Глава 20

За моей спиной довольно громко для раннего утра хлопнула москитная дверца домика. На ферме очень быстро похолодало. Лето уступило прохладе осени Северной Калифорнии.

Мне не хотелось покидать ферму Руби. Она стала для меня не просто тихим убежищем, здесь я, наконец, избавилась от безумного ритма, в котором постоянно жила, и согрелась изнутри. Мой дом в Лос-Анджелесе казался стерильным и нежилым, не приносил спокойствия. Поэтому между проектами я редко в нем оставалась и особых усилий к созданию уюта не прилагала. И сейчас, находясь здесь, я очень жалела, что даже не старалась. Перспектива совсем не вдохновляла.

Просыпаясь каждое утро на ферме, я притворялась, что сейчас жила здесь. Я складывала одежду в шкаф и комод, пополняла запасы продуктов на кухне, уходила на долгие пробежки. Я украшала стол цветами, даже попросила маму прислать пару одеял из дома. Здесь я могла представлять, что хаос и шум Лос-Анджелеса больше не мой дом, и я никогда там не жила.

Стоило мне выйти, на дереве рядом с домом зачирикали птицы. На пастбище мычали коровы, дожидаясь, когда их накормят и подоят. Но ни одного постороннего шума от человека. Все в законный выходной отсыпались. Надеюсь, не я одна так рано проснулась, не в состоянии отключить голову.

Я потянулась и побежала легкой трусцой. Под обувью хрустели листья, и видимо довольно шумно, раз Сэм заметил мое приближение к его домику. Мужчина сидел на улице, привыкший к холоду больше меня, потому что был одет только в свитер, джинсы и носки.

— Тейт. — Он отложил блокнот на столик и взял горячую кружку кофе. – Ты рано.

— Как и ты.

Сэм внимательно осмотрел мои лосины, несколько слоев свитеров и перчатки.

— Собралась на пробежку? – Я кивнула, а Сэм указал на блокнот. – А я записывал кое-какие мысли.

— Еще один сценарий? – Я поднялась по небольшому склону и остановилась у ступенек крыльца. Мы впервые говорили после вечера откровений, и той половине меня, которой всегда останется восемнадцать и которую влекло к Сэму, хотелось подняться по лестнице и забраться к нему на колени.

— Возможно, — ответил Сэм. – Пока не знаю, — Он отпил глоток, пристально разглядывая меня поверх кружки.

— В этот раз себя впишешь? Может, добавишь историю о разбитом тобой сердце в Лондоне? — Слова вылетели раньше, чем я успела себя остановить.

Сэм пару раз моргнул и мягко улыбнулся.

— Не думаю, что в праве рассказывать эту историю. — Последовала неловкая пауза. – По крайней мере, в этот раз.

Мы напряженно смотрели друг на друга.

— Хочешь кофе? – спросил Сэма. – Ту фигню, которую наливают в Общинном доме, кофе даже не назовешь.

Мне стоило уйти, но в этом Сэм не ошибся.

— Конечно.

— Заходи, — он встал и жестом пригласил в домик.

Я поднималась по ступенькам и от нараставших волнения и тревоги начало подташнивать. Я не просто была рядом с Сэмом, он был внуком Эллен, то есть Роберты. Он ее знал. Она его вырастила. Я всю ночь об этом думала, даже ужин в Общинном доме пропустила, как и сбор у костра, шум голосов у которого было отчетливо слышен за окном моего домика. Я свернулась на кровати и перечитывала сценарий, по-новому воспринимая каждую сцену. Смелая и уверенная бабушка Сэма. Его добрый и веселый дедушка. Здесь и сомнений не оставалось, что Сэм пошел бы на все, чтобы их спасти.

Я не успела вчера осмотреть его домик, но здесь все равно было не очень много вещей. Одна большая комната, больше похожая на чердак, кровать в дальнем углу, маленькая кухня слева от двери и между ними небольшая гостиная. Здесь ощущалась уютная атмосфера фермы, в камине горел огонь. Я подошла к нему и протянула к теплу окоченевшие ладони.

— Настоящая калифорнийская жительница, — с улыбкой сказал Сэм.

— Холодно же!

— Наверное, двенадцать градусов. — Сэм достал из шкафчика кружку.

— Вот именно.

Сэм снова рассмеялся, включил чайник, зачерпнул немного зерен и перемолол. После его вчерашнего рассказа мне стало легче дышать.

И я больше не пыталась его игнорировать, а значит, снова замечала. Пока Сэм готовил кофе, я рассматривала его широкую спину под свитером, большую ладонь, тянувшуюся к засвистевшему чайнику, задницу в выцветших джинсах.

Жена.

Я не похожа на своего отца. Я никогда не изменяла сама и не хотела разрушать чужую семью. Я сморгнула и перевела взгляд на огонь, позволяя яркому свету слепить и очистить разум. Я не могла рассматривать Сэма в таком плане.

«Я пришла сюда не из-за Сэма», — напомнила я себе.

Мужчина пересек комнату и передал кружку, затем жестом предложил усаживаться, где мне хотелось. Когда я выбрала диван, Сэм устроился на другом конце.

— Ты в порядке? После вчера? – как всегда, Сэм перешел к делу.

— Я справляюсь. Намного проще… — сказала я и быстро добавила. – …когда все знаешь.

— Все эти годы мысли о тебе сводили меня с ума.

— Первые несколько лет я много об этом думала. А потом прошло время, и я перестала переживать из-за каждого решения. Меня больше не волновало, что подумает бабушка, папа и мама, — я замолчала, а потом тихо добавила. – Что подумает Сэм. Последние семь лет я провела достаточно неплохо.

Сэм молчал, а потом тихо произнес:

— Мне так жаль, Тейт, — после пары глубоких вдохов.

Я кивнула и уставилась на ковер.

— Я не хочу говорить о нас, — Глянув быстро на него, я получила неожиданную реакцию: разочарование на лице Сэма. – Но, может, расскажешь больше о Роберте.

Интересно, стала ли моя просьба для него неожиданностью. Он вскинул бровь, а затем ее почесал.

— Да, конечно, с удовольствием, — он замолчал, очевидно, дожидаясь от меня вопросов. Наверное, хотел какой-то конкретики.

— Мне просто хочется послушать про нее истории, — призналась я. – И о Ричарде. То есть, Лютере.

Сэм улыбнулся.

— Роберта была удивительной. Они оба.

Согревшись, я вытянула ноги, но замерла стоило коснуться его бедра. Сэм, заметив это, слабо улыбнулся и вытянул руки на спинке дивана.

— Устроимся поудобнее?

— Я почти оттаяла.

Сэм рассмеялся, его зеленые глаза засияли, когда он понял двойной смысл моих слов.

— Я заметил.

Я отпила кофе и произнесла:

— В роли матери мы ее не увидим. Это упрощает историю, да, но мне казалось, что с такими подробностями сценарий стал бы невероятнее. Как она фантастически со всем справлялась? Почему ты это убрал?

— Потому что мой отец оказался козлом. — Сэм пожал плечами и закинул ногу на ногу. – Я знаю, какой нежной Роберта была со мной, но не представляю, что она иначе вела себя с Майклом, а он все равно так поступил. Она была… хорошей мамой.

— А Майкл знает, что ты написал сценарий?

— Наверное, нет. Я не общался с ним уже очень давно.

Я притворилась, словно очень сочувствую, и Сэм рассмеялся.

— Я в порядке. Так лучше, поверь. И я поддерживаю связь с мамой. Как иронично, что она теперь живет в Лондоне.

Я резко рассмеялась.

— Ты ее навещаешь?

— Пару раз в год.

Я хотела спросить, вспоминал ли он прошлое, но была уверена, что только я из нас двоих была зациклена на нашем коротком романе. Это был самый важный момент в моей жизни, да, но у него были и другие. Мне нужно двигаться дальше.

— Какие книги читала Роберта? – спросила я.

— В основном, исторические, — ответил Сэм. – Не художественную литературу. Лютер любил детективы, но Роберта называла такие книги мусором. Она читала большие и скучные книги о Наполеоне или Екатерине Великой.

Я вздохнула.

— Она чудесная.

— Да. Не идеальная, но очень близка к этому. Потому ты лучше всех подходишь на эту роль.

Этот комплимент вызвал у меня смех.

— Я не такая как Эллен. Совсем.

— Шутишь? – спросил Сэм. – Девушка, которую я знал, была такой же смелой и сильной.

Интересно, понимал ли Сэм, как его комплимент согрел меня изнутри. Я знала, что это не было правдой, может, когда-то давно – хотелось думать, что я была смелой и сильной раньше – но теперь я стала ужасно слабой. Мое окружение заметено упрощало для меня жизнь, а каждый раз, когда нужно было проявить смелость и впустить новых людей в свою жизнь – я убегала.

Я думала обо всем, что могла узнать о Роберте. Просто проведенный день в ее обществе стал бы подарком. Жаль, что я встретила Лютера, когда мне было восемнадцать, но не попыталась его узнать, расспросить о его жизни. Я упустила шанс поговорить с тем, кто прошел тяжелый, но чудесный жизненный путь, кто был очень мудрым, что для меня, похоже, не свойственно. Но я хотя бы видела Лютера, помнила его смех, веселые глаза, то, как он мог задать интересующие его вопросы без особого напора. Но с Робертой я не встретилась.

— Почему она не любила путешествовать? – спросила я, вспомнив отрывки наших разговоров. – Это как-то на нее… не похоже.

Сэм кивнул и сделал глоток кофе.

— Потому что в остальном была такой бесстрашной?

— Именно.

Сэм опустил чашку и почесал подбородок. Движение было обыденным, но вызвало во мне вспышку жара. Я забыла, каким простым Сэм мог быть.

— Она ненавидела самолеты, — произнес он. – Думаю, только это ее и пугало – мысль о полете над океаном. Помню, как она старалась казаться спокойной, когда мы с Лютером уезжали, но по ней все было видно.

— Думаешь, ей бы понравилось в Лондоне? – поразительно, что мог делать контекст. Я словно видела свое прошлое чужими глазами. Все это было намного важнее и касалось не только меня.

Мысль с тревогой пронеслась в голове:

«Если бы Сэм попросил, я бы согласилась себя раскрыть и помочь Лютеру?» — правда в том, что я любила Сэма настолько, что ответила бы «да». Я бы сделала все. И то, что он не поговорил со мной об этом, притупляло радость, которую я ощущала со вчерашнего разговора.

Я пропустила часть ответа и встряхнулась, чтобы услышать остальное.

— …пару дней. Ей нравилось все время чем-то заниматься. Она не любила отдыхать, — Сэм замолчал и посмотрел на мое лицо. – Что? – с опаской спросил он.

Я не знала, что он там увидел.

— Что?

— У тебя щеки покраснели, — он снова замолчал и прищурился, читая меня, как открытую книгу. – Ты смущена или злишься?