ГЛАВА 34: РУБИ

Будь осторожен, друг мой,

Не дай себя ты сбить,

Стал ручеёк потоком –

Он может и убить.

Мы возвращаемся и видим, что Эллиот стоит на каменной плите, освещенный, как Бог. Луч света, льющийся из трещины в потолке, покрыт пылью и мутен, как вуаль, отделяющая Эллиота от всех нас. Совсем как Торн, думаю я, хотя думаю это в основном с нежностью.

— Уже поймал звезду, Эллиот?

Его взгляд пересекается с моим, но быстро возвращается к щели в камнях наверху. Ямочки на его щеках становятся розовыми и красными.

— До вечера не узнаю.

Анна бросает на меня взгляд, говорящий, что пора положить конец его смущению, и я так и делаю. Взбираюсь на камень, ноги дрожат, когда я взбираюсь. Он делает вид, что не замечает меня, но когда выгибает шею назад, то сглатывает. Я кладу свою руку в его ладонь.

— Я думала, ты хочешь быть тем, кто открыл звезду. Вот почему… раньше.

— Это что, извинение?

— Да?

Он сдерживает улыбку.

— Это было действительно ужасно.

Я смущенно говорю:

— Мне еще никогда не приходилось извиняться ни перед кем, кроме Сейди!

ллиот придвигается ближе. Наши плечи соприкасаются.

— Это потому, что ты никогда ни с кем не разговаривала.

— Держу пари, ты хорошо умеешь извиняться, — говорю я.

— Потому что представители власти постоянно просят меня о репарации?

Я закатываю глаза.

— Люди, которые используют такие термины, как представитель власти и репарация, как правило, не являются теми людьми, которых представители власти просят сделать репарации. Просто чтобы ты знал.

— О Боже, — простонал Чарли. — Это будет продолжаться вечно. Либо поцелуй, либо давай исследуем пещеру.

Мое лицо становится таким же красным, как и у Эллиота. Он спрыгивает с камня и бьет Чарли по бицепсу.

— Ты очень хороший друг.

Чарли протягивает руку Анне.

— Помассируй меня, Анна Банана. Мне нужна вся сила, если я хочу найти звезду раньше моего врага, Эллиота.

— Никому не нужны никакие силы, чтобы найти её. Мы с Руби уже это сделали.

— Ты должна идти первой, — говорит Эллиот, закидывая рюкзак на плечо. — Это лучше, чем твои извинения.

— Пошли Анну, она же лилипутка.

— Во мне пять футов роста, Габриэль. И я все еще здесь. — Она свирепо смотрит на него, а потом садится на землю. Щель между стеной пещеры и камнем с разрезанным квадратом выглядит еще меньше рядом с ее неуклюжим рюкзаком. Анна протискивается между камнями, застревая плечами. Она пытается выкрутиться, чтобы мы могли снять рюкзак, который забыла снять, но девушка едва может пошевелиться. — Подтолкните меня, ребята.

Взгляд Гейба скользит по заднице Анны. Он резко поворачивается ко мне лицом.

— А что толку, если Руби не хочет говорить правду?

Чарли опускается на колени позади Анны.

— Дело в том, что нам предстоит исследовать крутой туннель.

— Не торопитесь, — голос Анны приглушенно доносится из глубины пещеры. — Я уверена, что в этом черном, как смоль, туннеле нет ни змей, ни других существ.

— Змеи? — настороженно спрашивает Чарли. — Ты ничего не говорил о змеях, Эллиот.

Анна дико брыкается.

— Толкни меня, или я убью тебя, Чарльз Ким.

Это происходит очень медленно. Чарли проталкивает ее, а мы с Эллиотом прихлопываем верх ее рюкзака. Анна ползет вперед на животе, а Гейб попеременно то пялится на ноги девушки, то смотрит на пол пещеры с виноватым выражением лица. Тело Анны исчезает в дыре, потом исчезают и ноги.

Мальчики и я толпимся вокруг отверстия.

— Анна? — Гейб просунул голову в дыру. — Ты все еще жива там, внутри?

В щель просовывается маленькая рука. Попадает Гейбу в глаз.

— Фонарик.

Я бросаю ей свой. Он исчезает в дыре.

— Попасть внутрь — самое трудное! — слышится из глубины туннеля. — Она расширяется через несколько футов. Здесь тесно, но я могу стоять.

— Это все равно, что сидеть с нами, — говорит Гейб.

— Я все слышу! — Ее голова появляется у входа в туннель, ослепляя нас светом. — Было бы проще всего, если бы вы не протискивались сюда со своими рюкзаками.

Гейб хмурится.

— Мы не можем оставить здесь мой рюкзак. Там вся еда.

— Должно быть, Бог сделал тебя таким красивым, чтобы искупить глупость, — говорит Анна. — Просунь рюкзак перед собой.

Гейб стряхивает с плеч рюкзак. Пинает его через отверстие. Потом сам пролезает в трещину, изгибаясь в талии, чтобы прошли плечи. Его слова заглушает каменная стена, когда он спрашивает:

— Ты действительно думаешь, что я красив?

Чарли, Эллиот и я следуем за ним, проскальзывая через узкую щель и выходя в черноту, прерываемую ореолами света. Даже с включенными фонарями туннель темный, серо-коричневые стены окрашены нашими чернильными тенями. Пещера достаточно высока, чтобы Анна могла стоять, но едва-едва. Я пытаюсь согнуться, но мой тяжелый рюкзак тянет вниз, и вместо этого я ползу.

Анна идет быстрым шагом, пока Чарли не начинает скулить о своих коленях, а Эллиот кричит ей, чтобы она притормозила. В ответ девушка отвечает Чарли, что впереди колония летучих мышей, и это только делает следующий час еще более мучительным для всех.

Туннель петляет на северо-запад к океану, постепенно расширяясь. Внезапно упираясь в два прохода: один закрыт каменной плитой, второй — ржавой металлической дверью, соединенной со шкивом.

— Сначала попробуем открыть дверь, — говорит Эллиот и поворачивается ко мне. — Если с тобой всё в порядке.

— Спасибо, — говорю я так, словно эти слова могут осветить пещеру. — И да, со мной все в порядке.

— У меня такое чувство, будто я попал в фильм «Хеллмарк». А теперь мы можем вернуться к нашим приключениям? — Чарли дергает за ржавую цепь, но дверь не поддается. — По-моему, она сломана.

— Я думаю, что ты слабак. — Гейб отталкивает его локтем в сторону. Его мышцы вздуваются, когда он тянет за ржавую цепь. Дверь скрипит, но не поддается.

— Ха. Я же говорил тебе, что она сломана.

Гейб стягивает с себя рубашку, наматывает на руки и делает еще одну попытку. Его голос больше похож на стон, чем на слова, когда он кричит:

— Давай!

Дверь приоткрывается — медленный зевок, от которого звенит металл. Пыхтение металлических роликов на гусеницах начинает отдаваться эхом. А потом это уже не эхо, а пронзительный визг.

Я свечу фонарем в образовавшее отверстие. Там темно, как в гробу, но в нескольких футах от него на металле поблескивает свет.

— Здесь еще дверь, — говорю я. — Они должны быть прикреплены к одной и той же системе шкивов.

— Такое ощущение, что я открываю пятьдесят дверей, — говорит Гейб. Пот струйками стекает в свете фонарика прямо в глаз. Он поудобнее перемещается и хватается за цепь, чтобы продолжить. Дверь в последний раз вздрагивает, а затем полностью открывается.

На этот раз за грохотом и визгом слышится треск. Затхлую пещеру наполняет запах соли и рыбы.

Мы не говорим того, что знаем все. Море рядом.