ГЛАВА 9: РУБИ

Моя мать не может сдержать своё волнение. Она подгибает под себя босые ноги, устраиваясь на огромном кресле. Растрёпанные каштановые волосы и красные улыбающиеся губы делают её моложе, чем она есть, хотя, может быть, на её коже побывали измельчённые лепестки нарциссов, которые, как она заверяет, могут отменить старение.

— Очень здорово с их стороны, что они пригласили тебя.

— Я пригласила их.

Божья коровка садится на мое голое колено. Маленькие ножки щекочут мою кожу. Когда мы были детьми, Сэйди и я загадывали желания на насекомых, три раза поглаживая им спинку на удачу. Этим летом дом был настолько переполнен божьими коровками, что моя мать начала выбрасывать их из окон и занавесок с помощью пылесоса. С таким количеством их вокруг это кажется мне менее похожим на случайные знаки удачи, а скорее на нашествие насекомых.

— В том, что позже может оказаться проклятием отвратительного родительского воспитания, я собираюсь закрыть глаза на все нарушения частной собственности. Но лишь потому, что Бишоп Роллинс мёртв, и никто не контролирует остров.

Она говорит об охоте за сокровищем. Я думала о том, чтобы солгать — я лгунья, в конце концов, но я знала, что мне это не понадобится.

— Я знаю, как сильно она хотела этого для тебя. Я тоже хочу этого для тебя.

Я не могу смотреть на неё со всей этой любовью, просто выливающейся из неё, всё, чего я не заслуживаю, заполняет пространство между нами. В такие моменты я бы хотела, чтобы она понимала это, что глаза Сэйди не были налиты кровью от болезни, и что я наполнена отвратительной тьмой.

Но мои родители никогда не заподозрят, что во мне есть зло. Я слишком труслива, чтобы признаться.

Мама наклоняется вперёд, сжимает мою руку.

— Мне будет досадно, если ты пропустишь всё просто потому, что не можешь пойти одна.

— Я могу пойти одна, — говорю я.

— Нет, ты не можешь, — я открываю рот, но она обрывает меня перед тем, как я могу ответить, — это приказ, а не просьба.

В дверях появляется отец, ключи свисают с его пальцев. Прямо с работы в юридической фирме, блестящий и сдержанный, волосы зачёсаны в сторону, галстук, плотно сидящий пиджак поверх крепкой фигуры. Его пристальный взгляд прыгает между мной и матерью.

— Девчачьи секреты?

Мама зовёт его в гостиную.

— Группа ребят пригласила Руби в поход с палатками. Разве это не здорово?

— Я их пригласила.

— Это здорово, милая, — говорит он, утаскивая миску жареного арахиса в меду с кофейного столика и погружая орехи в рот один за другим.

— Я достану тебе палатку с чердака.

— Мы не идём в поход, — говорю я, — мы идём искать сокровище Острова Серых Волков.

Я ожидаю, что он подавится арахисом от удивления, но он даже не поднял взгляд со своих испачканных мёдом пальцев.

— Тебе всё равно понадобится палатка для этого, так?

— А что насчёт той красной, которой мы пользовались несколько лет назад? Она отлично подошла вам с Сэйди, — говорит мама, — если только Анна не будет делить палатку со своей прабабушкой… Тогда ты можешь воспользоваться маленькой синей палаткой, а мальчики могут использовать красную, если она им понадобится.

— Дорис просто одалживает ей лодку. Она с нами не идёт, — говорю я, — то есть, ну, мам, ей же миллиард лет.

Мама, кажется, утопает в кресле.

— Что ж.

Отец качает головой.

— Ты не отправишься в поход без присмотра с мальчиками-подростками…

— И Анной, — говорю я.

— Мальчиками-подростками и Анной к потенциально опасному провалу в земле, и для всего это придётся устраивать нарушения, — он поворачивается к моей матери. — Тебя это вообще не волнует?

Мой взгляд перескакивает с отца на мать, в котором, хоть она и не радуется как раньше, она дарит мне подозрительно искреннюю улыбку.

— Конечно же, это волнует меня. Она наша… дочь, — говорит она, и мой разум подключается только в эту небольшую паузу. — Но я просто счастлива от того, что она выберется из дома. Что она будет говорить с другими людьми, кроме Дорис. Будет здорово, если она вновь будет вести себя как ребёнок.

— Но этот Уэйд ненормальный. Что, если он попросит её спрыгнуть с обрыва?

— Его даже не будет с нами, — говорю я. — Но если бы и был, зачем ему просить меня прыгать с обрыва?

Отец слишком занят своим возмущением, чтобы ответить на это. Он двигается ближе к маме.

— А Эллиот Торн — это вообще хулиган. Разве ты не боишься, что он заставит её, ну не знаю, что-нибудь украсть?

Я падаю обратно на диван, позволяя пухлым подушкам поглотить меня.

— В этом ведь и весь смысл охоты за сокровищами, не так ли?

— Ненавижу, когда ты применяешь на мне логику, — говорит отец через плечо. Он переносит внимание на мать, — Это может занять много времени. Она может забеременеть, проведя столько времени с этими мальчиками.

— Это не так работает, — говорит мама со смехом, — кроме того, мы дадим ей неделю, не больше.

Ещё одна божья коровка садится на меня, жирная и скорее рыжая, чем красная. Я перемещаю её на свою ладонь, позволяю проползти по указательному пальцу.

— Она хотела, чтобы я отправилась туда.

Мой отец смотрит на меня. По-настоящему смотрит на меня.

— Я знаю, — говорит он, — я знаю, что ты скучаешь по ней.

Он говорит это, как будто я единственный человек, который замечает, что Сэйди нет. Будто бы он сам не читает стихи в темноте, чтобы снова чувствовать себя рядом с ней. Будто бы мама со слезами не стирает её наволочку. Будто бы весь город не скучает по ней, даже кот Кит, приходивший каждый четверг за молоком и тунцом, который Сэйди оставляла ему на крыльце. Как-то в четверг уже после её смерти, я увидела, как этот бродяга болтается рядом с домом, будто бы он потерял своего близнеца.

— Она заставила меня пообещать ей. Пожалуйста, не заставляйте меня нарушить обещание.

— Это грязный приём, детка.

Мама смотрит на отца, высоко подняв брови. Он кивает, будто она говорит вслух, и мне вспоминается тихий разговор Эллиота и Гейба на днях. Множество разговоров с Сэйди. Это происходит, когда жизни двух людей связаны столь долгий срок. Их мышление становится настолько схожим, что им не нужно говорить, чтобы сказать то, что имеется в виду.

— Я доверяю тебе, — говорит мама, — поэтому вперёд. Веселись и заводи новых друзей… делай то, что обычно делала бы с Сэйди. Или даже то, что ты бы не сделала, если бы Сэйди была здесь.

— Безопасные, законные и нравственные вещи, — говорит отец с усмешкой, медленно ползущей по его лицу. Без неё он выглядит старым и потрёпанным. — И, что бы ты ни делала, не упади в эту яму!