ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Ты уже познакомился с Эссексом? — спросил Грегори, полуоборачиваясь к Дэниэлу, идущему следом за ним.

В первый раз они приехали в клуб верховой езды, где Грегори занимался с шести лет — сначала как простой ученик, затем как юниор, и вот уже четыре года — как полноценный член клуба, расположившегося в Уимблдоне.

Грегори не очень нравилась та атмосфера, которая царила здесь. Зато он любил лошадей — несколько кругов по ипподрому вполне могли восстановить душевное равновесие, утраченное за время, проведенное в городе.

Теперь, когда рядом с ним за его плечом стоял Данстан, Грегу казалось, что он погружается в какое-то новое — и одновременно старое, давно забытое чувство — что тебя не ударят со спины. Здешнее общество могло быть ему неприятно, но он был здесь не один. И, чуть повернув голову, он увидел в глазах Данстана отражение собственных чувств — они были здесь вдвоём, и все остальные не могли им навредить.

— Я уже ездил к Чарльзу Блаунту, — сказал он и нахмурился. — Даже начал рисовать, но у меня нет уверенности, что он не передумает, Грег.

Грег улыбнулся краешком губ.

— Не волнуйся. Если он откажется, картину куплю я.

— Это не совсем то, чем мне хотелось бы зарабатывать на жизнь — продавать картины тебе.

Грег не ответил ничего. Ситуация получалась идиотская, и это понимали оба — Грегори в самом деле хотел видеть картины Дэниэла у себя. Ему было всё равно, как давно они нарисованы и насколько удачно получились. И причина здесь была не только в личном отношении к Дэниэлу — в волнах тумана, плывущих то над речной заводью, то над озером, он видел то, что могли видеть только они двое — рассветы у стен замка Бро. Но Дэниэлу нужно было встать на ноги, и Грег это отлично понимал.

Ещё один вопрос возник к вечеру того дня, когда Грегори вернулся из Бро — он сам, первый, спросил, будет ли Дэниэл перевозить вещи, и тот, не колеблясь, ответил «да». Однако, если перевести вещи было бы легко, то рисовать в доме Грегори Дэниэл не мог. Пришлось подыскать место, которое годилось бы под студию — для этого Грег снял небольшое помещение в паре кварталов от дома, но ни ему, ни Дэниэлу не нравилось, что студия будет находиться так далеко. Дэниэл вместо того, чтобы рисовать набело, как он делал это обычно, всё время задерживался дома, чтобы сделать лишний набросок грифелем, в котором уже не было нужды, пока Грег пытался войти в ткань и начать писать.

Грегори, в свою очередь, когда отвозил его в мастерскую, стал брать с собой ноутбук, с которым и оставался сидеть в углу, набрасывая не очень-то нужные для дела черновые варианты текста. Так уже можно было существовать, и Грег предчувствовал, что этот год в любом случае пройдёт более продуктивно, чем прошлый, который он просто проторчал, наблюдая за Дэниэлом издалека.

Близость Дэниэла наполняла краски Парижа новым смыслом, близость Грега придавала новые краски туману у стен замка Блорни.

Одновременно Дэниэл не переставал напоминать Грегу об обещании ввести его в свою жизнь — которую сам Грег порядком уже успел позабыть. Было две вещи помимо работы, которыми он хотел бы снова начать заниматься теперь, когда не он следовал повсюду за своим безумием, а безумие следовало за ним — это фехтование и верховая езда. К тому же отец звал его к себе на выходные раз в пару недель — но вести Дэниэла в Камбрию Грег не хотел до последнего, слишком много там было того, что могло бы причинить ему боль. Ещё отец требовал, чтобы он довёл до конца процесс, начатый пару лет назад, и защитил докторскую, но это пожелание уже вовсе отходило на второй план — если что-то Грегори и мог сейчас писать, то уж точно не научный труд.

Подведя итоги всем размышлениям, Грегори решил начать с клуба верховой езды, куда они с Дэниэлом вполне могли отправиться вдвоём. Беспокоила немного возможность встречи Дэниэла с кем-то из высшего света — как тогда, в Вене, им встретился Колин.

Грег не собирался ничего скрывать — ни от отца, ни от друзей. Скорее, сказывалась многолетняя привычка закрывать свою жизнь ото всех, а этой жизнью сейчас был Дэниэл. Почти инстинктивно Грегу казалось, что стоит кому-то узнать о существовании Дэниэла, как тот сможет причинить ему боль, использовать против него.

Теперь, когда они шли через конюшни к стойлу, где стоял Александр — его последний конь, Грег чувствовал, что нервы натянуты до предела, и только рука Дэниэла, то и дело задевавшая его плечо, дарила подобие покоя. Оборачиваясь к нему, Грегори неизменно ловил лёгкую мечтательную улыбку в его глазах, и ему хотелось улыбаться в ответ.

— Вот, это он, — сказал Грегори, останавливаясь напротив стойла.

Дэниэл склонил голову набок. Протянул руку, вынимая из пальцев Грега морковку, и вытянул её перед собой ладонью вверх, демонстрируя свои добрые намерения. Как обращаться с конём, Грегори тоже ему объяснил — впрочем, Дэниэл кивал весь его монолог и только улыбался всё шире.

Александр обнюхал подозрительно ладонь, пару раз боднул её носом, а потом милостиво подцепил морковку губами.

— Попробуешь сесть на него?

Дэниэл, не раздумывая, кивнул.

В отличие от Грегори, он абсолютно не чувствовал напряжения — напротив, ему казалось, что он попал в собственный сон.

Пока Грегори открывал калитку, Дэниэл поймал уже осёдланного скакуна за повод и повёл за собой.

— Должен предупредить, в седле я не сидел никогда, — сообщил он.

— Я так и подозревал, — Грегори с улыбкой смотрел на него, и Дэниэл на несколько секунд подвис, наслаждаясь искорками, мерцавшими в его глазах. В его снах Грегори не улыбался почти никогда. И никогда не улыбался так — открыто и легко. — Ставь ногу вот сюда.

Дэниэл поставил ногу в стремя, как показал Грег, а дальше всё случилось само собой — стоило только перестать задумываться о том, что он делает. Дэниэл и не заметил, как оказался верхом.

— Подстраховать тебя? — спросил Грег.

Дэниэл покачал головой. Чуть поиграл с поводьями, приноравливаясь, и чуть сжал бока лошади, предлагая пройти вперёд. Приятное покачивание под бёдрами воспринималось привычно, и сидеть было, пожалуй, даже легче, чем в метро.

Грегори, наблюдавший за тем, как Александр осторожно перешагивает, отпустил сбрую со своей стороны и отошёл чуть-чуть, давая Дэниэлу перейти на рысь.

— Только не пускай в галоп, — попросил он.

— Думаешь, не справлюсь? — Дэниэл с колючей усмешкой посмотрел на него.

— Честно говоря, даже боюсь предполагать.

Грегори отлично знал, как много времени требуется обычно, чтобы по-настоящему сесть в седло. В первый раз многие с трудом могут преодолеть страх настолько, чтобы вообще двинуться вперёд. И в то же время Дэниэл сидел в седле как влитой.

— Я возьму ещё одного скакуна и присоединюсь к тебе, хорошо?

Получив в ответ кивок, Грег вернулся в стойло и взял лошадь отца, которая стояла в соседнем стойле от его Александра. Вывел наружу и стиснул пальцы на поводьях так, что едва не прорезал кожу ногтями насквозь — Дэниэл был не один. Рядом с ним стояла серая кобыла Колина, и сам Колин сидел на ней верхом.

— Чёрт, — только и процедил Грегори и, потянув скакуна вслед за собой, направился к ним.

— Какая встреча, — Колин широко улыбнулся, — а я и не сразу узнал твоего мальчика. Всё думал — он или не он.

Дэниэл посмотрел на Грегори и вскинул бровь. Ситуация явно не смущала — и даже не напрягала его.

— Мой спутник, — поправил Грегори, — да, он по-прежнему со мной.

Чтобы не смотреть на говорившего снизу вверх, он сам запрыгнул в седло, но теперь ему не нравилось, что Колин стоит так, что оказался к Дэниэлу гораздо ближе его самого.

— А Каталина осталась в Вене. Есть вещи, с которыми нужно расставаться легко.

— Не знаю как насчёт вещей, а я не так уж часто подпускаю к себе людей, чтобы их легко отпускать. Ты мог бы об этом знать.

Колин фыркнул и, чуть сдавив бока лошади, позволил ей сделать несколько шагов. Теперь он оказался немного впереди, и Грегори не преминул воспользоваться этим, чтобы занять положение по правый бок от лошади Дэниэла. Так, чтобы Колин не заметил, он опустил левую руку и на секунду стиснул так же свободно висевшую ладонь Дэниэла. Тот мгновенно стиснул его руку в ответ и посмотрел на Грега — немного удивлённо, но тут же сгладил это сомнение твёрдым кивком, будто говоря ему: «Я в любом случае с тобой».

— Колин, у тебя нет других дел? Мы с Дэни хотели проехать пару кругов.

— О! Я бы с удовольствием присоединился к вам. А Дэни тоже умеет объезжать лошадей? На вид он не очень-то похож на одного из нас.

Грегори хотел было ответить, но краем глаза заметил, как мгновенно напряглось лицо Дэниэла, и вместо мягкого отказа участвовать в этих глупостях, который хотел озвучить он сам, услышал:

— Вполне. Вы, видимо, хотели бы посмотреть?

— Да, я не прочь даже поставить пару сотен на кон.

Грегори скрипнул зубами. Попытался поймать взгляд Дэниэла, но не смог.

— Хорошо. Сколько кругов?

— Три круга. Грегори, ты поедешь или будешь судьёй?

Грегори колебался секунду. Ему вообще не хотелось теперь пускать Дэниэла на ипподром. Верхом он мог хотя бы подстраховать его, но с другой стороны, в первый раз ему вообще стоило бы ехать одному — не стоило создавать давку, и Грег сказал в конце концов:

— Я буду судьёй.

Он обжёг холодным взглядом сначала одного, затем другого, но Колин и Дэниэл смотрели только друг на друга, кажется, полностью забыв про него.

Грегори отвёл в сторону скакуна и, дождавшись, когда Колин займёт своё место, дал отсчёт.

Обе лошади сорвались с места. Грегори был почти уверен в том, что Александр быстрей — но в эту секунду он предпочёл бы, чтобы Дэниэл не смог его толком разогнать, лишь бы только не рисковал собой.

Дэниэл явно был другого мнения. Он на первом же кругу вырвался на полкорпуса вперёд, вжав шпоры, видимо, как только мог.

На втором кругу немного сдал, но всё равно лошади шли голова к голове, а на третьем снова пришпорил Александра, так что уже к середине круга тот вырвался почти на корпус вперёд и финиш пересёк раньше на добрую секунду.