Глава 4

Йео

По дороге в ресторан я держу Кейди за руку.

С ней так всегда и бывает.

Касайся ее. Целуй ее. Держи ее.

Это единственный способ удержать ее — она такая упрямая.

— На днях Агата выложила видео на «Фейсбуке». Об одной твоей ученице, играющей на фортепиано. Ты действительно нашла то, в чем хороша. Девчушка безупречно исполняла пьесу, — говорю я, медленно скользя по ней взглядом.

На ее щеках появляется румянец. Кейди улыбается.

На ее лице выражение, которое я так люблю.

Гордость. Достижение. Радость.

— Кира. Она такая талантливая. Ее отец, Джейсон, немного странный. Ненавижу, когда он приводит ее. Но она, определенно, моя любимая ученица. Пресли обожает ее. Иногда они играют после занятия.

— Агата выложила фото грязных ног девочки и сказала, что в тот день ей пришлось целых три часа мыть полы, — говорю я с тихим смехом.

Кейди сбрасывает балетки и подгибает под себя ноги. На мгновение меня охватывает паника, но, когда она одаривает меня своей фирменной улыбкой, я расслабляюсь.

— Я хотела ей помочь, но, когда спустилась вниз, все было уже чисто, — она пожимает плечами и разглаживает платье на коленях. — Йео? — ее шутливый тон сменяется серьезным.

Меня снова охватывает беспокойство.

— Да, Кузнечик?

— Почему я?

Хмурясь, я поворачиваюсь и смотрю на нее. Ее ярко-голубые глаза — так сильно контрастирующие со скрывающейся за ними грустной душой — расширяются от любопытства. Я на мгновение задерживаю на ней взгляд. Затем полностью сосредотачиваюсь на дороге позади нее.

— Я просто знал. В тот первый день. Я говорил тебе это раньше.

— Так скажи еще раз. Я не понимаю.

* * *

Вздохнув, я сворачиваю на парковку ЛеБланка. Припарковав машину, я поворачиваюсь к Кейди и долго изучающе смотрю на нее.

— Ты была так одинока...

— Но я не была одинока, — спорит она.

Я смеюсь.

— Ты никогда не одинока. Верно. Но иногда самых одиноких людей окружает шум. Ты, Кузнечик, всегда была им окружена. А еще... — я осекаюсь, пытаясь подобрать подходящее слово, — ты была грустной. Чего-то не хватало, и я хотел заполнить это. Я хотел заполнить твое сердце собой.

Кейди отстраняет свое лицо от моего и смотрит через лобовое стекло.

— Ты заполнял мое сердце. Но затем...

— Ты заставила меня уйти, — напоминаю я ей.

— Тебе не следовало возвращаться.

Мы явно будем ходить вокруг да около этой темы.

— Я сделал все, как ты просила, Кейди. Разве Агата не говорила тебе, что я получил степень? Я сделал это для нас — потому что ты меня просила. А теперь прекрати спорить и позволь этому произойти. Этому всегда суждено было случиться... ты просто откладывала неизбежное.

Кейди наклоняет голову к коленям. Я боюсь, что она потеряется в своих мрачных мыслях. Нежно взяв ее за подбородок, я поворачиваю к себе ее лицо.

— Я никуда не собираюсь. Ты можешь давить на что угодно, но мне больше некуда идти. Я все равно потяну тебя за собой. Поэтому, перестань сопротивляться.

— Я и забыла, какой ты властный, — жалуется она, но ее губы изгибаются в веселой улыбке

— Я научился у тебя, если помнишь. Я был просто тихим мальчиком с твоей улицы. Ты вытащила меня из моей раковины и заставила играть во все свои глупые девчачьи игры.

— Я тебя не заставляла, — ее вспышка гнева скорее похожа на раздражение.

О, я знаю — Кейди вспоминает наше детство с такой же нежностью, как и я.

— Заставляла. И моя месть страшна. Я заставлю тебя снова стать моей девушкой. Я заставлю тебя ездить со мной по разным местам. Целовать меня. Помнить нас.

Она вздыхает.

— Может, теперь, когда ты здесь, Норман оставит меня в покое?

Меня охватывает гнев, и я нежно целую ее губы так, чтобы Кейди не увидела мою ярость. Мое дыхание касается ее губ, и я торжественно обещаю:

— Пока я рядом, этот придурок носа своего сюда не сунет. Паскаль и Кеннет тоже могут отвалить. Насчет Боунза — можно подумать.

Ее милый смех снова и снова наполняет меня теплом.

— Боунз наш друг. Он присматривает за мной. Он присматривал за мной, когда... — в мгновение ока ее слова становятся тяжелыми и далекими.

Черт возьми, Кейди такая хрупкая. И я рад, что я дома. Теперь я смогу собрать ее по кусочкам.

— Теперь я здесь. Боунз может тусоваться с нами, пока на нем рубашка. Никому не хочется видеть это дерьмо, — дразнюсь я и стараюсь снова расположить ее к себе.

Ее голубые глаза, встретившись с моими, оживают.

— Я знаю, у него есть футболки. Клянусь, тетя Сьюзи покупает ему новую каждый раз, как он выходит. Все черные, как он любит. Но этот чертов дурак никогда их не носит. На многих из них до сих пор висят этикетки.

— Я заставлю его их носить. А сейчас давай закончим этот ужин тем, что я пересплю с тобой, — я выбираюсь из машины и неторопливо подхожу к двери с ее стороны.

Я открываю дверь, и она подает мне свою руку.

Я помогаю ей выйти.

Она сразу оказывается в моих руках, и я кайфую от ее девчачьего визга.

Я вглядываюсь в ее лицо, по которому так скучал все эти годы.

И не могу не вспоминать о прошлом.

* * *

— ПЕРЕСТАНЬ ЩЕКОТАТЬ МЕНЯ, ЙЕО АНДЕРСОН! — кричит Кейди, и ее лицо становится пунцовым.

— Шшш, — ворчу я на нее и смеюсь. — Ты разбудишь свою бабушку.

Я устраиваюсь на диване между ее молочных бедер и прижимаю ее руки своей. Моя свободная рука покоится на ее чувствительных ребрах. Я не могу не смотреть на ее пухлые розовые губы. Такие яркие и полные.

— Я бы весь день на тебя смотрел, — говорю я ей с улыбкой.

Ее всегда встревоженный взгляд становится мягче. Внезапно охватившая меня нежность заставляет отпустить ее руки и прикоснуться к ее лицу.

— Так смотри, — выдыхает Кейди. Ее рот приоткрыт.

Я так и делаю.

Я изучаю ее гладкий лоб.

Он все еще красный. Как и щеки. От напряжения — когда я щекотал ее. Ее темные брови идеально сочетаются с волосами. Они сдвинуты вместе — Кейди тоже наблюдает за мной. Ярко голубые глаза светятся любовью и чистотой. Такие сверкающие! Я почти ослеп. Ее дерзкий носик расширяется с каждым неровным дыханием. Но ее губы… — вот на что я хочу смотреть больше всего.

Накрыв ладонями ее щеки, я касаюсь большим пальцем краешка ее рта.

Мягкий как всегда.

Мне никогда не надоест быть с ней.

— Я тебе не по силам? — спрашивает Кейди удрученным голосом.

Я кривлю губы так, будто она вдруг стала на три головы выше меня.

— Ты сейчас серьезно?

Она сжимает свои сладкие губы в тонкую линию, сводит вместе брови и кивает.

Наклонившись, я тихонько целую её в губы. А когда отстраняюсь, Кейди снова их приоткрывает.

— Кейди...

Она мило морщит нос.

— Да, Йео?

— Мне всегда будет мало тебя.

* * *

Горячее дыхание на моей шее выводит меня из моих воспоминаний.

— Я нервничаю.

Боже, как же я скучал по этой девушке.

Когда мы вместе — это просто и легко.

Быть в разлуке — вот, что было трудно.

— Я тоже нервничаю. Это будет нелегко, — говорю то ли ей, то ли себе. Я вздыхаю и прижимаю Кейди к себе. — Но все в порядке. Ничто стоящее никогда не бывает легким. Если все станет слишком неловким, мы обязательно разберемся.

Кейди кивает, и я неохотно отпускаю ее. Я хватаю свою куртку с заднего сиденья и накидываю на плечи. Я знаю — отца хватит удар, если я не буду одет впечатляюще. Переплетая ее пальцы со своими, я глубоко вздыхаю. Мне хочется усмирить гребаную бурю, с которой мы, несомненно, столкнемся. Дин уже звонил мне. И он был в ярости. Он спросил, интересует ли меня отношение к ней отца.

«Он взбесится, как только она появится», — пригрозил Дин.

А я послал его куда подальше. Потому что мне плевать.

Мне плевать!

Но я знаю, что Кейди не плевать.

Вот где подвох.

* * *

Мы подходим к стеклянным дверям, украшающим фасад кирпичного здания.

— Время словно не движется, — бормочет Кейди, по большей части, себе.

— Знаешь, я всегда бывал здесь ради тебя, Кузнечик. Узнавал, как ты. Бросал на тебя взгляды. Беспокоился, что сойду из-за тебя с ума. То, что ты не часто видела меня, не означает, что меня не было рядом.

Она улыбается мне застенчивой улыбкой.

— Агата мне говорила. Я тоже заходила на ее страницу в «Фейсбуке», чтобы узнать что-нибудь о тебе. Почему ты так ни с кем и не встречался?

Я останавливаюсь перед входом в здание и поворачиваюсь к Кейди. Проведя кончиками пальцев по ее подбородку, я хмурю брови и внимательно на нее смотрю. Ее голубые глаза сейчас ясные — буря, обычно назревающая в них, временно спокойна. Полные губы, по которым я так скучал, слегка приоткрыты. С каждым вдохом ее ноздри слегка расширяются. Моя бы воля — я остановил бы этот момент.

Чтобы смотреть на нее долго-долго.

Не отрываясь.

Легко.

Моя.

— В моем сердце всегда была только ты, Кейди. Ты знаешь это. А ты встречалась с кем-нибудь? — я уже знаю ответ, но все равно спрашиваю.

— Нет.

Я наклоняюсь и целую ее губы.

Ее бормотание у моего рта вызывает волнение по всему моему телу.

— Но ты же, несомненно, спал с кем-нибудь, пока был там. Для мужчины это слишком долгий период и…

Глубоким поцелуем я заставляю ее замолчать и наслаждаюсь мятным, свежим вкусом ее языка. Когда я, наконец, отрываюсь от нее, Кейди тяжело дышит. А я пытаюсь справиться с нехилым возбуждением.

— Если мои руки считаются, тогда да, — говорю я с самодовольной улыбкой, от чего она хихикает. — Но, если честно, я был очень сосредоточен на учебе. А потом моя стажировка занимала все мое время. Даже если бы я захотел — а я не хотел — у меня не было времени ходить на свидания или путаться с кем попало. Боунз может это подтвердить, — я подавляю свое смущение и пристально смотрю на Кейди твердым влюбленным взглядом. — Когда моя голова к концу дня касалась подушки, в ней была только ты. Всегда.

Ее плечи расслабляются от моих слов, а губы изгибаются с одной стороны.

— Он держал меня в курсе. Я тоже о тебе думала. Всегда.

Схватив руку Кейди, я веду ее внутрь темного ресторана.

— Больше не надо думать, сильно желать или хотеть. Теперь мы вместе.

Я чувствую себя неуязвимым, когда она в моих руках. Отец сыграет свою партию в этой игре. Но это больше не имеет значения.