Сиси уже потеряла свою маму. Она не потеряет меня. Ни в прошлом, ни сейчас. Мы провели так много времени в больнице, что были первыми в базе у всех докторов и медсестер в детском отделении. Моя мама кормила работников. Мы обменивались подарками на Рождество. Они быстро стали новыми членами в нашей уже большой семье. Они были крутыми. Не знаю, что я бы делал без них. Несмотря на то, каким отчаявшимся или раздраженным я ни был, они всегда брали заботу о нас на себя. И делали это с улыбкой. Доктора, медсестры, работники больницы. Они были чудесными.

Спина Сиси разорвана. Здесь ничего не поможет. Мы просто должны научиться мириться с этим.

— Ты убрала комнату?

Сиси смотрит на меня с прищуренными глазами, и немного трясет головой:

— Эм, да. Да, я убрала.

Я поднимаю свои руки.

— Ну, тогда я озадачен.

Они катит свое кресло к столу, достаточно близко к Тине, чтобы ее заобнимали и зацеловали. Она раздраженно пыхтит:

— Просто не знаю, где оставила его.

И я улыбаюсь. Боже, она восхитительная.

Ник опускает газету и театрально шлепает Сиси по макушке.

— Я не думаю, что мой Сверчок пожелала мне доброго утра, Тина.

Тина обнимает ее еще сильнее и смотрит на своего мужа с любовью в глазах:

— Я думаю, ты прав, но не уверена, что принцесса в настроении для твоих игр, сладкий.

Сиси уже почти тринадцать лет. Уже не ребенок, но еще не подросток. Что-то среднее. Каждый день замечаю, как она меняется. Каждый день. Я подавлен. Хотел бы, чтобы был способ остановить ее взросление, но в то же время не могу дождаться, чтобы увидеть, как она превращается в замечательную женщину, которой, знаю, она будет.

Но Тина права, Сиси была немного раздраженной в последнее время. Думаю, что это должно быть связано с взрослением. Черт, я страшусь гормональных перемен, которые будут.

К моему везению, у меня есть мои сестры, мама, Тина, Нат, Лола и Мими, чтобы помочь с теми разговорами. Я имею в виду, да ладно! Разговаривать с моей маленькой девочкой о ее месячных, и, учитывая то, что я не имею ни малейшего понятия об этом, это просто ужасно.

Лицо Сиси смягчается. С маленьким вздохом, она катится к Нику, и, улыбаясь, он тянется к ней, чтобы заключить малышку в крепкие объятия. Ее глаза закрываются, и она кладет свою голову ему на плечо. Он что-то шепчет ей, но я не могу разобрать, что именно. Могу только слышать ее приглушенный ответ:

— Я знаю. Люблю тебя, дядя Ник.

Он целует ее лоб, встает, затем складывает ладони вместе, как будто замышляет что-то.

— Так, школьный рюкзак. Ты осмотришь кухню, а я проверю в остальных местах.

Сиси передвигается по кухне, а Ник осматривает оставшиеся места в доме. Спустя мгновение, понимаю, что стою посередине кухни, наблюдая за ними.

Я не знаю, что бы делал без Ника, когда Сиси выписали из больницы. Мы переехали в его дом, и он проводил с ней столько же времени, сколько проводил я, заботясь о малышке, и работал целыми днями, когда я брал выходные. Но Ник работал также усердно, как я, наверное, даже усерднее, чтобы быть уверенным, что не только о Сиси заботятся, но и мне удавалось получить достаточно времени для сна и еды.

Он мой герой. Я никогда не говорил ему это. Ник — хороший человек. Он заслуживает хорошей жизни, жизни с его семьей. Его новой семьей, не в которой он родился. Часть которой все усложняет. Вообще-то я не хочу делать то, что делаю, но чувствую, что он нуждается в этом. Это правильное время.

Ник кричит:

— Нашел!

Сиси кричит в ответ:

— Где я оставила его?

Когда Сиси выходит из кухни, Ник входит в коридор с рюкзаком на спине. Он вешает рюкзак на ее кресло и отвечает довольно:

— У задней двери, принцесса.

Сиси качает головой, но маленькая улыбка появляется на ее лице. Ее щечки алеют от румянца, и она растерянно бормочет:

— Прости.

Гудок доносится с задней стороны дома, и Сиси начинает двигаться к школьному автобусу. Когда она оказывается возле меня, то оборачивает свою руку вокруг моей ноги. Я тянусь вниз, чтобы поцеловать ее в волосы:

— Повеселись!

Она морщит свой носик.

— Это школа, папочка.

Я стреляю ей своей лучшей поддразнивающей ухмылкой:

— Я знаю. Страдай.

Она ударяет мое бедро, пытаясь подавить свою улыбку, и я отпрыгиваю:

— Ауч, девочка. Нам нужно отдать тебя на уроки бокса.

Я смотрю, как она удаляется по коридору. Как только задняя дверь открывается, она кричит:

— Пока! Люблю вас!

Мы кричим в ответ в унисон:

— Любим тебя.

Мое сердце болит. Буду скучать по этому. Задняя дверь закрывается, и я поворачиваюсь к Нику и Тине. Они оба улыбаются мне. Но то, что я говорю, заставляет их улыбки быстро погаснуть.

— Так, — начинаю я, — мы переезжаем.