Глава 16

Коул

Игра закончилась, и мне тут же в лицо ткнули микрофон.

У меня не было времени вытереть кровь с носа, лба, щеки, подбородка, волос. Она смешалась с потом и капала с меня, но пресса подпитывалась таким дерьмом.

– Коул, ты играл со сломанным носом целых два тайма! – репортер из «Спортивной Нации» был хорошо одетым павлином, позирующим перед камерой. Он не придвинулся слишком близко – не мог запачкать кровью свой дизайнерский костюм. – Где ты нашел в себе силы продолжить борьбу?

У нас было много подготовленных ответов, которые мы выучили. Или, я ушел в игру с головой. Или, игра заключается в том, чтобы победить или умереть.

Или, я не мог позволить себе плохую игру после того, как тренер Скотт пригрозил меня прирезать, если я даже произнесу имя Тима Моргана.

Вместо этого я сказал репортеру правду. Это был первый раз, когда я смотрел в камеру во время интервью, на поле или вне его.

– На меня рассчитывала маленькая девочка, – сказал я. – Я сказал ей, что выиграю, и я не мог нарушить это обещание.

Репортер чуть не упал.

– Ты... играл для ребенка?

– Да, и это хорошо сработало. Мы сделали свою работу, – я кивнул в сторону камеры. – Привет, Роуз.

Репортер проглотил язык. Я похлопал его по плечу и присоединился к толпе тренеров, все еще пытающихся остановить мое кровотечение. Мы побежали в раздевалку, но я знал, чего ожидать. Мой нос был сломан, и это было наименьшей из моих болей.

Лучшими играми были те, когда я мог почувствовать, что все закончилось, когда адреналин исчезал, и каждые сустав, мышца и кость кричали. Худшими играми были те, когда я едва мог отвезти свою задницу домой.

Сегодня мы перешли эту черту.

Было уже за полночь, когда я вернулся в поместье. Я был благодарен, что, наконец-то, научился открывать детские ограждения, потому что, черт возьми, если бы я мог перешагнуть через них. В синяках и в костюме, оскорбленный и травмированный. Пиджак упал на пол, и я сделал большой глоток воды из-под крана.

Я не представлял, кого разбужу, когда буду шарить по дому.

Пайпер лежала на диване, а Роуз спала у нее на груди. Малышка растянулась на животе, широко раскинув руки и задрав ноги, выглядело неудобно, но, по крайней мере, она спала. Я остановился в дверях.

Улыбка Пайпер согрела меня так же приятно, как купание в горячей ванне.

– Ты поблагодарил Роуз за победу, – сказала она.

Я слишком устал, чтобы лгать.

– Просто пытаюсь произвести впечатление на ее маму.

– Это сработало.

– У меня всегда так гладко получается.

– Не совсем, но, по крайней мере, ты хорошо выглядишь, говоря это... или должен был бы. Как твой нос?

– Ты беспокоишься обо мне?

Не то, чтобы она это признавала.

– Я должна защищать свои активы.

– Сегодня твои активы получили пинок.

– У тебя было много крови.

– Не напоминай мне.

Она ожидала, что я сяду. Если бы я это сделал, то никогда бы не встал. Роуз пошевелилась, издала самый милый гребаный храп и проснулась. Малышка выглядела такой же измученной, как и я, но все равно застенчиво улыбалась.

– Мы хотели увидеть тебя, когда ты вернешься, не так ли? – Пайпер пригладила маленькие пушистые косички Роуз и встала. – Раз уж она так повлияла на твою победу.

– Она хороший мотиватор.

Она сделала надутое лицо.

– Ох-ох, Роуз. Смотри. У Коула бо-бо.

Я никогда не мог уйти достаточно быстро.

– Нет. С Коулом все в порядке.

– Ой-ой! – Роуз уставилась на меня огромными глазами. – Бо-бо! А-а!

– Знаешь, что ему нужно?

Я ей не доверял.

– Глоток виски и сон?

– Ему нужен поцелуй, чтобы вылечить бо-бо!

Наверное, в межсезонье мне понадобится операция, а не слюнявая малышня. Я отодвинулся. Пайпер двинулась быстрее, и Роуз потянулась ко мне цепкими руками.

– Бо-бо!

Это была какая-то странная пытка уровня мистера Роджера. Пайпер не оставила мне выбора. Я подставил щеку с угасающей молитвой, чтобы малышка не замахала руками и снова не расквасила мне нос.

Мне следовало бы знать лучше. Роуз нежно чмокнула меня в щеку и сонно хихикнула.

– О, как мило! – поддразнила Пайпер. – Разве тебе не лучше?

Точно. Я, действительно, почувствовал себя немного лучше. Вероятно, это означало, что у меня также было сотрясение мозга.

Я выдавил из себя улыбку.

– Спасибо, малышка.

– Мне нужно уложить ее в постель, – Пайпер оглядела меня. – С тобой все будет в порядке?

Я не был инвалидом. Пока что.

– Я в порядке. Просто болит.

Она мне не поверила, но ребенок засуетился. Пайпер направилась наверх, чтобы позаботиться о Роуз.

И я тоже начал долгий, трудный путь к своей комнате.

Один шаркающий шаг за другим.

Я медленно поднимался по лестнице, с каждым поднятием ноги растягивая подколенное сухожилие. Трудно было сделать это, когда колени отказывались сгибаться, лодыжки выворачивались не в ту сторону, а тело болело так сильно, что даже зубы ныли.

Кряхтя, я добрался до второго этажа. Вот тебе и чистый побег. Пайпер встретила меня, скрестив руки на груди и притопывая ногой. Конечно. Злорадствуй еще. Ее суставы, действительно, могли двигаться.

Она направила на меня радионяню.

– Я поменяла Роуз подгузник и уложила ее спать, пока ты поднялся по лестнице, – она притворилась, что скорее раздражена, чем обеспокоена, но я видел ее насквозь. – Позволь мне помочь тебе.

– Мне не нужна помощь.

– Мог бы и воспользоваться мной.

– Никогда раньше не нуждался в помощи, красавица.

– Кто-нибудь раньше предлагал тебе помощь?

Нет.

Я не ответил, и почему-то это все еще давало Пайпер преимущество. Она взяла меня за руку и потащила вверх до последней ступеньки, как будто такая маленькая штучка, как она, могла тянуть меня.

– Я уложила одного ребенка спать, – она провела меня в мою комнату. – С таким же успехом могу позаботиться и о другом.

– Значит, меня бьют по заднице на поле, ломают мне нос, и я теперь ребенок?

Она усадила меня на кровать и щелкнула пальцами.

– Подними руки.

Я даже рассмеялся.

– Ты думаешь, я смогу поднять руки?

– Хм... – она скривила губы в недовольной гримасе. – Окей. Я раздену тебя.

Она потянулась к моей рубашке, но я оттолкнул ее.

– Я все сделаю.

– Я так не думаю.

Я тоже, но я не хотел, чтобы она сопровождала меня, усаживала и раздевала. Меньше всего мне было нужно, чтобы она схватила запасной подгузник и преодолела все девять ярдов.

Но, Господи, нет ничего хуже, чем быть взрослым мужчиной, который не может снять свою собственную рубашку. Мои руки болели так сильно, что я не мог сжать пальцы на кнопках.

Мой гнев вспыхнул. Хорошо. Я разорву эту чертову штуку.

– Остановись, – Пайпер отшвырнула меня, вероятно, единственный раз, когда она смогла меня одолеть. – Тебе не нужно превращаться в Халка, если я здесь, чтобы помочь.

Она работала быстро и закусила губу, спускаясь вниз по линии, начиная с самого верха. Все было не так уж плохо. Она наклонилась ближе, и я уловил запах ее волос. Яркий. Цитрусовый.

Рубашка оказалась расстегнута. Пайпер в ужасе уставилась на меня.

– Боже. У тебя сплошной синяк. Неужели тренеры…

– Это была тяжелая игра. Я к этому привык.

– Вовсе нет!

– Ну... ты нечасто раздеваешь меня после игры.

– Ты, действительно, этого хочешь?

– Я упрям, но какой мужчина станет спорить с женщиной, умоляющей снять с него штаны? – я встретился с ней взглядом. – Любой парень, который откажется, идиот.

– Как мне называть человека, который позволяет мне помогать?

– Самый счастливый сукин сын в мире.

– Забавно... – улыбка Пайпер погасла. – В последний раз, когда у меня был парень, который раздевался для меня, он не был везунчиком – простой обычный сукин сын.

– Да. Он был ублюдком.

Она кивнула.

– Огромным.

– Ну, я бы сам надрал ему задницу за тебя, но думаю, что ущерб уже нанесен.

– Я не ищу мести, Коул, – сказала она. – Я просто хочу понять тебя.

– Я этого не стою.

– Я тебе не верю.

Она помогла мне снять ремень, и я уронил руки на кровать. Ее пальцы двигались быстро и нежно, когда она расстегивала молнию.

Любой другой человек, возможно, устыдился бы своей выпуклости, но я больше не мог ненавидеть себя.

– Ты же знаешь, что я всего лишь животное. Я не тот, с кем тебе следует связываться.

Пайпер стянула брюки вниз, обнажив твердость, которую я не мог контролировать. Я остановил ее.

Она выдержала мой взгляд, ее глаза были прекрасны и полны жизни. Честности.

– Ты не животное. Никогда не был и не будешь.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем я.

– Кто сказал?

– Я. Ты тоже это поймешь.

– Не притворяйся, что знаешь, что для меня лучше. В моей жизни было достаточно мужчин, которые пытались указывать мне, что делать и как жить. Я знаю, чего хочу. И я знаю, что хорошо для меня и моего ребенка.

– Ты думаешь, это я?

– Я знаю, когда с чем-то стоит бороться... – ее слова прервались. – Ты мог бы стать хорошим человеком, Коул.

Она была такой наивной, такой искренней, такой уверенной в себе.

– Я не могу им быть.

– Почему ты мне не веришь?

– Потому что... – это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Я не принимаю помощи. Я не получаю поцелуев за бо-бо. Я не посвящаю свою игру кому-то другому.

– Но ты это сделал.

– Я не из тех мужчин, которые говорят о своих чувствах с кем бы то ни было.

– Но это так.

– Я не... тот, кто занимается любовью с женщиной. Я трахаюсь, и трахаю ее, как зверь, – извинения прозвучали так же грубо и безобразно, как и вожделение, которое я к ней испытывал. – Мне не следовало прикасаться к тебе. Я не должен был позволять тебе видеть во мне этого монстра.

Я напрягся всеми мыслимыми способами, когда Пайпер опустилась на колени передо мной, протискиваясь между моих ног и стягивая мои боксеры вниз. Мой член зашевелился, но я не осмелился прикоснуться к нему.

Пайпер посмотрела на меня, сдаваясь и бросая вызов одновременно.

Как можно хотеть эту женщину так сильно, когда мне нужно, чтобы она держалась подальше?

– Я не трахалась с этим чудовищем, – прошептала Пайпер. – Я хотела тебя, Коул, и все еще хочу этого мужчину. Того, кто будет читать сказку на ночь моему ребенку. Того, кто делится с ней бананом по утрам. Того, кто называет меня красавицей.