ГЛАВА 7: МАЛЬЧИК

Я кое-что узнаю о себе в промежуток времени между отправлением на лодке Бишопа и тем, что я узнаю, что никому не принадлежу.

Всё начинается с перекатывающихся волн, игриво подталкивающих лодку. Мы качаемся, кренимся, опускаемся и поднимаемся.

У меня нет морской болезни.

Из всех бесполезных фактов, которые я узнаю о своём неизвестном «Я», этот, наконец-то, работает в мою пользу.

Я спрашиваю у Бишопа о себе, пока мы плывём к нему домой. Стараюсь впитать как можно больше деталей. Надеюсь, что что-то напряжёт мою память.

— А это, — говорю я, вытягивая прядь волос, — как они выглядят?

Бишоп управляет лодкой, поэтому он бросил едва заметный взгляд.

— Коричневые.

— Существует миллион оттенков коричневого, — говорю я.

— Думал, ты вообще ничего не знаешь.

— Я ничего не знаю о себе. Но знаю многое о других вещах. Да и вообще, даже если бы мой мозг был совершенно пустым, я бы знал, что коричневый цвет не тот коричневый и не этот коричневый. Ваше лицо тоже коричневое, но оно темнее цвета грязи на этом чёртовом острове.

— Не бранись, — говорит он. — Хорошо, твои волосы цвета индийского лавра.

— Это цветок такой?

Я вытягиваю вперёд волосы, но не могу разглядеть кончики, которые задевают мои брови.

— Я из тех парней, что красят волосы в цвет цветка?

— Это вид твёрдой древесины. У меня есть письменный стол из такой — красивый, богатый коричневый цвет.

Я очень широко открываю глаза.

— А что скажете про глаза?

— О, у тебя глаза Острова Серых Волков.

Я моргаю, стоя лицом навстречу осушающему ветру.

— Я не знаю, что это значит.

— Зелёные, как трава в долине.

— Гм! — отвечаю я, всё ещё с мучением глядя на зелень из-за её бесполезности.

На расстоянии возвышается земля, мелкие дома и холмы. Когда мы приближаемся к берегу, я вижу небольшую пристань для яхт, группу зданий, покрашенных дюжиной разных цветов, высокий утёс и огромный дом, построенный на его краю.

— Кто здесь живёт?

Бишоп смотрит на особняк.

— Один старый человек, занятый ещё более старыми поисками.

В центре Уайлдвелла стоит гостиница с завтраками, похожая на пряничный домик. Она тёмно-коричневого цвета. Возможно, цвета индийского лавра. Отделка бирюзового цвета. С крыши свисает какие-то украшения из белой древесины, напоминающие кружево.

Внутри здание похоже на взрыв в магазине сладостей. Мебель — радуга цветов жвачки. Деревянная лестница покрашена в розовый. Картина за стойкой регистрации — спираль леденца. Я разглядываю банку с мармеладками на прилавке.

— Давай, угощайся.

Женщина-портье моложе Бишопа, но уже в том возрасте, когда появляются седые волосы. У неё добрые глаза. Это заставляет меня полагать, что ко мне в прошлом проявляли доброту, если я могу узнать в ней доброту.

Я отправляю в рот целую горсть.

— Может быть, ты частично животное, — говорит Бишоп, кладя в рот мармеладки одну за другой. — Ты ешь, как животное.

— Я не могу вспомнить, когда я последний раз ел, — говорю я, набив рот конфетами.

— Ты ничего не можешь вспомнить.

— Совсем ничего? — спрашивает работница гостиницы.

Я качаю головой.

— Вы меня знаете?

Я провёл весь последний час, задавая этот вопрос. Бишоп кажется менее оптимистичным, чем тогда, когда мы ступили на землю. Обезнадёженным, как и мои чувства.

— Не могу знать, — отвечает она, указывая на свои глаза. Зрачки стали туманно-серыми. — Утренний туман попал мне в глаза, и я никак не могу проморгаться, чтобы убрать его.

— Но вы можете знать меня.

— Может быть, — она качает головой. — Но пока что, ты такая же великая тайна, как этот остров.

На крыльце никого, кроме ребенка, надевшего шлем, смотрящего в пустоту.

— Странно, — бормочу я.

Бишоп похлопал меня по голове.

— Ну что, Безымянный Парень. Пора идти в полицию.

Я останавливаю его около синего коттеджа, на стене которого висит миллиард буйков. Прошло несколько часов с тех пор, как я проснулся около той ямы. Часов на поиски того, кто же я. Как я туда попал. Почему я такой же тупой, как в день своего появления на свет.

Меня раздражает быть неизвестным.

— Я не хочу быть Безымянным Парнем.

— Может, Барт? Тебе подходит.

— Я похож на Барта?

Я тихо выдыхаю. Я забыл поискать зеркало, пока мы искали кого-то, кто мог знать меня. Мне хочется поискать своё отражение в окне автомобиля, но день становится всё хуже и хуже, это значит, что я видимо узнаю, что выгляжу как Барт.

Бишоп закатывает глаза. Что странно для его возраста.

— Твоё поведение. В тебе есть некое Бартство.

— Что, чёрт побери, это вообще значит?

— Не бранись, — говорит он, — это значит, что у меня был отличный пёс по имени Барт, и ты мне его напоминаешь.

— Я бы предпочел не быть названным в честь собаки.

— Он был хорошим псом.

— Вам понравится, если я буду называть вас Ровером, а не Бишопом?

— У тебя есть пёс по кличке Ровер?

Я наталкиваюсь на окно магазина. Листовка о 158-м ежегодном Фестивале Душ царапает шею.

— Очевидно же, что я не знаю этого. Я ничего не знаю. Но я мог бы.

— Да делай, что хочешь. Это же твоё фальшивое имя.

— Я кручу головой. «Сельский магазин Купера» — кричащая жёлтая надпись.

— Купер, — заявляю я Бишопу, — меня зовут Купер.