Изменить стиль страницы

Глава 14

— Вам удобно, мистер Делайн?

Папа посмотрел на молодую медсестру, приоткрыв один глаз, а другой оставив сонно прикрытым.

— Пока всё в порядке. Спасибо, Лиэнн.

Она улыбнулась ему, ласково похлопала по плечу и вышла из кабинета химиотерапии.

— Ты могла бы стать медсестрой, — сказал он мне, когда мы снова остались одни, его глаза были крепко закрыты.

Я разглядывала его, сидящего в мягком кресле, в которое его усадила Лиэнн. Его подключили к капельнице, накачивающей его лекарствами, как токсичными, так и необходимыми для его выживания. Он похудел за последние пару месяцев. А волосы и вовсе потерял давным-давно, но каким-то образом ресницы и брови пока оставались на месте.

Он выглядел хрупким в этом кресле, и больнее чем должен был бы быть. Мне хотелось затащить его обратно в машину и уехать отсюда как можно быстрее. Ему здесь не место. Это место было для умирающих людей. Больных людей. И хотя я знала, что мой отец был и тем и другим, я отказывалась мириться с этим.

— Почему? — ответила я на его последнее замечание. — Потому что я такая заботливая?

Я постучала легонько пальцами по его руке, доказывая свою точку зрения. Папа не хотел, чтобы я приходила сегодня. Он не хотел, чтобы я запомнила его таким "привязанным к стулу с трубками, торчащими во все стороны". Но я настояла. Я была трусихой во многих отношениях, но не в этом вопросе.

Не тогда, когда дело касалось моего отца.

Он снова приоткрыл один глаз.

— В общем, да. Ты всегда легка на подъем в помощи другим. Исцеляешь тех, кто нуждается в исцелении. Спасаешь тех, кто нуждается в спасении, — он мягко улыбнулся, наконец-то вступив в разговор и открыв оба глаза. — Помнишь, когда Ванн заболел мононуклеозом? Я бы ненароком убил мальчишку, если бы не ты.

Я тоже улыбнулась. Он не лукавил. Ванн проболел больше недели, прежде чем папа отвёл его к врачу. И это было только после того, как я опознала симптомы и убедила их обоих, что Ванн не поправляется. Потом я пропустила три дня в школе, решив, что сама позабочусь о старшем брате, да и папа смог пойти на работу.

Мне было четырнадцать. Даже тогда я знала, что папа не пренебрегал Ванном. Он просто не мог справиться с тошнотой, глядя, как страдает кто-то другой. Ванн был таким же, как он.

Но меня это обошло стороной. Я заботилась о нём не потому, что хотела этого. Я научилась быть заботливой, потому что так было нужно.

— Ну, я удивительная, что тут скажешь?

Его губы изогнулись в усталой улыбке.

— Так и есть, малышка.

Я потёрла ладонями бёдра и запрятала ноги под серую длинную юбку. В центре химиотерапии было холодно по сравнению с жестокой жарой на улице. Я оделась из расчета провести утро с папой, а вторую половину дня в фудтраке, занимаясь приготовлением к сегодняшнему вечеру, но чёрная футболка с круглым вырезом не помогала.

— Так почему же ещё я должна стать медсестрой, кроме того, что я заботливая?

Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. На минуту мне показалось, что он не собирается отвечать. Но когда он ответил, это был совсем не тот ответ, которого я ожидала.

— Это стабильная работа, Вера. Тебе не пришлось бы испытывать такой стресс, как сейчас.

Скрестив руки на груди, я откинулась на спинку стула, копируя его позу, но не нарочно. Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слабой и неуверенной.

— Я уверена, что медсёстры подвержены большому стрессу. Особенно когда имеешь дело с такими трудными пациентами, как ты, — я глубоко вздохнула, чувствуя, что папа нуждается в утешении, а не дерзости. Смягчив свой тон, но добавив решимости в голос, я заверила его: — Мне нравится то, что я делаю, папа. Я люблю готовить.

Он издал гортанный звук, и я тут же почувствовала его недоверие к моим словам.

— Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь о том, что будет с тобой, когда меня не станет.

— Поэтому никуда не уходи, — упрямо бросила я ему.

Он покачал головой и снова посмотрел на меня.

— Я делаю всё, что в моих силах.

Дыхание со свистом вырвалось из меня, опустошив мою грудь с побеждённым вздохом.

— Я знаю, — я откашлялась и попыталась сделать наш разговор менее напряженным. — Дела с фудтраком идут нормально, старина. Я справлюсь.

Папа сжал губы в жёсткую гримасу. Очевидно, этого было недостаточно, чтобы прогнать его страхи.

— Малышка, ты никогда не мечтала о фудтраке. Что случилось с работой в ресторане? Ты потратила все свои деньги в Европе и вернулась с забавными идеями.

Мои "гладиаторские" сандалии внезапно стали самой интересной вещью в комнате. Я вернулась из Европы, чтобы быть с ним. Если бы папа не заболел, я бы никогда не вернулась. Я бы потратила свою жизнь, готовя за серую зарплату в древних, грязных кухнях, где никто не знал имени моего бывшего парня.

— Я вернулась из Европы, чтобы остепениться.

— Ты уже остепенилась, — напомнил он мне. — Разве не этим ты занималась с тем заносчивым парнем?

Я вздрогнула при упоминании Дерека, болезненное чувство прокатилось по моей спине и скрутило желудок.

— Дерек был ошибкой.

— А Европа чем была?

Моим спасением. Но я не произнесла этого вслух.

Папа никогда раньше не заводил серьёзных разговоров о моём времени в Европе. Он почти ничего не говорил о Дереке, хотя я знала, что он ему не нравится. Так что же всё это значит?

Я старалась сохранить терпение, но едва-едва справлялась.

— Европа была попыткой расширить моё ремесло.

— Для того чтобы открыть фудтрак с едой? Я люблю тебя, Вера, но я не собираюсь быть рядом вечно. Я просто...

Выражение его лица изменилось, оно исказилось от горя, сожаления и чего-то ещё, на что было больно смотреть. Моё сердце сжалось и стало трудно глотать. Я поняла, что это был страх. Мой отец боялся за меня.

— Я просто хочу знать, что с тобой всё будет в порядке.

— Я в порядке, — и я старалась говорить нормально.

Мне даже показалось, что мне это удалось.

Но страдальческое выражение папиного лица лишь усугубилось, а боль в моей груди возросла.

— Нет, это не так, малышка. Не знаю, что ты скрываешь, но эти демоны, должно быть, очень злые, раз ты пересекла океан, убегая от них. Прости, что заставил тебя вернуться.

— Ты меня не заставлял, — прошептала я, но ни один из нас не был убеждён. — На этот раз я ни за что не откажусь от тебя.

Это его не успокоило. Но прежде чем мы смогли продолжить наш разговор, в палату вошла Лиэнн, вознамерившись проверить его состояние. Когда она спросила, как у него дела, он попросил одеяло.

— И ещё одно для моей дочери. Она полна решимости просидеть здесь со мной до конца, но она не должна превращаться в эскимо.

Лиэнн улыбнулась мне, излучая доброту за мою преданность отцу.

— Я сейчас вернусь.

Она ушла, и я удивилась самой себе, признавшись:

— Я счастлива, как никогда за долгое время, — папа сосредоточил всё своё внимание на мне, ища правду на моём лице. — И когда мы с Дереком расстались... или даже раньше, я не была уверена, что когда-нибудь снова буду счастлива. Европа помогла мне. Я никогда не пожалею, что уехала. Я не могу сожалеть об этом, потому что это помогло мне двигаться дальше. Но я рада, что вернулась. Я рада, что могу провести так много времени с тобой и Ванном. Я рада, что мы с Молли снова в одном городе. И я люблю свой фургон с едой. Честное слово, папа. Я не такая уж большая трагедия, как ты думаешь.

Моё признание помогло ему расслабиться. Его плечи утратили свои жёсткие линии, а бочкообразная грудь поднялась со вздохом облегчения.

— Я люблю тебя, Вера. Больше всего на свете. Я борюсь с этой проклятой болезнью изо всех сил, но если я не смогу победить, мне просто нужно, чтобы ты знала, что заслуживаешь всего самого лучшего в этой жизни. Тебе никогда не нужно сдаваться, малышка. Никогда.

Горячие слёзы защипали мне глаза, быстро стекая по ресницам на щёки. Я попыталась незаметно смахнуть их, но они продолжали капать.

— Я тоже люблю тебя, папа, — всхлипнула я. — Ты уже подарил мне всё самое лучшее. Тебе никогда не следует беспокоиться об этом. У меня всё есть. Благодаря тебе у меня есть фургон. Если ты беспокоишься о том, смогу ли я выжить сама по себе, то да. Ты сам об этом позаботился.

И когда я произнесла эти слова, я поняла, что они были правдой. Я была глупой в отношениях с Дереком, но не потому, что мой отец плохо меня воспитал. Он сделал всё возможное. Он позаботился о том, чтобы я знала, как повзрослеть и стать успешной.

Я просто не слушала его.

Папа наконец задремал, наполнив тихое пространство палаты лёгким сопением. В палату заглянула ещё раз Лиэнн, отец уже спал, а я заскучала с телефоном в руках. Сообщение Дерека всё ещё светилось непрочитанным в моём почтовом ящике, но я отказывалась открывать его... отказывалась признать его существование. Теперь посланий было больше. Я уже сбилась со счёта, сколько раз на моём телефоне появлялось новое уведомление. Очевидно, он решил, что я и есть та Вера, которую он ищет. Но я не стала читать эти сообщения.

Я не смогла.

— Держится хорошо? — спросила медсестра, проверяя показатели отца.

Я наклонила к нему голову.

— Он как Рип Ван Винкль20.

Она нежно улыбнулась ему.

— Меня всегда поражает, как быстро он засыпает. Мне всегда требуется целая вечность, чтобы успокоиться.

— Он всегда был таким. И брат у меня такой же. Они словно теряют сознание.

— Мужчины, — пробормотала она, наклонив голову. — Они не беспокоятся о вещах, как мы.

Я вежливо рассмеялась, но она была не совсем права. Мой отец волновался больше, чем кто-либо из моих знакомых. И, может быть, иногда он был в этом прав. Она повернулась ко мне.

— Могу я принести вам газету или журнал?

— Конечно. Я бы с удовольствием почитала газету. Спасибо.

Через несколько минут она вернулась с "Геральд-Сан". Большинство отраслевых сплетен можно найти в интернете у пищевых блогеров или в интернет-журналах. Но газеты всегда печатали рецензии. Я сразу же переключилась на раздел "жизнь", желая узнать, есть ли что-нибудь новое в районе Дарема, и, возможно, проверить если там что-то о "Гурманке". Это был рискованный шаг, и никто не связывался со мной по этому поводу, но девочка во мне хотела верить.