Глава 7

Бабушка и Лютер ели, как ленивцы. За каждым приемом пищи каждый кусочек тщательно отрезался, накалывался, пережевывался и проглатывался. В перерывах они пили воду или вино, и разговоров было слишком много. Мы с Сэмом ели быстро, а потом сидели и ждали, пока Лютер с бабушкой наговорятся, не замечая нашей скуки. Приемы пищи – особенно обеды – ужасно затягивались, и у нас с Сэмом не хватало терпения сидеть по два часа.

И потом бабушка всегда заказывала кофе, но нужно было дождаться, пока напиток остынет до комнатной температуры, чтобы она могла его выпить. За обедом, спустя сутки после нашего секса – я могла думать лишь об этом – я посмотрела на Сэма, как только бабушка подняла руку, чтобы заказать у официантки кофе. Он не сводил с меня глаз, на лице было написано: «Забери меня отсюда».

И я сказала:

— Бабушка, можно мы пока погуляем?

Она сделала заказ и с тревогой на меня посмотрела.

— Погулять?

— То есть, — исправилась я, — посидеть снаружи и посмотреть на людей? – я виновато сжалась. – Тут жарко, и мне очень скучно.

Этого было достаточно, чтобы позже выслушать лекцию о поведении, но если она выпустит нас на свежий воздух, это будет того стоить. Тряхнув запястьем, она нас отпустила.

Мы не стали дожидаться ее дальнейших слов и просто вскочили и сбежали из темного ресторана, пока они с Лютером не передумали.

На заднем дворе был сад и несколько столиков с шахматными досками, а еще площадка для бочче, но она была занята. Сэм указал на столик с шахматами, и я пошла за ним, надеясь, что вспомню правила.

Я села перед белыми фигурами, он – перед черными. Сэм слабо кивнул и улыбнулся.

— Начинай.

Я подвинула пешку короля на две клетки и открыла рот, но замолчала, услышав голос Лютера из окна. Мы так бежали от скуки, но отодвинулись от нее всего на три метра.

Сэм тихо рассмеялся, плечи поднялись до ушей, и он был таким очаровательным, что я хотела потянуться над столиком и поцеловать его в губы. Прошлый день еще свежим эхом отдавался в моих мыслях, по всей коже.

Думаю, Сэм заметил мечтательное выражение в моих глазах, потому что посмотрел на мои губы и тихо проурчал:

— Мы можем поцеловаться за кустами.

Мой ответ, что это было бы веселее шахмат, но привело бы к смерти от руки бабушки, был прерван голосом бабули, донесшимся до нас:

— Нет. Мой муж умер, когда мне было тридцать пять.

Игривая улыбка Сэма пропала.

— Я осталась с шестилетней дочерью, — сказала бабушка, — и растила ее одна. Но зато на меня уже не кричали, что дома недостаточно чисто, — бабушка сделала паузу, и я представила, как она подняла чашку, понюхала кофе и решила, что он еще слишком горячий, опустив ее обратно. – У меня кафе, и этого хватает на жизнь. Так что я не хотела снова выходить замуж.

Грудь сдавило, мысли замедлились в голове. Бабушка не любила говорить о чем-то, произошедшем дальше прошлых выходных. Говорила, что плохо жить прошлым. Я всегда знала, что мама росла без отца, как и я, но не думала, что бабушка из-за этого переживала.

— Такой же была моя Роберта, — ответил ей Лютер. – Не хотела снова выходить замуж. Даже с юным сыном она была упрямой, старалась все делать сама. Я не отступил. Сказал ей, что никто не говорит, что ей нужен мужчина, но если она захочет, я готов им стать.

Я посмотрела на Сэма, он слушал внимательно, как и я, и от этого я задумалась, как много он знал об их прошлом. Лютеру было под семьдесят, и если они с Робертой встретились до рождения Сэма, темнокожему мужчине и белой женщине было сложно жить вместе в маленьком городе.

Бабушка притихла, а я гадала, не был ли тот же вопрос задан слишком тихо для нас, или ее глазами, потому что Лютер добавил:

— Мы многое пережили в те дни. Многим не нравилось, что я хожу с ней по городу.

— Представляю.

— Она не переживала, — Лютер рассмеялся. – Даже когда подожгли наш амбар.

«Что?»

Сэм не был удивлен, услышав это, просто приподнял брови и кивнул, словно намекая, что в курсе.

— Вы растили маму Тейт в одиночку? – спросил Лютер, вернув разговор обратно к бабушке.

Сэм меня разглядывал, а я словно застряла в зыбучих песках. Хотела сбежать, но не могла. Я не слышала, чтобы бабушка раньше о таком говорила.

— Мы неплохо справлялись. Эмма была хорошей девочкой, — сказала бабушка, используя новое имя мамы. Эмма, не Эммелин. – Она рано вышла замуж. Встретила парня в восемнадцать, и все произошло очень быстро.

Сэм посмотрел на окно, на меня, и я знала, что он думал, раскроет ли бабушка все Лютеру.

Старик сочувствующе хмыкнул.

— Я переживаю, что и Сэм полюбит сильно и слишком быстро, — тихо сказал он. – У него чувства на лице написаны. Всегда так было.

Сэм стал красным, как помидор, потянулся к фигурке на столе и повторил мой ход.

— Мы можем поиграть в шахматы на раздевание, — сказал он неловко и слишком громко.

Я склонилась ближе.

— Если мы их слышим, то и они могут нас слышать.

Он побледнел и прошептал:

— Думаешь, они услышали, как я говорил о поцелуях в кустах?

— Или о плане, как меня раздеть? – спросила я, подавив смех.

Снова послышался голос бабушки, и на наши вопросы ответил ее спокойный тон.

— Он милый мальчик, но сильный. У него все будет хорошо.

— Надеюсь, — пауза, а потом. – Если можно спросить… отец Тейт на связи?

— О, бывший Эммы? Он был ужасен, — сказала бабушка. – Все время изменял. Почти не проводил время дома со своими девочками.

Нож медленно резал мою грудь, и Сэм резко встал с сочувствием и махнул мне идти за ним. Но я не могла. Всю жизнь бабушка молчала о папе. Отвечала на все вопросы только: «Тебе здесь лучше». Казалось, я могла хоть что-то узнать, подслушав ее, понять, почему папа не приезжал за мной, или почему мама ему не позволяла.

— Эмма пассивная, — продолжила бабушка. – Милая, даже очень. Но муж? Ох, видимо, сложно увидеть правду о ком-то, когда ты так влюблен, но я никогда не встречала мужчину эгоистичнее. Внешность для него важнее всего.

Лютер тихо и с пониманием угукнул.

— Он держит связь с Тейт?

— Нет, — она сделала паузу. Может, наконец, попробовала кофе. – Он почти и не показывал, что этого хотел.

Это меня пронзило, заноза впилась в мысли. Я помнила об отце только хорошее: он нес меня на руках, мы лежали голова к голове на кровати и читали книги, плескались в волнах на пляже. Я хотела верить, что он оставил меня ради моей же защиты, сделал это из любви. Он не боролся за меня, может и забыл тогда забрать меня из аэропорта… но слова бабушки хорошо сочетались с неприятным чувством, возникшим после слов Сэма, что мама могла думать о папе лучше, чем он заслуживал.

Наконец, я встала, поняв, что не хотела слушать этот разговор дальше. Я не хотела, чтобы мои воспоминания омрачали слова, что мама была слабой, а папа меня не хотел.

Сэм побежал за мной.

— Тейт.

Я прошла мимо площадки для бочче за деревья, что росли за рестораном.

— Тейт, — он догнал меня и пошел справа. – Эй.

Я остановилась у низкой скамьи, села и уперлась локтями в свои колени.

— Ты в порядке?

Я сухо усмехнулась.

— Она не говорит о папе со мной, но говорит об этом с Лютером?

— Может, потому что она не думает, что после разговора с ним что-нибудь изменится? – осторожно спросил он.

— Ты ее слышал. Она настроена против папы. Я понимаю, что она злится из-за того, что он сделал с мамой, но я – его ребенок. Понимаешь? – я посмотрела на Сэма. – А у меня и шанса не было. Если бы у тебя могли быть отношения с отцом, разве ты не попробовал бы их поддерживать?

Сэм покачал головой.

— Нет. Но ситуация другая, и даже если бы было не так, мы с тобой не обязаны реагировать одинаково, — он взял меня за руку, повернул ладонь и стал на ней рисовать. – Папа отослал меня. Твоя мама увезла тебя. Это большая разница, хоть так и не кажется.

— Знаю, — я посмотрела на Сэма, он был достаточно близко для поцелуя, желание странно смешивалось с печалью. Он склонился, скользнул губами по моим. Мы были не так далеко от ресторана, но ощущение его губ утешало, и мне было плевать, кто нас видел. Я прильнула к нему, запустила пальцы в его волосы, прижимая к себе.

Сэм отодвинулся, его взгляд потяжелел, как вчера, когда он спрашивал, нависнув надо мной, уверена ли я.

— Я хочу забрать тебя с собой в Вермонт, — тихо сказал он.

— Я была бы рада.

Он поцеловал снова.

— Давай договоримся, — сказал он. – Когда я приеду к тебе в гости, если захочешь встретиться с папой в Лос-Анджелесе, я тебя отвезу.

* * *

Я не представляла, что мы с Сэмом сможем еще быть вместе, но той ночью, после того, как слова бабушки стали настойчивым негромким ритмом отзываться в моей голове, я встретилась с Сэмом в саду в полночь, безумно целовала, пока наши губы не опухли. Знал он или нет, но я нуждалась в отвлечении так же сильно, как в нем, и он не заставлял меня снова говорить о прошлом. Сэм запустил ладонь в мои трусики и смотрел на мое лицо, пока трогал меня там, сходя с ума от желания. Он довольно застонал, когда я к нему потянулась.

Я не знала, что происходило между нами, как все так быстро разрослось, и как это дальше развивать. Было неминуемо и глупо отдавать мое сердце вот так, позволять себе влюбиться в того, кого я никогда не увижу. Я тут же отогнала мысль.

Когда я говорила с мамой по утрам, я сообщала немного о том, как все проходило с Сэмом. И хоть она радовалась моим романтическим каникулам, я все еще не осмелилась сообщить ей, что потеряла с ним девственность, или что каждый раз при виде него в голове появлялось прекрасное и пугающее слово из шести букв.

Следующей ночью в саду ладони Сэма были на моем лице, а я хотела их ниже. Его руки скользили по моей груди, а я хотела ниже. Он нависал надо мной, но я хотела его в себе. Я хотела, чтобы он принадлежал мне и самой принадлежать ему, и ощущала себя немного дикой.

Когда я потянулась к его штанам, Сэм замер, его голос неуверенно шептал мне на ухо:

— Нам нужно остановиться.

— Я не хочу.

— И я не хочу, но и быть арестованным тоже.

— Просто… сделаем это быстро.