ГЛАВА 8

Макс

Я не могу избавиться от тошнотворного чувства, которое камнем застряло у меня в животе.

Зачем я это сделал?

Выйдя из душа, вытираюсь и встаю перед запотевшим зеркалом. Провожу по нему рукой, стирая конденсат, чтобы посмотреть на свое отражение. Да, это я. В том смысле, что отражение похоже на меня, но не чувствую себя собой. Не сегодня. За последние шестнадцать часов запустил пиццу в девушку, которой даже не нравлюсь, пригласил ее на свидание, а потом все отменил. Обычно я уверенный в себе парень. Что такого в этой девушке, которая так на меня действует? Уверен, что есть люди, которым не нравлюсь. Но я всегда знаю, как это исправить. Иногда не вызываю теплые чувства, да. Но всегда стараюсь. Всегда.

Натягиваю боксеры, выхожу из ванной и смотрю на свою комнату. Это мой последний день здесь. Изо всех сил стараюсь не думать об этом и не смотреть на коробки, разбросанные по полу. Завтра день переезда. Сиси взволнована... и под «взволнована» я подразумеваю, что она все еще не разговаривает со мной.

Натягиваю черные джинсы и футболку с логотипом «Белого Кролика». На ней мое имя, под которым написано: «Я здесь, чтобы служить вам». Ухмыляюсь. Женщины всегда реагируют на это. Дальше идет черный ремень. Я сделал для него специальную пряжку с надписью: «Следуй за Белым Кроликом». Мне она нравится, большая и серебристая, и многие женщины думают, что «Белый кролик» — это эвфемизм для моего члена.

Кроссовки должны быть где-то здесь. Как только заглядываю под кровать, мама просовывает голову в дверь и сообщает:

— Мы уходим.

Я их нашел. Как всегда под кроватью. Выуживаю кроссовки и встаю.

— Ладно, мам. Еще раз спасибо.

Она улыбается.

— Без проблем. — Ее улыбка увядает. — Она все еще сердится.

Я делаю вид, что не слышу, и надеваю кроссовки. Она делает шаг вперед и включает назидательную интонацию.

— Не смей игнорировать меня, Максимилиан.

Боже, она может быть и небольшого роста, но моя мама — страшная женщина, когда хочет быть такой.

Улыбаюсь ей в ответ.

— Я никогда не смогу игнорировать тебя, мам. Никогда. — Она сердито смотрит на меня, и я вздыхаю. — Знаю, что она сердится, ма. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я не передумаю только потому, что она разозлилась. Мы переезжаем. Сиси должна привыкнуть к этому.

Мамино лицо смягчается.

— Не сердись на нее за то, что она боится покинуть единственное место, которое когда-либо знала.

Ну, когда она так это преподносит…

— Я просто расстроен, что она расстроена. Жаль, что не могу сделать что-нибудь, чтобы облегчить ей жизнь.

Мама подходит и обнимает меня.

— Просто покажи, как сильно ты ее любишь. Что ничего не изменится, и ты будешь любить ее, даже если она рассердится на тебя. Будь тверд в своей любви, и ее сердце смягчится.

Я сжимаю ее в ответ.

— Хорошо, так и сделаю.

Отступив на шаг, она улыбается.

— Отлично. А теперь иди и пожелай ей спокойной ночи.

Я подмигиваю маме, прежде чем выйти из комнаты. Как только переступаю порог, чуть не налетаю на двух маленьких фей с золотыми глазами и темными волосами. Они ахают, когда видят меня.

И понеслось…

— Дядя Макс!

— Мак!

Татьяна и Эва, дочери Ника и Тины, цепляются за мои ноги.

— О, боже, на меня напали! Я думал, феи — хорошие ребята!

Тина выходит в коридор, смотрит на своих малышек и рассеянно потирает живот. Боже, он становится все больше с каждым днем. Да, с близнецами все два раза веселее. Я мысленно съеживаюсь.

Удачи Духу и Нат.

— Бабушка готова идти, девочки. Почему вы убегаете? — спрашивает Тина у маленьких девочек, уставившихся на нее.

Татьяна оглядывается вокруг, прежде чем наклониться вперед и тихо прошептать:

— В нашей комнате монстр.

Тина в шоке таращит глаза.

— Правда? Почему сразу не сказали? — Она подходит к двери спальни девочек и стучит. — Эй, простите? Монстр? Уходи. Мы опаздываем.

— Ничего не поделаешь, мамочка! — кричит Ник с другой стороны двери. — Мне нужна еда. Я слышал, что маленькие девочки очень вкусные.

Он громко причмокивает губами.

Татьяна хихикает, но Эва крепче сжимает мои ноги, еще не достаточно взрослая, чтобы понять, что монстр на самом деле ее папочка, который пытается всех развеселить. Тина драматично вздыхает.

— Может, я просто принесу тебе хлеба, или хлопьев, или еще чего-нибудь?

— Нет, — отвечает Ник. — Мне нужна маленькая девочка, и прямо сейчас.

Тина смотрит на девочек.

— Вы слышали его. Он голоден. Кто из вас хочет, чтобы ее сожрали? — Татьяна радостно кивает, а Эва решительно качает головой. Тина тычет пальцем в Татьяну. — Тебе лучше пойти туда. Похоже, он умирает с голоду.

Как только Татьяна уходит по коридору, Эва вопит:

— Нет!

Я беру малышку на руки, крепко обнимаю и шепчу:

— Все в порядке, детка. Это понарошку.

Эва шмыгает носом мне в шею. Татьяна подкрадывается к двери, и как только кладет руку на ручку, дверь распахивается и появляется монстр.

Ник выходит, и я ахаю:

— О, боже, какой ужасный монстр!

Эва улыбается и сучит маленькими ножками, что означает «отпусти меня».

Я опускаю ее на пол, и Ник гоняется за своими малышками по коридору в свою спальню. Не проходит и минуты, как рычание, рев, смех и детский визг дают нам понять, что их поймали.

Тина тихо смеется и поворачивается ко мне.

— А где Сиси?

Моя улыбка исчезает, желудок сжимается.

— Я думал, она с тобой.

Улыбка Тины исчезает так же быстро.

— Сиси? Дорогая, где ты? — кричит она.

Нет ответа.

Мой пульс учащается.

— Сиси, детка?

Ничего.

Черт!

Тина бросается в комнату Сиси и распахивает дверь. Поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза.

— Ее здесь нет.

Я срываюсь с места, ноги словно двигаются сами по себе. Быстро проверяю кухню, гостиную и все спальни.

Пусто.

С колотящемся сердцем осматриваю задний двор.

— Сиси!

Мама выбегает из моей комнаты.

— Что происходит?

Я хватаю ключи от машины со стола и говорю ей:

— Не могу найти Сиси. Она ушла.

Когда я бегу по коридору и вижу, что входная дверь открыта, меня наполняет страх.

— Пожалуйста, господи, нет, — шепчу я себе.

Я бегу так быстро, как только могу, слыша позади тяжелые шаги Ника.

На крыльце Ник кричит:

— Сиси!

Не останавливаясь, я бегу к своему грузовику и запрыгаю в него. Завожу мотор, и Ник запрыгивает на пассажирское сиденье. Шины визжат, когда выезжаю на подъездную дорожку.

В тот момент, когда собираюсь сорваться с места, Ник кричит:

— Стой! Там. — Он показывает на окно со своей стороны.

Мое бешено бьющееся сердце замедляется. Я вижу ее. Она сидит у калитки и смотрит на наш новый дом. Я хватаюсь за руль и опускаю на него голову, тяжело дыша.

Черт. Черт. Черт.

Ник похлопывает меня по спине.

— Все хорошо. С ней все в порядке.

Так много мыслей проносится в моей голове. Уродливых, тревожных мыслей.

Что, если бы с ней что-то случилось?

Я чувствую, как слезы щиплют глаза, но сдерживаю их. Выхожу из машины, даже не потрудившись заглушить двигатель. Идя к ней на желеобразных ногах, слышу, как Ник выходит из машины и садится за руль. Машина разворачивается, оставляя меня с дочерью. Встаю позади нее, и мне так хочется одновременно обнять ее и надрать ей задницу за то, что напугала меня до смерти. Кладу руку ей на плечо. Она смотрит на меня печальными золотистыми глазами, потом снова смотрит через улицу. Мы стоим так в тишине некоторое время, и я рад этому. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

Еще пять минут или около того, и Сиси бубнит:

— Мы будем не так уж и далеко, да?

Мое горло переполнено эмоциями от перенесенного испытания, поэтому прочищаю его, прежде чем ответить:

— Да, милая. Недалеко.

Она на мгновение задумывается, а потом тихо спрашивает:

— И я могу приходить в гости, когда захочу?

Я отвечаю, сжимая ее плечо:

— Конечно, детка.

Еще мгновение, и она решительно кивает.

— Тогда... думаю, переезд будет не так уж и плох.

Мои глаза расширяются от удивления.

Что она сейчас сказала?

Я сдерживаюсь, чтобы не подпрыгнуть в воздухе и не стукнуть каблуками. Вместо этого целую ее в макушку и обнимаю за плечи.

— Будет весело. У нас с тобой настоящее приключение.

Ее маленькая рука ложится на мою, и она тихо произносит:

— Прости, папочка. Я злилась на тебя.

Даже не утруждаюсь принять ее извинения. Было и прошло, все кончено.

— Люблю тебя.

Я чувствую, как слеза капает со щеки на мое предплечье. Она шмыгает носом.

— Я тоже тебя люблю.

На душе становится легче. Я хватаюсь за ручки ее кресла и начинаю катить ее обратно к дому. Как только мы проходим через парадную дверь, говорю ей:

— Ты хочешь собрать свои вещи?

Она улыбается мне и кивает, а потом исчезает в своей комнате.

Сижу на подлокотнике дивана, кусаю губы и смотрю в никуда. Ник пугает меня, когда его рука опускается на мое плечо. Я подпрыгиваю, но когда вижу, что это всего лишь он, делаю глубокий вдох.

— Черт, чувак.

— Я знаю.

Я прерывисто выдыхаю.

— Нет, правда.

Он сжимает мое плечо.

— Я знаю.

Я поднимаю руку, чтобы ущипнуть себя за переносицу. Смотрю на него снизу вверх.

— Не думаю... — Я пожимаю плечами.

Он качает головой.

— Ты сегодня не работаешь. Не после пережитого. Отведи свою девочку за мороженым. Повеселитесь.

Мне требуется мгновение, чтобы ответить. Но даже тогда слова выходят тихо. Слишком тихо.

— Спасибо, старик.

Сиси появляется из своей комнаты с рюкзаком на спинке кресла. Она поворачивается ко мне и прищуривается, глядя на мою улыбку.

— Чтооо? — спрашивает она.

Хватаю ключи от машины.

— Изменение планов. — Я покачиваю ключами в воздухе. — Как насчет мороженого и кино?

Выражение ее лица сменяется шоком.

— Правда? — шепотом спрашивает Сиси.

— Ну, конечно.

— Но... почему? — бормочет она.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужна причина?

Она смотрит налево, направо, потом кивает.

Прислонившись спиной к обеденному столу, я поглаживаю подбородок.

— Понимаю. Тогда я хотел бы взять мою девочку с собой по следующим причинам. — Я пересчитываю их по пальцам. — Во-первых, ты моя дочь, и я люблю тебя. Во-вторых, ты единственный человек в мире, который может уделать меня в поедании мороженого. Номер три, — я наклоняюсь ближе и насмешливо шепчу, — ты гораздо лучшая компания, чем все эти старикашки.