Мы помолчали несколько минут, пока он заканчивал сервировку тарелки, а я переваривала его рассказ. Моё сердце болело за ребёнка, которым он был, за трудного подростка, который так нуждался в направлении, за мужчину, которым он был сегодня, и который любил только лишь готовку и Джо. И в то же время я удивлялась тому, как хорошо он справился с собой, каким человеком стал, несмотря на все обстоятельства.

Он подошёл ко мне, протягивая вилку, тарелку с едой и бокал вина, который позаимствовал в погребе ресторана. Он нарезал бифштекс поверх хрустящего салата и пристроил посередине яйцо-пашот. Полив всё крест-накрест сверху кремово-желтым соусом. Голландский соус?

— Я тоже умею готовить на скорую руку, — сказал он в качестве объяснения.

— Бифштекс и яйца. Очень творчески.

Он подтолкнул меня локтем.

— Не умничай.

Мы набросились на еду, и я постаралась больше не испытывать оргазм. Во-первых, от превосходного Каберне, которое он выбрал. Во-вторых, от приготовленной им для меня еды. О, боже мой! Бифштекс был, наверное, одним из лучших, которые я когда-либо пробовала. Мне не нужна была взыскательная еда, я просто хотела, чтобы она была хорошо приправлена и идеально приготовлена. И то и другое Киллиан проделал так легко, что трудно было не позавидовать ему.

— Эзра платил за кулинарную школу.

Я посмотрела на него, удивлённая его заявлением.

— Так вот почему ты остаешься в "Лилу", а не идёшь дальше?

Он откусил ещё один кусок бифштекса, ничего не ответив.

— У нас есть разногласия, но он всегда был рядом со мной, когда у меня никого не было.

Протянув руку, чтобы украсть одну из его полосок стейка, я очень небрежно сказала:

— Но есть и другие повара. Повара, которые готовы убить за эту работу. Может быть, даже убить тебя за это. Когда Эзра платил за то, чтобы ты ходил в школу, он знал, что захочет открыть рестораны?

Киллиан отрицательно покачал головой.

— Нет. Это случилось гораздо позже.

— Он ведь отправил тебя в школу не для того, чтобы ты стал его личным поваром, верно?

— Верно.

— И ты возвращаешь ему долг?

— Я вернул. Много лет назад.

— А за что ты должен чувствовать себя виноватым? Если ты думаешь, что это разрушит твои отношения с Эзрой, то, возможно, я понимаю твои колебания. Но Киллиан, ты не можешь проживать свою жизнь ради кого-то другого. Тебе же всё это ненавистно.

Поставив свою тарелку рядом с собой, он откинулся на одну руку и уставился на меня.

— Мне не ненавистно. Я просто расстроен. И я чувствую... застой.

— Тогда у тебя уже есть ответ. Ты слишком хорошо справляешься со своей работой, и поэтому чувствуешь, что застрял.

— А что насчёт тебя? — он прожигал меня своими зелёными глазами насквозь, уничтожая все до единой линии обороны, которые я всё ещё пыталась использовать против него. — Мы оба знаем, что фудтрак отнюдь не конечная цель для тебя. Ты жаждешь кухню, Вера. И как ты собираешься её получить?

— Послушай, я уже постелила себе солому. И я счастливо лежу на ней. Есть вещи и похуже, чем владеть собственным бизнесом и устанавливать часы работы.

Один уголок его рта приподнялся в язвительной улыбке, намекая, что не повелся на мою пургу.

— Мы оба знаем, что фудтрак недостаточно велик для тебя. И если ты когда-нибудь поймёшь, как установить разумные часы работы, просвети меня.

Мне не хотелось сейчас вдаваться в подробности. Моя жизнь была достаточно сложной и без того, чтобы великий Киллиан Куинн напоминал мне обо всём, чего у меня не было. Его сдерживала преданность тому, кого он считал своим братом. Я оказалась в ловушке из-за ряда плохих, неудачных решений. Это было совсем не одно и то же.

Просто чтобы отвязаться от него, я решила предложить ему самую нелепую вещь, какую только можно себе представить.

— Прекрасно. Ты хочешь чего-то большего, я хочу чего-то большего, давай просто откроем ресторан вместе. Там может быть самая лучшая американская еда и удобные часы. Для нас. Не для клиентов.

Он соскользнул со стойки и взял у меня бокал вина. Осторожно отставив его в сторону, он снова встал меж моих ног и положил руки мне на талию, под футболку. Кожа к горячей, грубой, великолепной коже.

Он потянул меня вперёд так, что я ногами крепко обхватила его бёдра. Он был довольно высоким, так что мы идеально выровнялись, его грудь прижималась к моей груди, сердце билось в одном ритме с моим.

— Я тоже об этом думаю, — пробормотал он, медленно целуя линию моего подбородка.

Мой разум уже упивался похотью, но не настолько, чтобы понять, насколько абсурдно это было.

— Не правда, — я рассмеялась, пытаясь подыграть его серьёзному тону и нелепой идее.

Его губы нашли мои, и он глубоко поцеловал меня, переплетая наши языки, прижимая наши тела, как можно ближе друг к другу, хотя мы всё ещё были одеты.

— С тех пор, как ты приготовила фрикадельки из баранины.

Я отстранилась, ошеломлённая честностью его тона и хронологией событий. Это было так давно.

Должно быть, он лжёт.

Это был трюк, чтобы залезть ко мне в трусики. Но срочное сообщение, Киллиан, я не строю из себя недотрогу!

Но он не позволил мне зациклиться на этом. Он сократил то малое расстояние между нами, пожирая мой рот, как будто мой рот был лучшим из всего, что он когда-либо пробовал.

Я запустила пальцы в его шелковистые волосы, прижимая его к себе, пока мы проводили время, узнавая друг друга в интимных отношениях. Он полностью снял с меня футболку, подставив меня прохладному воздуху и своему испепеляющему взгляду.

Он уложил меня на стол для приготовления пищи из нержавеющей стали, осматривая каждый дюйм моего тела с такой благодарностью, что было невозможно устыдиться. Я не была тощей. И хотя я никогда особо не стеснялась того, как выгляжу, но не занервничать было невозможно. Но ненасытный голод, вспыхнувший в этих глубоких зелёных глазах, забрал всё моё беспокойство.

Киллиану понравилось то, что он увидел. Каждая частичка меня.

А потом он мне показал. Используя рот, язык, зубы, и пробуя каждый дюйм моего тела. Он начал с моего горла и двинулся вниз. Ключица. Грудь. Особенно грудь. Живот. Бёдра.

Он раздвинул мои ноги и провёл безумное количество времени на вершине моих бёдер. К тому времени, как мои трусики исчезли, я была задыхающейся массой желания и потребности. Он ублажил меня, заставив расслабиться, и прошептал о своём желании получить десерт.

Мои мысли чередовались между... О, Боже! И о, Боже, мы в "Лилу"!

Потом его голова исчезла у меня между ног, и я совсем перестала думать. Он превратил меня в ничто, оставив от меня лишь чувства, ощущения и удовольствие.

Он был так же безжалостен к моему телу, как и ко всему остальному в своей жизни. Он был требователен. Он подталкивал. Он брал то, что хотел. Но он и отдавал.

Он отдавал так много.

К тому времени, как он проводил меня до машины, я была полностью сыта — и совершенно, абсолютно выжата досуха. И я так далеко зашла с этим мужчиной, что уже не знала, смогу ли когда-нибудь оправиться.

Дерек убедил меня полюбить его с помощью соблазнительных возможностей и беспочвенных обещаний. Они не продержались долго. Но этого оказалось недостаточно. Даже без оскорблений мы с Дереком не смогли бы быть вместе. Он был совсем не тем, за кого себя выдавал. Он не оправдывал всего, что предложил.

Он был недостаточно хорош.

Он был пустышкой.

Киллиан был полной противоположностью. Он не убедил меня полюбить его, он отдал мне так много себя, что единственное, что мне оставалось сделать, это привязаться к этому мужчине. Он снова и снова доказывал, что является тем человеком, за которого себя выдаёт, тем человеком, которым хочет быть.

Он мужчина, в котором я нуждалась.

Он не просил меня доверять ему, просто он всегда был надёжным. Он не нуждался в том, чтобы я нуждалась в нём. Он был именно тем мужчиной, в котором я нуждалась каждый божий день. Он не манипулировал мной с помощью сладкой лжи и безосновательных комплиментов, которые я хотела услышать. Он сказал мне то, что я должна была услышать, и оставил всё остальное на моё усмотрение.

Он поцеловал меня на прощание, и я поехала домой с улыбкой на лице и надеждой в сердце. Впервые за долгое время я знала, кто я такая, и знала, кого люблю.

Любовь.

Может быть, это было только начало любви. Может быть, корни всё ещё были неглубокими, и чувство было всё ещё новым и молодым, но это была любовь.

И это была любовь к мужчине, которого, как мне казалось, я никогда не смогу возненавидеть. К мужчине, который был моей полной противоположностью во всех отношениях и противоположностью всему, что я думала, что хочу.

Спасибо Господи за это.