- Они рассчитывают продержаться до прихода кораблей из Аанга, – прокомментировал один из ааори.

- Не успеют, – ответил ему кто-то. – Я бы им пару суток дал. Лучше бы вывозили уже всех, кого можно. Может, успели бы ещё раз вернуться.

- Это тоже не успеют.

Баржа держалась правого берега, куда не долетали стрелы, но серые всё-таки попытались по нам стрелять. Даже нагрузили стрелками один из недостроенных плотов и отплыли в нашу сторону. Но плот выдержал пятьдесят шагов и начал расходиться – пришлось серым оставить нас в покое. Баржа лениво проплыла до устья и, поймав ветер, начала уходить в море.

- Вдоль берега правим. Вдоль! – разорялась Пятнадцатая, а пара ребят перенатягивала парус, чтобы нас ветром сносило в нужную сторону.

Через пару часов изменить направление удалось, и мимо поплыли скалистые берега континента. Морская болезнь пугала, но пришлось брать мористее. Кто-то вспомнил, что вдоль берега много рифов и мелей, поэтому баржу старались держать на глубине. Прислушиваясь к своим ощущениям, я понял, что морская болезнь мучает меня значительно меньше, чем других. А если сидеть на палубе, то на нее можно вообще внимания не обращать.

Вечером общими усилиями тех, кто хоть что-то понимал в готовке, удалось приготовить ужин на всех – рагу из овощей и мяса. Огромный котёл, найденный на кухне, обеспечил нас едой на все четыре с лишним десятка бойцов. Большинство не смогло сразу съесть большую порцию и взяло перерыв, чтобы насладиться остатками пиршества уже при свете фонарей. На ночь мы разместились в каютах, которые занимали матросы. Пол был отдраен от крови, а морской ветер врывался в открытые окна и проветривал помещение. Одеяла и белье на кроватях сменили, использовав чистые комплекты из грузового трюма.

Одну каюты выделили девушкам, другую – парням. Часть кроватей из одной каюты перетащили в другую: девушек среди выживших было меньше. Четыре пустых гостевых каюты на корме Пятнадцатая открыла и определила туда жить себя, меня, Шастя и Хохо, назвав «командирскими». Одну из кают ближе к носу определили, как помывочную – там теперь стояли бочки с водой, набранной в реке. Бочки с водой были выставлены и в зале, куда вёл люк с палубы – кто-то вовремя вспомнил, что в море вода солёная и пить её нельзя.

На ночь мы выбрали место у береговой отмели и бросили якорь. Некоторые предлагали идти ночью, но после коллективного обсуждения стало понятно, что весь наш богатейший опыт по управлению водными корытами позволяет идти или прямо, ориентируясь по берегу – или на дно. Так что здравый смысл победил.

Уже собираясь укладываться спать, я услышал, как скрипнула дверь в каюте Пятнадцатой, а потом ко мне тихо постучали.

- Не заперто, – сказал я. Пятнадцатая вошла ко мне с заговорщицким видом, неся в руках кувшин, две кружки и какой-то свёрток. – Это что за новости?

- Это немного вина, – сказала она, выставляя на стол свою добычу. – И сыр.

- Нам же вроде нельзя? – спросил я, беря кувшин. Вина было налито где-то до половины.

- Нельзя, но нужно, – сказала девушка. – Впрямую это не запрещается. Просто в казарму проносить нельзя. Некоторые десятники раз в месяц ходили, пили. Просто… ты сам понимаешь, как к нам аори относятся…

- Ну да, – кивнул я, разливая вино. – Я ведь ещё ни разу не пил. А если напьюсь?

- Да с чего тут напиваться – с одной кружки? – удивилась Пятнадцатая. – Я всем, кто не будет стоять на страже, велела выпить по такой. И все остались трезвые. Пей.

Девушка отсалютовала мне кружкой и пригубила. Достав из свертка кусок сыра, она начала его жевать. Я решился и последовал её примеру. Вино было кисло-сладким, с каким-то пряным ароматом. После нескольких глотков слегка зашумело в голове.

- Как думаешь, – спросил я Пятнадцатую, – мы переживем всё это?

Я неопределенно махнул рукой туда, где, по моему мнению, находился Линг. Но девушка поняла и кивнула.

- Это Yашествие, – пояснила она мне. – Не первое и не последнее. Обычно немертвые прорываются на севере. Там город Тулья – он хорошо укреплен. А на Линг давно не нападали. Переживём, наверно… Надо попытаться. Теперь есть ради чего.

Пятнадцатая явно загрустила.

- Мы ещё можем ограбить каюту капитана, – напомнил я ей. – И будем совсем при деньгах.

- Откуда в тебе это? – засмеялась Пятнадцатая. – То предлагаешь грабить деревни у Линга в поисках припасов, то каюту капитана?

- Это же даже не грабёж, – пояснил я, делая очередной глоток и понимая, что осталось там совсем чуть-чуть. – Баржу всё равно унесло бы в море. Вместе со всем добром. Капитан мёртв, команда мертва. Ничего не изменится от того, что мы всё заберем!

- А если у матросов и капитана были семьи, родственники…

- Ну так и где они? Баржу-то в море несло! – удивился я. – К тому же, если мы немного добра оставим, никто и не узнает. Надо только проверить журналы. В каком-нибудь может быть записано, чего и сколько есть на барже.

- Боги, с кем я связалась, – Пятнадцатая засмеялась снова. – Ты просто какой-то бандит! Ещё и предусмотрительный.

Я ухмыльнулся. Глаза слипались – усталость давала о себе знать. Пятнадцатая тоже начинала украдкой зевать.

- Я просто хочу имя, хочу нормальное снаряжение… Да я много чего хочу. Но мне почему-то никто не несет это бесплатно. Наоборот, местные только цены при виде меня задирают… А совесть не даёт, как Злата…

- Да уж, – Пятнадцатая вздрогнула. – Ааори, прислуживающий мудори… Мне это в кошмарах будет сниться.

- Если тебя снятся кошмары – можешь остаться на соседней кровати, – буркнул я. – И тогда ты просто не сможешь уснуть, если я начну храпеть.

- Но-но, – Пятнадцатая допила вино и поставила кружку. – Я девушка приличная! Если приснится кошмар, приду к тебе и заставлю сидеть со мной и петь песенки… Ну, колыбельные, которые тут детям поют.

Я покатал в памяти слово, получив слабенький отклик.

- Ни одной не знаю.

- Тогда просто будешь мычать что-нибудь грустное, – Пятнадцатая поднялась, подошла ко мне и взъерошила волосы. – Фу, завтра чтобы помылся!

- Да, десятник, – я слабо стукнул себя кулаком по груди, даже не пытаясь встать на ноги.

Пятнадцатая с сомнением посмотрела на кружки и пустой кувшин, вздохнула и попыталась всё собрать, но я помешал, поймав её за руку.

- Иди спать. Ничего с ними за ночь не случится – а завтра заберёшь.

- Нет уж, ты тогда сам завтра всё на кухню занеси, – ухмыльнулась она, слегка пожав мне руку. – Спокойных снов!

- Тебе тоже! – пожелал я, заставив себя встать и прикрыть дверь на щеколду.

Потом подумал и открыл щеколду – вдруг ей действительно надо будет эти самые колыбельные петь… Десятник всё-таки.

Потом вспомнил Ласку и закрыл щеколду. Пятнадцатая там за стенкой, а вдруг Ласка придёт, и я не отобьюсь… А Пятнадцатая – за стенкой, услышит… А она десятник – и навалять может.