Ее серые глаза светятся, как у ее отца, и меня охватывает печаль, потому что я думаю о Кэле. Думаю о том времени, которое он с ней пропустил, но говорю себе, что они все одно целое, он все еще с ней, как Коллин, но не могу избавиться от чувства грусти.

– Иней, – говорит Кэйлен между смешками, и я широко улыбаюсь ей.

– Синий. Хорошая работа, милая, – я слышу, как открывается дверь, и вижу Коллина, его глаза загораются, как только он ее видит.

– Посмотрите на моего маленького Пикассо, – взволновано говорит он.

Кэйлен с трудом поднимается и ковыляет к нему.

– Нет, ты запачкаешь краской папочку, Кэй, – говорю я ей, но он поднимает ее и целует в щеку, как будто на нем нет костюма за тысячу долларов.

– Это самая удивительная картина, которую я когда-либо видел! – говорит он с энтузиазмом, она хватает его лицо, оставляя на нем синий отпечаток ладони, и хихикает.

– Как прошел день? – спрашиваю я, когда он кладет портфель и садится на то место, где только что сидела Кэйлен.

– Интересно, – он снимает пиджак и складывает его, даже несмотря на это, мне придется отправить его в чистку.

– Скудные подробности, да? – я хихикаю, а он ухмыляется.

– Посмотрим, что я смогу придумать, – говорит он, глядя на Кэйлен.

Я выгибаю бровь. Коллин никогда не бывает скуп на детали. Он часто дает слишком много информации или вообще всю.

– Ты ел?

Мужчина качает головой.

– Как долго вы этим занимаетесь?

– Может, полчаса. Я собираюсь искупать ее, – встаю и потягиваюсь. – У меня есть пакетик жаркого, могу приготовить его на скорую руку, если ты хочешь почитать ей после ванны, пока я займусь готовкой, – предлагаю, принимая Кэйлен из его рук.

Глаза у него серые, как у Кэла, но вокруг радужки нет зеленых завитков. Сегодня они кажутся тусклыми, и он зевает. Коллин устал, не думаю, что когда-либо раньше видела его усталым. Он поднимается за мной по лестнице, направляется в нашу спальню, чтобы принять душ, а я – в ванную для гостей, чтобы вымыть Кэйлен.

Сегодня четверг, значит, он встречался с Хелен. Коллин никогда по-настоящему не рассказывает о своих сеансах с ней, только говорит, что они продвигаются, а я никогда не спрашиваю, потому что привыкла не получать ответов или, возможно, потому что боюсь их услышать. Сегодня я, пожалуй, проверю его слова. Он говорит, что мы на одной стороне, что он ничего от меня не скрывает, так что, думаю, мне пора узнать больше о том, что происходит, понравится мне ответ или нет.

Я пою для Кэйлен, купая ее, пока она брызгает на меня водой и пузырями, и думаю о Крисе. Когда я заворачиваю ее в полотенце и переодеваю, думаю о своем подходе. Коллин так отличается от Криса и Кэла. Он кажется искренним, но я не знаю, это из-за того, что это мое желание, или он действительно такой.

К тому времени, как я заканчиваю купать ее, Коллин выходит из душа, одетый в шелковую белую пижаму восточноазиатского дизайна. Клянусь, у него больше одежды, чем у меня, и пахнет он вкусно и свежо. Его волосы собраны в мужской пучок, и мне приходится скрывать хихиканье, потому что это сильно отличается от того, что носит Кэл или Крис, но он выглядит хорошо. Передаю Кэйлен, и я быстро принимаю душ, собираю волосы, и готовлю жаркое, которое я довела до совершенства.

– Как раз вовремя, – улыбаюсь я, когда он проходит на кухню.

Достает бутылку вина и открывает ее, пока я накладываю еду.

– Сегодня пьем вино? – с любопытством спрашиваю я.

На самом деле он не пьет, в моем присутствии он пил лишь три раза, и только коньяк.

– Только ты, – поддразнивает он, наливая мне бокал и ставя его рядом с моей тарелкой.

– Ты хочешь, чтобы тебе что-то перепало? – игриво поддразниваю его.

– Мы оба знаем, что мне не нужно поить тебя вином для этого, – отвечает Коллин, кусая нижнюю губу.

Борюсь с мыслью, которая приходит в голову, когда он произносит это, потому что сегодня вечером я хочу поговорить, а я не могу так легко сдаться. С Коллином быстро отвлечься, он предлагает целый мир ответов, но, кажется, с ним всегда есть компромисс, каждая часть информации, которую он дает мне, кажется, имеет скрытое условие. Со временем разница между ними тремя становится все более очевидной. Поначалу он напоминал мне Кэла, но теперь даже это сравнение уменьшилось.

Мы оба присаживаемся, и он включает какой-то плавный джаз, который мне уже нравится. Мои глаза впиваются в него, и неважно, как долго я была с этим человеком, я могу смотреть на него вечно. Думаю о том, сколько дней я провела здесь одна, прежде чем узнала правду. Как сильно я скучала по Кэлу, как мечтала, что мы будем вместе, когда бы он ни вернулся, как я все еще цеплялась за надежду, несмотря на то, как все выглядело, как я была неосведомлена о том, какой будет моя реальность.

– Ты молчишь? – говорит он, и я смотрю ему в глаза.

Они не тусклые, как раньше, а полны обычной созерцательности. Я беру ложку жаркого, оно могло бы быть более приправленным. Еда Криса по вкусу намного лучше, чем моя.

– Я тут подумала, – нерешительно отвечаю я.

Коллин проглатывает кусок своей еды и слегка наклоняет голову в сторону, а его глаза блестят, глядя на меня.

– Всегда хороший знак, – возражает он, и я складываю руки вместе.

– Как твое лечение? – я быстро выпаливаю это, ожидая, что он начнет защищаться, но мужчина этого не делает.

Прожевав, выпивает стакан воды, прежде чем ответить, позволяя нервозности в моем животе удвоиться.

– Знаю, что ваши сеансы конфиденциальны, но я много думала об этом, – признаюсь я.

– Я ждал, что ты спросишь. Не знаю, почему ты все еще думаешь, что не можешь говорить со мной, ведь я сказал тебе, что мы можем говорить о чем угодно, – с легкостью отвечает он, глядя мне прямо в глаза с теплой улыбкой.

Я прочищаю горло и пытаюсь успокоиться.

– Я знаю, просто…

– Я не такой, как они, Лорен. Не знаю, как еще показать тебе это, чтобы ты могла доверять мне. Я делаю это в интересах всех нас, не только своих. Ты можешь говорить со мной о чем угодно, – прямо говорит Коллин. Я виновато опускаю глаза. – Иди сюда, – его тон теплый, но властный.

Встаю и подхожу к нему. Он берет меня за руку, сажает к себе на колени, поворачивает мое лицо к себе и смотрит прямо в глаза. Вглядываюсь в них, гадая, достаточно ли пристально смотрю, чтобы увидеть за ними всех мужчин, смогу ли я понять истинные мотивы Коллина.

– Хелен пытается добраться до Кэла, – он говорит это легко, но у меня перехватывает дыхание. – Ей нужно, чтобы он был стабильным, прежде чем мы сможем подумать об интеграции, – мое сердце учащенно бьется из-за того, как небрежно он это говорит. Коллин усмехается, видя, мое удивление. – Это трудно? – он просовывает руку мне под футболку и потирает поясницу, но выводит не тот узор, который использовал Кэл.

– Нет. Как она сделает его стабильным?

– Терапией, но он должен быть открыт для нее. Кэл думает, что знает все и может исправить себя, – пока он говорит это, его другая рука скользит по моему бедру. Я борюсь с болью в груди, думая о том, как он был расстроен в последний раз. – С ним все будет в порядке, – обещает мне Коллин и берет меня за подбородок.

– Он меня слышит? Сейчас он меня видит? – я почти боюсь услышать ответ, но хочу, чтобы он знал, что я здесь и скучаю по нему. Хоть я и нервничаю из-за того, что он знает о происходящем, Кэл должен знать, есть ли у них шанс стать одним целым.

У меня начинает болеть голова.

– Он в хороших руках. Хелен – лучшая в своей области, если он сломлен, значит, и я сломлен. Я выгляжу так, будто что-то не так? – у него игривый блеск в глазах.

Я отрываюсь от его губ, беру бутылку и наливаю себе бокал. Чувствую беспокойство и нервозность.

– Извини, я просто не привыкла, что ты говоришь о них так небрежно.

Я вспоминаю ту ночь, когда Кэл вернулся и отвез меня в Венецию, как он делился со мной кусочками истории, но это было равносильно удалению зуба. Крису было неприятно слышать имя Кэла, но Коллин ведет себя так, будто его это не волнует. Он знает гораздо больше, чем они оба, и это пугает. У него есть ответы, но мне интересно, почему он так охотно делится ими со мной, а не с ними, если он действительно хочет интеграции. Я делаю несколько глотков и глубоко вздыхаю.

– Одного бокала будет достаточно, – тихо говорит он, и я закатываю глаза.

– Ты не мой отец, Коллин, – отвечаю я немного раздраженно.

– Не разговаривай со мной так, – произносит он, нахмурив брови.

– «Так» это как?

– Затевая ссору. Ты говоришь, что хочешь правды, честности и прозрачности, но я не думаю, что тебе это нужно, – самодовольно говорит он. Я смеюсь над ним. – Ты привыкла, что тебя держат в неведении, – продолжает Коллин.

– Уж ты-то должен знать, что я никогда не предпочитала оставаться в неведении. Я всегда хотела только правды. Я просто хочу бокал вина и не хочу, чтобы ты говорил мне, что делать. Может, ты и привык ко всему этому, но я все еще приспосабливаюсь!

– Отлично, тогда выпей всю бутылку, – резко говорит он, вставая со своего места, выпятив вперед челюсть.

Я немного шокирована и на удивление не нахожу слов. Не похоже на Коллина. Он не так легко показывает свои эмоции, не могу поверить, что он так раздражен, даже когда я делаю что-то, что его беспокоит. Обычно он по-прежнему выглядит равнодушным, но сейчас его глаза широко раскрыты, а кожа покраснела. До этого он был совершенно спокоен, и хотя я бы не сказала, что он очень зол, его настроение изменилось прямо пропорционально.

– Я знаю, что у вас с Кэлом была отвратительная привычка драться и трахаться, чтобы избежать проблем, но я не сердитый подросток. Когда ты захочешь поговорить со мной, и будешь готова стать взрослой, я буду наверху, – Коллин выходит из комнаты, и у меня отвисает челюсть.

Это то, что я делаю? Я все еще трушу после всего этого, боюсь услышать правду? Я боюсь даже читать слишком много сообщений на форуме. Вздыхаю, сажусь за стол и смотрю на бокал вина. Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Имеет смысл только то, что я, в конечном итоге, облажалась во всем этом. Я поднимаю свой стакан и хмуро смотрю в него, затем пожимаю плечами.