ПРОЛОГ

Когда я проснусь — снова буду один

Под серым небом провинции.

Уже зажгутся огни, словно лужи — глаза,

Словно капли в воде…

Наутилус Помпилиус, "Чужая земля

У смерти — чёрные глаза. Дэниэл знал это всегда.

Бездонные, как колодец, в котором можно увидеть звёзды.

Глаза смерти смотрят на него — и боль растворяется в темноте. Тьма обволакивает тело ласковым покрывалом.

Он забирает боль. Он — тот, на ком кончается время. Он — начало всего и конец всего.

Чьи-то пальцы впиваются в бёдра — это маленькая боль, которая станет лишь каплей в море той боли, которая затопит его до краёв.

Это и не боль вовсе. Боль — там, внутри. Не там, в основании живота, где пульсирует огонь, где раз за разом обжигают прикосновения чужой плоти.

Боль — намного выше. Она в сердце. Она в глазах того, кто станет началом и концом всего.

Его переворачивают на спину, и чёрные звёзды исчезают из поля зрения. Теперь он видит перед собой другие — маленькие, злые глаза.

Нет, на самом деле они не маленькие. Это обычные глаза человека, которому безразлично, будет он жив или умрёт.

Дэниэл видел уже достаточно таких глаз, чтобы сказать абсолютно точно — им всё равно.

И свет гаснет, так же, как гаснет тьма. На смену им приходит ничто. Мёртвенная чёрная пустота. И боль. По-прежнему остаётся боль.

«Я убью его…» — Дэниэл слышит свой голос в пустоте, и, наверное, его мучитель тоже слышит его.

Мужчина бьёт его по лицу, так что искры сыплются из глаз, и дёргает ноги в стороны — его ноги, так, что кажется — рвутся связки. Он почти чувствует, как сочится между ягодицами кровь — или это ещё одна иллюзия? Дэниэл не может сказать.

Боль слабеет. Она теперь как волны океана, тихого после шторма — затопляет всё вокруг.

Дэниэл закрывает глаза, но даже сквозь веки всё ещё видит его.