Влад, все это время не сводивший с меня глаз, заметно грустнеет и задумывается.

— Да, понимаю, — говорит Тёма и, поднося самокрутку к пропасти, стряхивает пепел вниз. — Знаешь, а я вообще пришел к выводу, что бессмысленно чего-то ожидать от жизни. Ну, то есть, понимаешь, мы социальное государство, которое до сих пор не стало государством людей ответственных. Мы почему-то по умолчанию считаем, что нам кто-то должен, и по мне так как раз-таки социализм в этом и виноват. Мы рождаемся уже с кислой миной на лице, типа обслужите нас и дайте нам все. А никто никому нихуя не должен от природы, все надо брать самому. В этом-то и заключается основа капитализма. Типа ты в ответе за тех, кого приручил. И под этим словом «приручил» (при этом Тёма жестом одной руки показывает кавычки) имеется ввиду гораздо больше, чем просто приручить какого-то зверя, понимаешь? Поэтому я тут в какой-то степени тебя, безусловно, понимаю.

Влад уже явно не совсем ясно понимающий, как обстоят дела, тем не менее достаточно в тему добавляет:

— Абсолютно верно, еще Фрейд в свое время заявил, что задача сделать человека счастливым не входила в планы мироздания. Ну, вроде как-то так это было сформулировано. Поэтому какой смысл вообще чего-то ждать от жизни, если нужно все брать самому? И я бы сейчас, честно говоря, взял бы кого-нибудь сзади.

Мы все смеемся с этой пошлой шутки и продолжаем смотреть в вечность ночи.

Игры разума, усугубленные обилием тлеющего сырья, переносят нас через несколько мгновений на опушку леса рядом с озером, где мы вдруг сидим еще с какими-то ребятами, открытыми бутылками уже совершенно пошлого Chivas, непонятно откуда взявшейся кониной с чуждым мне названием и даже залежавшейся где-то под кустом «Талки». И как я понимаю все это уже во мне.

Мы сидим в очень уютной компании, где все крайне мило, деликатно и даже снисходительно обходятся друг с другом. Положенные поперек стволы опавших деревьев, пестрое и знойное кострище, распаленное где-то в ледяной глуши, огромный пакет вскрываемых по очереди рыбных консервов и целый букет перемежающихся и смешивающихся во мне веществ дают мне понять, что все не так плохо, как может казаться.

Диалоги ведутся на тему моего (неудавшегося) писательства, Тёминого семейного богословия, очередного неудачного романа Влада, который закончился, даже не начавшись, и еще на ряд тем. В ходе этого словоблудия я четко, но не утешительно уясняю для себя, что писателем (с большой буквы П) мне не стать, ибо сейчас началась эпоха видеоблогеров. Тёме выносится перспективный вердикт, что симбиоза священнослужителя и бизнесмена не было со времен Германа Стерлигова. А Влад проводит интересную для себя параллель, что все, что в его жизни начинается с вскрытия упаковки презервативов Durex (или любой другой марки), заканчивается всегда тем, что он остается в чьих-то глазах гандоном.

Последняя мизансцена сегодняшнего дня — дорога, ведущая к большому дому с куполом, где мы ранее находились. Я, уже совершенно поддатый, иду за остальными в какой-то недостроенный дом, у которого залили только основание для подвала. Едва забрезжили первые лучи рассвета. У хирурга (так я его обозначил в своей нетрезвой системе координат) в руках появляется пустая бутылка из-под Sprite малой емкости, в которой он быстро организовывает отверстие ближе к основанию. Выстраивается очередь, в которой я оказываюсь сразу после Влада. Ждать приходится недолго, все делается быстро: мне протягивают бутыль, я откручиваю крышку и быстро проглатываю содержимое. Жизнь прекрасна.

Чудный субботний восход солнца, словно кладезь наших надежд, обозначает рождение нового дня. Быть может, это всего лишь зарница посреди долгой и непроглядной тьмы. Но все-таки хочется верить, что это только начало…