Облизав пальцы, Джейк на секунду отпустил Тарин, а затем с энтузиазмом погрузился в ее влагу, рыча от удовольствия. Ёе голова закружилась от невыносимого желания и неспособности дышать; Тарин потянулась назад и руками крепко сжала одеяло, отчаянно нуждаясь в чем-то, за что можно держаться, когда давление внутри достигло почти невыносимых высот.

– Давай, детка, – настойчивость и напряжение в его голосе лишь разжигало ее страсть. Она это сделала, довела его до этой точки, и, на самом деле, ей даже не пришлось ничего делать, просто подчиняться; Тарин хотела продлить сладкую агонию, чтобы насладиться ею еще чуть-чуть. Желание подчиниться ему становилось почти непреодолимым, но и сила воли была тверда. Собственное тело предавало Тарин, желая только лишь слушать этого мужчину. Она сопротивлялась, быстро и тяжело дыша, тело напряглось и извивалось в собственном ритме.

– Черт возьми, отпусти себя, – прошипел он, увеличивая темп и сокрушая ее сознательное неповиновение своим дьявольским оружием. Джейк не прекращал свою мучительную ласку, и одновременно двигал пальцами внутри нее, требуя полного подчинения и владея ее удовольствием. Он атаковал, истощал и мучил до тех пор, пока у нее не осталось выбора.

Тарин напряглась, а затем взорвалась с тихим криком, изливаясь на его пальцы и губы. Она смутно уловила его удовлетворенное бормотание, а он ослабил свой беспощадный натиск, прижимаясь к ней и продлевая кульминацию, пока она не задрожала.

– Вот так, детка, вот так. Мм, боже, – произнес он, почувствовав спазмы ее блаженного освобождения.

И только Тарин подумала о том, что способа снова дышать, как рука Джейка скользнула под ее бедро и перевернула девушку на живот.

***

Джейк сам был готов взорваться. Тарин была дьявольски сексуальна, намного сексуальнее, чем он даже мог себе представить. Если он не окажется в ней в ближайшее время, то просто не переживет этого, точно. Быстро избавившись от одежды, он скользнул рукой под ее бедро и перевернул девушку на живот. Она посмотрела на него через плечо – большие глаза, зрачки расширены – пока Джейк устраивался позади, устремив опухшую головку к ней и напряженно пытаясь проникнуть внутрь между влажных складок.

Как будто знала, что именно ему нужно, Тарин опустила верхнюю часть тела на кровать, приподнимая заднюю ближе к нему. С одобрительным рыком Джейк ухватил ее за бедра и притянул к себе. Ощущение ее влажности отправило его за край. Все рациональные мысли исчезли, не осталось ничего, ничего, более важного, чем проникнуть внутрь нее.

Слегка толкнувшись бедрами вперед, он перешагнул порог в свой персональный рай. Она была такой узкой, такой влажной, такой великолепной, с легкостью сжимаясь вокруг него, когда он двигался. Джейк и не представлял, что это возможно, но он становился еще толще, еще тверже.

– О, господи, – закричала Тарин, отражая его собственные мысли. Она раздвинула ноги шире и приподняла бедра, чтобы принять его еще глубже.

– Полегче, – прохрипел он, борясь с собственным желанием похоронить себя внутри нее. Он склонил голову и поцеловал ее плечо, отступая на дюйм или два. – Чертовски узкая, – простонал он, его голос охрип от отчаяния, а губы проследовали вдоль туловища дракона. Сладчайшие стоны достигли его ушей, отгоняя прочь все мысли. Он слегка отступил назад, а затем толкнулся бедрами вперед, покоряя еще один дюйм, за что был вознагражден очередным вздохом удовольствия. Джейк изо всех сил пытался удержать контроль.

– Не… хочу… причинить боль…

Ее низкие, прерывистые стоны, словно музыка для ушей, подводили к красной зоне, но именно взгляд, который она бросила через плечо, толкнул его к точке невозврата. Он едва сдерживался, а она была прямо здесь, с ним, готовая собрать осколки, когда он взорвется.

Ее глаза, настолько чистые, что походили на редкие драгоценности, были полны желания к нему, и только к нему.

– Джейк, пожалуйста, – умоляла она. – Пожалуйста.

Слова, сказанные с такой страстью, стали его погибелью. Пусть все катиться в ад, но он не может отказать ей, когда она так умоляет. Еще один толчок – и он погрузился в нее по самое основание.

Чистая нирвана. Совершенство. Его приютила самая узкая, самая влажная и самая сладкая женщина на свете. Его яйца, набухшие и изнывающие от боли, прижались к ней, так что он мог почувствовать амброзию, которую она источала. Та же самая сладость, что все еще сохранялась на его губах и языке, в то время как он использовал всю силу, чтобы оставаться неподвижным и позволить ей привыкнуть к нему.

Однако Тарин не облегчала участи: она задвигалась под ним, сжимаясь и пульсируя по всей его длине. Чтобы удержать девушку на месте, пальцы сжались вокруг ее бедер с такой силой, что остались синяки; пот стекал по его лицу, когда он из последних сил пытался сдержать свои примитивные инстинкты – взять и обладать.

Джейк начал двигаться, сначала медленно, таким образом рассчитывая и корректируя свои толчки. Каждый раз, когда он снова входил в нее, то готов был поклясться, что это лучше, чем в предыдущий. Горячее. Более влажно. Более узко, когда она напрягалась вокруг него. Ёе приглушенные крики удовольствия сводили с ума. Он чувствовал, что его освобождение близко, боль становилась почти невыносимой. Но было немыслимо покинуть ее, чтобы надеть презерватив – он этого не переживет. Во имя собственного здравомыслия, он сказал себе, что выйдет из неё, прежде чем кончит.

Когда он почувствовал, что ее кульминация вот-вот достигнет пика, а крики становятся громче, то начал толкаться быстрее и жестче, погружаясь еще глубже. Пот стекал по спине и груди от напряжения и попыток сдержаться. Боже милостивый, она выкрикивала его имя, умоляя взять ее глубже и жестче. О, черт, он не мог остановиться прямо сейчас, когда она кончала на его члене…

Разноцветные звезды вспыхнули перед глазами, когда он разрядился внутри нее. Тарин продолжала сжимать его, и ее внутренние мышцы пульсировали по всей длине члена, продлевая абсолютный экстаз. Джейк погрузился так глубоко, что было трудно сказать, где заканчивается он и начинается она. Он наклонился к ней, прижавшись грудью ее спине, полностью закрывая Тарин, словно защищал от того, что он только что сделал.

Что он только что сделал. Когда похоть начала угасать, пришло осознание произошедшего, и мысли приняли нежелательный оборот. Боже. Он только что кончил прямо в Тарин. Глубоко в Тарин, и без защиты. До этого никогда ни одной женщине не удавалось заставить Джейка потерять контроль, и это напугало его до чертиков. Эйфория уступила место панике, а Джейк не паниковал. Чувство было чуждым и неприятным. А что если она забеременеет?

И все же с паникой пришло еще что-то, более тревожное: ее тело ощущалось слишком хорошо под ним. Ее естество подходило ему слишком идеально. Она была как наркотик, бегущий по венам, крадущий здравый смысл и рассудительность, который превращал его в озабоченного подростка, а не в опытного, тридцатилетнего мужчину, бывшего солдата морской пехоты.

Он вышел из нее, и ее страдальческий вздох из-за его внезапного отсутствия, разбил сердце. Как мог он быть настолько глупым? Как мог подумать, что займется сексом с Тарин и просто уйдет, оставшись невредимым? Он знал, что она отличается от других, знал это с самого начала, как только увидел ее.

Но уйти – именно то, что он должен был сделать. Требовалась дистанция между ними, по крайней мере, пока он не разберется во всем. Потому что именно сейчас он не доверял самому себе.

Джейк ослабил хватку, оттолкнувшись и поморщившись, когда увидел на ее бедрах темно-красные следы, которые завтра превратятся в синяки. Ее ноги тряслись, а тело дрожало, она покачнулась вперед. Рваные вздохи и мягкие всхлипы убивали его.

– Джейк? – Тарин оглянулась назад, растерянность отразилась на лице. Необычайные фиолетовые глаза взирали на него, манили его, призывали совершить что-нибудь безумное, как например, забраться обратно в кровать и провести остаток ночи с этой женщиной, погрузившись глубоко в нее.

– Прости, Тарин, – произнес он, заставляя голос звучать равнодушно, чего на самом деле не было.

Он наблюдал, как вопросительный взгляд на ее лице сменился пониманием, затем последовали боль, стыд, гнев, и, наконец, принятие ситуации – и все это за считанные секунды. Ёе мягкие черты лица ожесточились, а полные эмоций глаза превратились в лед.

– Не нужно, – произнесла она спокойным голосом, словно прощала его за то, что он оставил колпачок от зубной пасты, а не растерзал ее как гребанное животное. Он мог бы и поверить, что она в порядке, если бы не вспышка боли в ее глазах – то же самое разъедало его изнутри вдобавок к здоровенному чувству вины и дерьмовому шторму из неизвестных эмоций, которые во всю бушевали в нем.

– Тарин, я… – он остановился, слова не давались легко. Как можно мягче он попытался объяснить, что все это было огромной ошибкой и вышло из-под контроля. Она смотрела на него, неподвижная как статуя, с непроницаемым выражением на лице. Холодным. Бесстрастным.

Когда выражение на лице изменилось, он почти пожалел об этом. Левый уголок ее рта приподнялся в намеке на усмешку.

– Никаких сожалений, Джейк, –произнесла она слишком мягко, слишком спокойно, откатываясь от него. Она встала, схватила его рубашку, чтобы вытереть внутреннюю сторону бедер, а после бросила обратно на кровать.

Тарин обернулась простыней, которую носила ранее, как платье без бретелек. Наряд переходил в безупречный шлейф, который плавно потянулся за ней, когда она скользнула к двери, ведущей в недостроенную комнату.

– Спасибо, кстати. Я в этом нуждалась.

Затем она открыла дверь, и, пройдя внутрь, мягко захлопнула за собой, оставляя Джейка безмолвствовать.