то, что на бумаге или камне. Все, у чего есть конечный облик — мертво.