Глава 19

Когда зазвонил корабельный гонг, я вскочил как ужаленный и выскочил вместе с щитом и копьем в коридор. Вместе с Пятнадцатой, Хохо и Шастем мы первыми выбежали на палубу.

- Что? – крикнула Пятнадцатая часовому, который стоял ближе всего к нам.

Тот молча указал в сторону Линга. От ближайшего пляжа, который располагался в переходе от нас, плыло четыре плота, набитых серыми людьми.

- Да когда они успели? – удивился Шасть.

На палубу вышел Суч, оценил ситуацию и посмотрел на небо. Я тоже посмотрел на небо: ясное, рассвет только начинается. От вчерашних низких туч и следа не осталось.

- Ветер, северо-восток, – бросил Суч. – Парус можно.

Плоты не успели приблизиться на полёт стрелы к нам, когда баржа, гордо подняв парус и помахивая вёслами, начала быстро уходить в сторону открытого моря. Как ни спешили серые, как ни была неповоротлива наша баржа, но догнать нас уже было невозможно. Плоты ещё час пытались нас преследовать, а потом бросили это неблагодарное дело и поплыли назад, к берегу.

Баржа проскочила узкое место залива на рассвете, и мы изменили курс. Рыба и Суч долго упирались, но согласились срезать изгиб берега по глубокой воде. После завтрака мы снова сели на весла и снова гребли без остановки до самого обеда. За обедом мне удалось осмотреться: земля отдалилась, справа остался большой изгиб, который мы срезали по прямой. Там, на суше, всё ещё продолжалась Пуща. В этом месте она вплотную подступала к берегу, оставляя узкую полоску гальки, которую себе отобрало море. Подробности рассмотреть уже не удавалось – слишком далеко отошли.

- Если сохраним скорость, то к ночи найдем место для стоянки, – объяснял Рыба Пятнадцатой, которая устроилась рядом со мной и превратила обед в совещание. – Там дальше будет длинная отмель под водой, вот на ней и попробуем зацепить якорь.

- А если не удастся? – поинтересовалась Пятнадцатая.

- Ну подежурим с Сучем, – пожал плечами Рыба. – Парус спустим и будем дрейфовать. Скорость станет совсем маленькой, и можно будет не опасаться того, что налетим на берег.

- А если мель, Рыба? Эта баржа – наш единственный транспорт! – нахмурилась Пятнадцатая.

- Да нету там мелей, Пятнадцатая, – объяснил Рыба.

- Ты сам сказал – отмель, – упорствовала девушка.

- Отмель – не мель, – веско закончил спор Суч.

- Хорошо, – кивнула девушка. – Делайте, как считаете нужным.

Пятнадцатая уткнулась в тарелку, но есть молча долго не смогла.

- Шра-а-ам, – растянутое «а» в обращении ко мне я что-то раньше у неё не замечал. – У тебя волосы отросли.

- Знаю, – ответил я. – Пока не решил, что с ними делать.

- Давай мы тебя побреем. Налысо, – предложила Пятнадцатая и рассмеялась, когда я с широко открытыми глазами уставился на нее. – Да ладно, я шучу.

- Шутит она, – проворчал я. – Я отращивал-отращивал, а она брить собралась.

- Чего ты вредный такой? – удивилась Пятнадцатая.

- Я просто ем, – ответил я, поспешно глотая пищу. – Сложно говорить и жевать, чтобы у тебя еда изо рта не выпадала.

Пятнадцатая засмеялась, но больше меня не дёргала.

После обеда мы снова гребли, помогая парусу тащить нашу баржу вперёд, к намеченной цели. Решено было плыть, пока солнце не зайдёт. Если успеем к отмели – остановимся на ночевку. Если не успеем, то к темноте спустим парус и попытаемся бросить якорь. Не достанем до дна – будем дрейфовать. Суч периодически взбирался на мачту, поглядывая на воду, но отмель определить не удавалось. Когда на море уже опускались вечерние сумерки, мореходы наконец сообщили, что мы достигли цели. Как они определили – я так и не понял.

Вёсла достали из воды и закрепили вдоль борта. Скамейки спустили в трюм. Парус общими усилиями убрали. Баржа плавно покачивалась на волнах. До дна дотянулся только основной якорь – у него была самая длинная цепь. Ужинали уже в темноте, при свете фонарей. Пятнадцатая выдала всем по кружке вина и снова пришла ко мне в комнату.

- Надеюсь, ты можешь пить вино и разговаривать? – спросила она с порога.

- Могу, – я улыбнулся. – Ты что, обиделась?

- Ну… – девушка замялась. – Самую малость.

Оглядев комнату, Пятнадцатая скинула сапоги и забралась на мою кровать с ногами, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Пока я разливал вино – она так и сидела молча.

- И что тебя тревожит? – спросил я.

- Почему ты думаешь, что меня что-то тревожит? – удивилась девушка, принимая бокал.

- Ты в такой позе сидишь, когда тебе не по себе. Или когда расстроена, – пояснил я.

- Какой наблюдательный, – Пятнадцатая усмехнулась.

Я сделал глоток, но продолжения не последовало. Хотелось сказать девушке что-то ободряющее, но взгляд я на нее перевёл, а придумать нужные слова так и не смог. Открыл рот, снова закрыл – да так и остался сидеть. Пятнадцатая тоже ничего не говорила и даже вино не пила. Просто держала кружку одной рукой перед своим острым носом, но голову от колен не поднимала. Обычно стянутые в тугой хвост распущенные волосы стелились по плечам и спине, укрывая ее, казалось, от всех бед и невзгод. А вот у меня слов поддержки – не нашлось.

- Если ты будешь на меня пялиться – дам в морду, – сообщила Пятнадцатая.

- Прости, задумался, – я отвел взгляд и посмотрел в кружку.

- Над чем? – спросила Пятнадцатая.

- Над словами поддержки и утешения. И своим запасом слов, – не стал скрывать я.

- И где? – уточнила Пятнадцатая. - Где мои слова поддержки и утешения?

- Понимаешь, вот с запасом слов и вышла засада, – признался я. – Но, если что, знай: я с тобой и бояться нечего.

Пятнадцатая прыснула и поставила кружку на стол. Я даже испугался, что она сейчас уйдет, но вместо этого девушка начала хохотать, чуть не потеряла равновесие и оперлась мне на плечо.

- Шутка удалась по независящим от меня причинам, – прокомментировал я больше себе, чем девушке.

- Шрам, дурак ты! – я тоже решил обидеться, но, когда Пятнадцатая хохочет – получается слишком заразительно, а смеяться и обижаться еще сложнее, чем есть и разговаривать. – Недавно ты такую речь толкал перед толпой очень расстроенных, голодных и злых бойцов, что даже мне стыдно стало. А теперь сидишь – и слов не нашел! Как?!

- Что как?

- Как у тебя это получается? – Пятнадцатая всхлипнула и стёрла со щеки слезу. – До слёз... Просто до слёз…

Я уткнулся в кружку и сделал большой глоток, с удивлением отметив, что прятаться после очередного своего «выступления» начинает входить у меня в привычку. Но сегодня не было ни сил, ни желания себя исправлять. Спрятался – и спрятался. Как это часто бывало, когда мы с Пятнадцатой общались, после непродолжительного разговора наступила тишина, которую даже прерывать не хотелось. Пятнадцатая уютно пристроила голову у меня на плече и тянула своё вино.

- Ладно, пойду я спать, – сказала она. – Завтра опять на весла.

- А я так надеялся, что мы дальше пойдем под парусом, – вздохнул я.

- Честно, вот я тоже, – Пятнадцатая натянула сапоги на ноги и встала. – Но надо грести.

- Ну раз надо… Спокойных снов.

- И тебе.

И ведь так и не сказала, зараза такая, что её гнетёт.

Но весь день сидеть на вёслах не пришлось. В какой-то момент Рыба и Суч решили, что силы ветра нам будет вполне достаточно, поэтому лавочки убрали, вёсла сложили – и баржа продолжила двигаться без нашей помощи. Берег, казавшийся ещё вчера далеким и недоступным, приближался. Пуща осталась позади и сменилась каменистой равниной, переходившей в холмы. Как я понял из рассказов и карты – это были предгорья Южных гор. Когда-то они носили совсем другое название, но теперь для людей они стали границей их земель. Южной стеной, отделяющей от сердца Диких Земель. Стена там тоже была, прикрывала единственный проходя между горами и морем.

Впереди, в туманной дымке, обозначился контур береговой линии – выход из залива. Ещё одно узкое место, через которое предстояло проплыть. К востоку от него стоял Форт Ааори, где несли свою службу многие воины – нори, вэри, лори. Огромная армия, снабжаемая силами княжества Мобан и Виор, на которых император наложил такую обязанность. Став нори, я хотел бы попасть туда, а не оставаться в Мобане, где все вокруг презирали тебя. Говорят, что там к ааори отностятся хотя бы по-человечески.

Ночью баржа бросила якорь неподалеку от скалистого берега, который исключал возможность подобраться к нам на плотах незаметно. Хотя деревьев вокруг было мало, серые люди уже не в первый раз умудрялись нас удивить. Пусть лучше в запасе будет больше времени, если вдруг придется уходить.

Следующий день выдался прохладным и пасмурным. Северный ветер гнал баржу к морю, а два скальных обрыва, обрамлявших выход в море, приближались. Возможно, бойцы успели бы заскучать, но Пятнадцатая виртуозно находила для всех дела. Кто-то драил палубу и трюм, кто-то разбирал грузы в грузовом отсеке, кто-то готовил шикарные завтраки, обеды и ужины, кто-то управлял кораблем, а кто-то – ухаживал за спасёнными ааори. Никто из больных так пока и не пришёл в себя достаточно, чтобы рассказать про свои злоключения.

Я старался проводить как можно больше времени на палубе – то помогая с парусом, то наводя наверху порядок. Всё это давало возможность смотреть на море – оно мне нравилось. Да, оно не было таким ласковым, как мне иногда вспоминалось, не отливало лазурью в лучах солнца, но его мощь и мерное дыхание завораживали меня. Если бы я не знал про тварей, заселивших глубокие воды, давно бы уже предложил уйти в открытое море, полное опасностей и неизведанных земель.

К выходу из залива баржа добралась ещё до ужина, и скорость резко замедлилась. Теперь мы плыли на восток, и северный ветер не слишком нам помогал – хотя наши мореходы и придумали, как закрепить парус, чтобы поймать его. Пришлось снова садиться на весла. Скальные обрывы остались позади, и на всём протяжении берега тянулся широкий галечный пляж, за которым высились холмы. Когда уже пошли первые разговоры о том, чтобы искать место для стоянки, на вершине одного из них показались вооруженные люди, замахали нам, что-то закричали и побежали к берегу.