ГЛАВА 7: МАЛЬЧИК
Я кое-что узнаю о себе в промежуток времени между отправлением на лодке Бишопа и тем, что я узнаю, что никому не принадлежу.
Всё начинается с перекатывающихся волн, игриво подталкивающих лодку. Мы качаемся, кренимся, опускаемся и поднимаемся.
У меня нет морской болезни.
Из всех бесполезных фактов, которые я узнаю о своём неизвестном «Я», этот, наконец-то, работает в мою пользу.
Я спрашиваю у Бишопа о себе, пока мы плывём к нему домой. Стараюсь впитать как можно больше деталей. Надеюсь, что что-то напряжёт мою память.
— А это, — говорю я, вытягивая прядь волос, — как они выглядят?
Бишоп управляет лодкой, поэтому он бросил едва заметный взгляд.
— Коричневые.
— Существует миллион оттенков коричневого, — говорю я.
— Думал, ты вообще ничего не знаешь.
— Я ничего не знаю о себе. Но знаю многое о других вещах. Да и вообще, даже если бы мой мозг был совершенно пустым, я бы знал, что коричневый цвет не тот коричневый и не этот коричневый. Ваше лицо тоже коричневое, но оно темнее цвета грязи на этом чёртовом острове.
— Не бранись, — говорит он. — Хорошо, твои волосы цвета индийского лавра.
— Это цветок такой?
Я вытягиваю вперёд волосы, но не могу разглядеть кончики, которые задевают мои брови.
— Я из тех парней, что красят волосы в цвет цветка?
— Это вид твёрдой древесины. У меня есть письменный стол из такой — красивый, богатый коричневый цвет.
Я очень широко открываю глаза.
— А что скажете про глаза?
— О, у тебя глаза Острова Серых Волков.
Я моргаю, стоя лицом навстречу осушающему ветру.
— Я не знаю, что это значит.
— Зелёные, как трава в долине.
— Гм! — отвечаю я, всё ещё с мучением глядя на зелень из-за её бесполезности.
На расстоянии возвышается земля, мелкие дома и холмы. Когда мы приближаемся к берегу, я вижу небольшую пристань для яхт, группу зданий, покрашенных дюжиной разных цветов, высокий утёс и огромный дом, построенный на его краю.
— Кто здесь живёт?
Бишоп смотрит на особняк.
— Один старый человек, занятый ещё более старыми поисками.
В центре Уайлдвелла стоит гостиница с завтраками, похожая на пряничный домик. Она тёмно-коричневого цвета. Возможно, цвета индийского лавра. Отделка бирюзового цвета. С крыши свисает какие-то украшения из белой древесины, напоминающие кружево.
Внутри здание похоже на взрыв в магазине сладостей. Мебель — радуга цветов жвачки. Деревянная лестница покрашена в розовый. Картина за стойкой регистрации — спираль леденца. Я разглядываю банку с мармеладками на прилавке.
— Давай, угощайся.
Женщина-портье моложе Бишопа, но уже в том возрасте, когда появляются седые волосы. У неё добрые глаза. Это заставляет меня полагать, что ко мне в прошлом проявляли доброту, если я могу узнать в ней доброту.
Я отправляю в рот целую горсть.
— Может быть, ты частично животное, — говорит Бишоп, кладя в рот мармеладки одну за другой. — Ты ешь, как животное.
— Я не могу вспомнить, когда я последний раз ел, — говорю я, набив рот конфетами.
— Ты ничего не можешь вспомнить.
— Совсем ничего? — спрашивает работница гостиницы.
Я качаю головой.
— Вы меня знаете?
Я провёл весь последний час, задавая этот вопрос. Бишоп кажется менее оптимистичным, чем тогда, когда мы ступили на землю. Обезнадёженным, как и мои чувства.
— Не могу знать, — отвечает она, указывая на свои глаза. Зрачки стали туманно-серыми. — Утренний туман попал мне в глаза, и я никак не могу проморгаться, чтобы убрать его.
— Но вы можете знать меня.
— Может быть, — она качает головой. — Но пока что, ты такая же великая тайна, как этот остров.
На крыльце никого, кроме ребенка, надевшего шлем, смотрящего в пустоту.
— Странно, — бормочу я.
Бишоп похлопал меня по голове.
— Ну что, Безымянный Парень. Пора идти в полицию.
Я останавливаю его около синего коттеджа, на стене которого висит миллиард буйков. Прошло несколько часов с тех пор, как я проснулся около той ямы. Часов на поиски того, кто же я. Как я туда попал. Почему я такой же тупой, как в день своего появления на свет.
Меня раздражает быть неизвестным.
— Я не хочу быть Безымянным Парнем.
— Может, Барт? Тебе подходит.
— Я похож на Барта?
Я тихо выдыхаю. Я забыл поискать зеркало, пока мы искали кого-то, кто мог знать меня. Мне хочется поискать своё отражение в окне автомобиля, но день становится всё хуже и хуже, это значит, что я видимо узнаю, что выгляжу как Барт.
Бишоп закатывает глаза. Что странно для его возраста.
— Твоё поведение. В тебе есть некое Бартство.
— Что, чёрт побери, это вообще значит?
— Не бранись, — говорит он, — это значит, что у меня был отличный пёс по имени Барт, и ты мне его напоминаешь.
— Я бы предпочел не быть названным в честь собаки.
— Он был хорошим псом.
— Вам понравится, если я буду называть вас Ровером, а не Бишопом?
— У тебя есть пёс по кличке Ровер?
Я наталкиваюсь на окно магазина. Листовка о 158-м ежегодном Фестивале Душ царапает шею.
— Очевидно же, что я не знаю этого. Я ничего не знаю. Но я мог бы.
— Да делай, что хочешь. Это же твоё фальшивое имя.
— Я кручу головой. «Сельский магазин Купера» — кричащая жёлтая надпись.
— Купер, — заявляю я Бишопу, — меня зовут Купер.