Глава 20

Маккензи

– Ты уверен в этом? – спрашиваю я, обнимая Джареда.

Он принимается раскачивать меня туда-сюда, крепко сжимая меня в объятиях.

– Уверен. Я всегда мечтал посетить Нью-Йорк, увидеть настоящий бродвейский балет и, быть может, шоу или два. У меня еще остались несколько недель от летних каникул, так почему бы не потратить их с пользой?! К тому же у меня нет никаких планов. А еще, вполне возможно, она застанет меня за кулисами.

– То, что между вами, видимо, двигается вперед большими шагами?

Джаред прижимается губами к моему лбу.

– Ревнуешь?

Я шутливо ударяю его в грудь кулаком.

– Думаешь?

Он скорчил забавную рожицу и послал кривую ухмылку.

– Да, наверное, мы понемногу движемся вперед, но это не значит, что мы собираемся пожениться.

Я взглянула на него сквозь ресницы, зажав нижнюю губу зубами.

– Я знаю это. Просто...

– Прекрати. – Джаред поднял руку в примиряющем жесте. – Мне весело. Я заслуживаю этого. Да?

Отступив назад, сжала губы в тонкую линию.

– Да. В последнее время ты стал более задумчив. Черт, кажется, ты слишком долго вьешься вокруг Дрю!

– Прикуси свой язык, женщина!

Наставив палец на него как дуло пистолета, я сделала шутливый щелчок губами, изображая выстрел.

– Попался!

Джаред наклонил козырек своей кепки, склоняя голову.

– Подумай еще раз, маленькая леди, – произнес он.

Дрю остановился позади меня, обхватывая своими руками. Я отклонилась на его грудь, наслаждаясь его простым прикосновением.

– Теперь они в первых полосах газет, поэтому у нас есть немного времени. – он кивнул Джареду. – Ты уверен, что хочешь задержаться рядом с моей сестрой? Позволь мне сказать тебе, что за кулисами нет ответов на все вопросы. Да и у моей сестры есть пара козырей в рукаве!

– Я все слышала, – провозгласила Энди, выходя из женской комнаты.

Джаред протянул ей руку, и она приняла ее, прижавшись к нему вплотную и положив другую руку ему на грудь. Они были настолько спаяны друг с другом, несмотря на то, что они вместе всего несколько дней, подумала бы, что они вместе годами.

Смех Дрю прокатился по моей спине вибрацией. Он положил подбородок мне на макушку, его руки слегка ласкали меня, заставляя дрожать от предвкушения с каждым ударом сердца.

– Эй, кто-то должен предупредить его об ужасах, что ожидают впереди. Театр заставляет всех верить, что сцена– это веселая легкая жизнь, где порхают женщины в сексуальных платьях, но это далеко не так. На самом деле это кровь, разбитые в кровь руки и бесконечные поединки. Если бы они не умели держать удар, я мог бы поклясться, что посещал Техас каждый раз, когда входил к ней в раздевалку.

Я ткнула локтем в ребра Дрю.

– Не смешно.

Джаред и Энди рассмеялись.

– Не позволяй ему командовать собой, – сказала вдруг Энди. – Он просто ревнует, потому что все мои товарки думают, что он высокомерный эгоцентричный сукин сын, ну а Джареда они будут просто обожать!

Оливия вывернула из-за угла, таща за собой сумочку. Ее шаг был короче обычного, да и выглядела она хуже. По крайней мере, ее кожа была бледнее обычного. Она переоделась в рубашку с бабочками, которая свободно опадала складками вокруг ее живота и в шорты цвета хаки. Ее волосы были свободно распущены по плечам. Оливия посмотрела на нас, но не остановилась. Вместо этого она направилась к воротам и вручила подбежавшему слуге свой посадочный талон.

– Так много всего для миссис Велити, – проворчала Энди. – Так я и знала! Это всего лишь очередной выкрутас.

Я подняла глаза на Дрю, он смотрел на меня сверху.

– Сегодня мы столкнулись с ней, когда я пошла проверить Кэт, – призналась я.

– Ненавижу, что мы так и не попали к маме! – воскликнула Энди.

– Что мы можем сделать? Для нас она потеряна, – подумал вслух Дрю.

– Значит, я правильно понимаю, она снова вцепилась в тебя? – Джаред не пропустит своего.

– Очень сильно.

– Прости, – прошептал Дрю, прижимаясь губами к моей макушке. – Это все моя вина. Я поговорю с ней. Она же не может всегда злиться.

– О! Еще как может! И это не твоя вина. Если бы я только с самого начала была с ней откровенна...

Джаред в сильнейшем раздражении резко выдохнул воздух сквозь ноздри.

– Как будто это помогло бы! Она никогда не была счастлива, находясь рядом с вами. Ты сделала то, что должна была, чтобы сохранить на этой неделе мир. Не позволяй ей винить тебя, Маккензи! – с укором произнес он.

– Он прав! – подхватила Энди.

– Микки, подумай об этом. Мы планировали рассказать ей обо всем несколько месяцев назад, – добавил Дрю. – Единственный раз, когда мы на самом деле прятались от нее, был на прошлой неделе и в этом виноват он! – Дрю кивнул на Джареда. – Не позволяй этому свести себя с ума. Мы едем домой, и там сможем все исправить.

Я провела рукой по лицу, ненавидя отвратительное чувство раскаяния, овладевшее мной и омрачившее мое счастье. Дрю и я наконец-то свободны, любили друг друга и были счастливы, но все же мне не давал покоя гнев Оливии.

– Я знаю! Знаю! В любом случае это не имеет значения. Могу вам сказать, однако, что гордилась вами сегодня. Ты был так внимателен к своему отцу, Дрю.

– Я буду следующей! – воскликнула Энди.

Горячий поток воздуха коснулся моих волос, когда Дрю резко выдохнул.

– Я вообще не готовился к этому!

– Вы издеваетесь надо мной, что ли? – воскликнул Джаред. – Я хотел ударить его, а ты даже не вздрогнул.

– О, поверь мне на слово, мне тоже хотелось ударить его, но я знаю, что это не поможет. Я так долго винил своего отца в ненависти ко мне, что забыл его настоящий облик. Я просто пожалел его. Здесь я в окружении любящих меня людей, а у него что осталось? Не более чем голый холодный бизнес. Найлз сказал мне кое-что, что крутилось снова и снова в моей голове в ту ночь.

– Что он сказал, Нова? – спросила Энди.

Дрю судорожно сжал мои руки.

– Он сказал, что наш отец измеряет человека по его социальной ступеньке на лестнице. Он пренебрегает осознанием того факта, что бизнес может исчезнуть и в последний момент нашей жизни все, о чем мы вспоминаем, это триумф нашего сердца.

– Вау, это так проницательно! – воскликнула Энди.

По интеркому объявили посадку на наш самолет. Дрю взглянул на часы и отодвинулся.

– Наверное, это все.

Мы обменялись объятиями и прощальными поцелуями. Мои эмоции иссякли с временной потерей Джареда, от расставания с Энди и с осознанием того, что Оливия пропустила это любящее прощание. Эти трое не очень хорошо относились к ней, но я знала, что это потому, что они хотят защитить меня. Оливия должна была стать частью финальной сцены прощания, а не полета в одном самолете.

Через несколько минут мы заняли свои места в самолете. Наши места оказались через проход от Оливии, которая сидела, прислонившись головой к окну с наушниками в ушах. Место рядом с ней было свободно, видимо это было место Джареда; он отменил свое возвращение буквально в последнюю минуту.

Я сидела на своем месте как на иголках. На протяжении всего полета мне хотелось вскочить на ноги и бежать без оглядки. Меня что-то беспокоило, да еще и Оливия рядом! Хотелось встать с кресла, сесть рядом с ней и поговорить, попытаться сгладить ситуацию. Но что я действительно четко понимала, так это то, что каждое сказанное мною слово будет бесполезным.

Дрю положил руку мне на колено, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Все будет в порядке, – пробормотал он, наклонившись к моему уху. – У всех проблем есть привычка решаться. Дай ей время и дай мне возможность поговорить с ней.

Я положила свою руку поверх его. Краем глаза поймала взгляд Оливии, направленный в нашу сторону. Ее ноздри раздулись, а губы сжались в тонкую злую линию. Она резко отвернулась и снова сосредоточилась на том, что происходило на асфальте.

– Я понимаю это, Энди. Но я ненавижу, что все это происходит из-за меня.

– Мик, перестань себя винить! Мы солгали ей, но Оливия ведь тоже лгала нам.

Спорить с ним было бессмысленно. Дрю никогда не увидит вещи с моей точки зрения. По его мнению, мы имели полное право любить друг друга и ни в коем случае не должны были чувствовать за это вину. И хотя я все это понимала, не так-то просто было избавиться от угрызений совести. Только прощение рассеет мою агонию.

Когда самолет поднялся в воздух, меня накрыла клаустрофобия. Сиденья ощущались как тюремные нары, державшие меня в клещах. Четыре часа тянулись так медленно, что я поневоле спросила себя, летим ли мы во Флориду или все же едем?! Независимо от того, сколько раз мне пришлось приспосабливаться к моему сиденью, я не могла расслабиться, да и постоянные щелчки в ушах доводили до безумия.

Во время полета я пристально наблюдала за Оливией. Ей удалось заснуть минут на сорок, хотя спала она беспокойно. Она немного хныкнула во сне, но никто, кроме меня этого не заметил. Ее длинные стройные ноги слегка дергались, согнутые под сиденьем.

За тридцать минут до посадки мне уже не терпелось выбраться из этой консервной банки, шнырявшей по голубому небу. Я не могла видеть солнце, только отражение света через не задернутые шторы иллюминатора. Мое дыхание стало учащаться, а пульс подскочил и ускорился. Не знаю, что контролировало мое тело и разум. Дрю, чувствуя мой дискомфорт, пытался втянуть меня в разговор, но даже это не помогло мне отвлечься.

Внезапно Оливия выпрямилась. Она обхватила руками живот, и ее лицо исказилось от боли. Она закричала, наклоняясь вперед и прочно упираясь ногами в пол. Меня всю затрясло, интуитивно я дернулась в ее направлении. Наши глаза встретились, и я увидела в них боль и страх. Оливия стиснула зубы и бросилась вперед. Ее резкий крик заставил всех пассажиров взглянуть в ее сторону.

Дрю сорвал с себя ремень безопасности и споткнулся об меня в безумном рывке. Он опустился на колени рядом с пустым местом Оливии. Она плакала, хватая его за руку.

– Что-то не так, – прошептала она трагически. – Происходит что-то ужасно неправильное.