7. Семья

Плечо Раймон перевязывал сам — никто, кроме Ингвара, никогда не лечил его, а обращаться к Хранителю Раймон не имел ни малейшего желания.

Мысль об уходе терзала полуэльфа всё сильней. И всё же уйти не прощаясь он не мог. От одной мысли, что он никогда больше не увидит растрёпанную косу с серебристыми прожилками и детскую улыбку на бледных губах, становилось тоскливо. Раймон не мог понять, что ему делать снаружи, если Ингвар останется здесь.

Впрочем, чем больше он представлял грядущий разговор с Ингваром, тем яснее понимал, что это дурацкая идея. Ингвар никогда ничего не обещал — по крайней мере, ему. Он всегда чётко обозначал, кто он и кто Раймон. «Мой подарок» говорил он, и в этом звучало «моя вещь». И если раньше его слова казались обычной игрой, то теперь только слепой не понял бы их смысл.

Раймон никак не мог заставить себя забыть свои первые встречи с Ингваром. Казалось, Ингвар с тех пор не изменился совсем. Разве что стал выше на пару дюймов. Он так же улыбался, так же говорил и так же трепал его по щеке.

Раймон невольно вспомнил, как Ингвар учил его читать. Он не смеялся, хотя мог бы. Как выяснили мальчики потом, они были ровесниками, но если Ингвар уже неплохо знал основные науки, то Раймону предстояло, по крайней мере, освоить алфавит и арифметику. Вряд ли кто-то из наставников стал бы возиться с приёмышем — только Ингвара интересовала его судьба. Он защищал Раймона от братьев в меру своих сил. Порой Раймону было страшнее наблюдать, как Ингвар пытается загородить его своим хрупким телом, чем ввязаться в драку самому.

Всё это никак не вязалось со странным и чужим взглядом, который встретил Раймона несколько часов назад. И ещё больше не вязалось с ложью — Раймон понял бы и не удивился, если бы Ингвар присвоил себе их общую победу. В конце концов, именно его магия спасла Раймона. Но Бальдер не сделал ничего — ровным счётом ничего — чтобы заслужить похвалу.

И какой бы дикой не казалась мысль о вечной разлуке, Раймон не мог заставить себя снова обратиться к Ингвару.

Полуэльф не спал всю ночь, а к утру его дилемма разрешилась — по этажу пошли слухи, что к стенам башни приближается войско вампиров. В первую секунду слова об этом пробежали по телу Раймона горячей волной. Драка была тем, что требовалось ему в этот миг больше всего. Хотелось избить кого-то до полусмерти, а может, и самому испытать такую боль, которая заставила бы забыть обо всём.

Следом пришло запоздалое сожаление — теперь его уход уже не зависел от Ингвара. Бросить родню перед битвой и всю жизнь казниться своим предательством он не мог.

Мысль о забвении понравилась Раймону особенно, и когда он снова услышал перешёптывания, горячая волна оформилась в осознанную идею. Он мог держать клинок. Его учили драться. И своим мечом он мог выплатить последний долг тем, кто стал его семьёй.

Вот только меча у Раймона больше не было — почти все его вещи отобрали, когда он отправлялся на этаж для прислуги.

Впрочем, Раймон почти не сомневался, что Беллу сейчас будет нужна любая помощь.

Поднявшись, Раймон вышел в коридор. Со всех сторон слышался топот ног. Слуги носились по башне, создавая безумную карусель из пляшущих в воздухе цветных тканей.

Раймон добрался до лестницы и стал подниматься вверх. Как он и рассчитывал, охраны у дверей на этажи не было — сейчас всех куда больше волновала предстоящая оборона башни, чем оборона собственных спален.

Раймон остановился у дверей в зал собраний и замер, не в силах заставить себя повернуть ручку. Только раз визит в это место принёс ему благие вести — в самый первый день, когда его принимали в семью. С тех пор его приводили на самую верхушку башни только чтобы наказать. Да ещё, пожалуй, в тот раз, когда Белл объявил о новых порядках.

Зал стал для него дурной приметой, и входить туда не хотелось почти физически — но решение было принято.

Раймон опустил пальцы на массивную рукоятку и медленно повернул. Петли скрипнули, и лучи рассветного солнца, искажённые цветными витражами, упали ему на лицо.

Послышались тихие голоса.

Нет. Всего один голос.

Раймон замер, вслушиваясь. Говорил Белл. Говорил совсем не так, как мог бы говорить перед войском — в его голосе не было пафоса, только колкий лёд и отрывистые интонации человека, который всегда спешит.

— Все уже знают? — спросил он.

— Слухи расползаются быстро, — колокольчиком прозвенел спокойный голос леди Айниры.

— Проклятье, — почти выплюнул Белл.

Наступила тишина.

— Надо было торопиться. Где Ингвар? Он успел дать согласие на брак?

— Бальдер остался им доволен. Но официальной помолвки не было.

— Всё равно… нужно послать гонцов в дом Саламандры. Пусть Ингвар попросит своего жениха о помощи.

— Нужно, — согласилась Айнира. — Ещё лучше, если он отправится сам. Я не думаю, что ему откажут. Но на это нужно время. А Ингвара могут убить по дороге.

— Само собой. Этого мы допустить не можем. Но и лишних воинов сейчас нет.

— Белл… — Раймон проклял себя за глупость, но сил молчать не было, и он шагнул навстречу повернувшимся к нему лицам.

Айнира выглядела удивлённо.

Белл смотрел с привычным презрением.

— Белл, — повторил Раймон увереннее. — Дозволь мне проводить Ингвара. Ты знаешь, дерусь я отлично. А для ссор сейчас нет времени.

— Ссор? — Белл приподнял брови. — Было бы странно, если бы я ссорился с прислугой, когда у моих стен войско врага.

Раймон сжал кулаки, заставляя себя сохранять терпение.

— Белл, я не хочу, чтобы с Ингваром что-то случилось. Ты сам сказал, воинов мало, будет глупо…

— Не тебе судить о моих решениях, — отрезал Белл.

— Белл! — одёрнул его похолодевший голос леди Айниры, но Белл не обратил на неё внимания.

— Хорошо, — сказал Раймон, опуская голову. Спорить сейчас было глупо, что бы ни мнил о себе Белл, — по крайней мере, дай мне меч, чтобы я мог сражаться за свой дом. Не потому, что признаёшь меня… потому, что я должен отплатить за кров и еду. Не ради меня, а ради жизни нашей семьи.

— У тебя нет семьи.

— Белл! — повторила Айнира легче, и Белл резко обернулся к ней.

— Леди Айнира, сообщите о моём решении Ингвару. Помогите ему собрать самое необходимое и отправляйтесь вместе с ним. Уверен, вдвоём вы сможете укрыться сумраком и добраться до цели. Времени на споры нет, леди Айнира, — добавил он настойчивее, заметив, что Айнира собирается возразить.

Айнира покачала головой. Бросила последний, полный сожаления, взгляд на Раймона и, подобрав юбки, торопливо отправилась прочь.

— Почему? — спросил Раймон, чувствуя, что почти не владеет голосом. — Почему, Белл?

— Потому что так будет лучше для Дома.

— Я не об Ингваре, Белл. Не хочешь доверять мне его — позволь идти в бой вместе со всеми. Это моя семья. Не тебе решать, так это или нет. Я не могу прозябать в погребе вместе с горничными и калеками, когда дом моего отца тонет в крови.

— Он не твой отец, — Белл рванулся вперёд и вцепился пальцами в воротник Раймона. — Запомни раз и навсегда, полукровка. Ты не его сын — и никогда им не был. У Тауфина было три сына. Один погиб как герой. Двое остались жить. Тебя. Не было. Среди них.

Раймон не нашёл, что ответить. Глаза Белла сверкали почти осязаемым безумием.

Полуэльф с трудом отцепил пальцы брата и сжал, жалея, что не может сломать тонкие косточки одним движением. Ярость клокотала у самого горла, заполняла грудь тугим чёрным комом.

— Значит, вы — не моя семья? — спросил он тихо.

Несмотря на боль, Белл холодно улыбнулся и покачал головой.

— И я не должен защищать вас до последней капли крови, как учил меня наставник?

На секунду в глазах Белла промелькнуло недоумение, а в следующий миг Раймон выпустил его руку.

— Ты сказал, — бросил он, развернулся на каблуках и, не оглядываясь, пошёл прочь.

Ингвар встретился ему двумя этажами ниже. Раймон не сразу узнал непривычно взволнованное лицо.

— Раймон? — Ингвар попытался опустить руки на грудь полуэльфа, но тонкие запястья внезапно оказались отброшены прочь. — Раймон, Айнира сказала, вы с братом ругались.

— С братом, — повторил Раймон медленно. — Нет, с братом я не ругался.

— Хорошо, — Ингвар с облегчением выдохнул. — Я улетаю в дом Саламандры за помощью. Ты пойдёшь со мной.

Раймон медленно поднял брови. Всё, что он видел, происходило будто бы не с ним. Будто кто-то другой занял его тело, а он парил наверху в тёмном облаке злости и наблюдал за происходящим со стороны.

— Некому чистить твою виверну в пути?

Ингвар нахмурился.

— Мне не нравится то, что ты говоришь. И я не собираюсь тратить время на уговоры.

— Это не потребуется.

— Хорошо. Тогда жди меня внизу, у стойла, — Ингвар повернулся к двери, собираясь вернуться в спальню.

— Я ухожу, Ингвар.

Пальцы Ингвара замерли на костяной рукоятке, и он медленно обернулся.

— Уходишь? Куда?

— Не куда, а откуда. В трущобах было честнее, чем здесь.

— Ты не посмеешь, — Ингвар чуть приподнял бровь и холодно улыбнулся.

— Посмею, Ингвар.

— Ты не бросишь дом на краю гибели!

Раймон ничего не ответил. Притянув Ингвара к себе, он сделал то, что хотел сделать уже давно — впился жадным поцелуем в губы брата, сминая, поглощая, проникая так глубоко, как хотел этого сам. Ингвар сопротивлялся лишь в первые секунды, а затем быстро сдался и впустил настырный язык, позволяя подчинить себя, но не подчиняясь до конца.

Раймон отпустил его и оттолкнул в сторону. Говорить не хотелось. Он спокойно пошёл вниз, не обращая внимания на суету и крики прислуги. У него не было оружия, а за стенами башни ждал враг, но в эти минуты Раймону было всё равно — жить или умереть.

<b><i>Эпилог</i></b>

Ингвар стоял перед зеркалом, разглядывая мантию из белого шёлка, подпоясанную серебряной цепочкой. Руки его были разведены широко в стороны, а двое слуг с булавками колдовали над одеждами, предназначенными для свадебного торжества.

Хранитель не обращал на них внимания. Он внимательно разглядывал своё лицо. На лбу между бровями залегла неприятная морщинка, и это ему не нравилось — отец приобрёл свои первые морщины, когда ему было далеко за четыреста, а у Ингвара противная складочка вылезла уже теперь, когда ему едва перевалило за сто.