- Очень интересно вы рассказываете про всё это, - выпалил дежурную фразу.

- Спасибо, - так же дежурно ответила девушка и принялась что-то искать в сумочке.

- А вы местная или работаете здесь по контракту? Я имею ввиду отсутствие акцента…

- Я работаю в турфирме моего мужа. Вопросов больше нет? – девушка отыскала коробок с какими-то таблетками или конфетками и, широко улыбаясь, заглянула мне в глаза.

- Вообще-то я тоже женат, - буркнул зачем-то и сделал шаг в сторону, как трусливый солдат, ретирующийся с поля боя после первого залпа орудий противника.

- Ну, тогда съешьте «Тик-так», - Марта протянула коробочку к моим рукам.

Я послушно подставил ладонь, принял пару оранжевых эллипсоидов, и тут же закинул их в рот. Более дурацкой ситуации за последние годы своей жизни я вспомнить не мог и отчаянно, с громким хрустом, давил дальними зубами подарки жёлтой феи.

- Переходим в следующий зал, - громко объявила Марта, - там сейчас идёт реставрация потолочной росписи. Реставрацию выполняют венгерские мастера живописи, так как при создании росписи была использована старинная техника мадьярских племён, завоевавших эти земли более двенадцати веков назад.

Нестройный ручеёк туристов потянулся сквозь высокий арочный свод в соседнее помещение под куполом, а я, в числе замыкающих группы, подошёл к крайнему сундуку и зачем-то подёргал бронзовый механизм замка.

- Don’t touch, please! – раздалось откуда-то за моей спиной.

Купольный зал поражал своим величием и великолепием. Отовсюду свисали массивные бронзовые светильники, выступали каменные изваяния, мозаичные окна, лики святых и ещё какие-то неуловимые надписи, знаки, детали. Вдоль одной из стен до самого потолка были выстроены леса для реставраторов. На самом верху, под куполом, лежал на спине человек и что-то чистил скребком на бледном рисунке. Ему помогали двое, управляя ручной лебёдкой, поднимавшей наверх нужные кисти и краски. В самом низу уже знакомый человек в чёрном балахоне составлял на подставке для лебёдки какие-то принадлежности. Группа экскурсантов плотным кольцом обступила жёлтое пятно смазливой жены хозяина турфирмы, а я неспешно подошёл к лесам.

- О! Здоровэньки булы! – вскинул голову Димитрий.

- А чего по-украински? – удивился я.

- Ты ж з Украйыны?

- Да, но у нас в Харькове все общаются на русском. В сёлах можно слышать украинский, вернее – суржик. А так, в основном русский. А ты и украинский знаешь?

- Да, здесь особенно легко учить языки, среди живых носителей, на разговорном, бытовом уровне. Вон, - Димитрий кивнул головой вверх и поднял указательный палец, - Фарош из Будапешта потолок малюет. Так я и с ним научился общаться, хотя венгерский вообще ни на что не похож, как инопланетный язык. Слезай, Фарош! Перекур! Smoke break! – Димитрий махнул рукой человеку под сводами. – Go down, Farosh!

- Кёосёонёом, - крикнул художник, перевернулся набок и принялся неуклюже спускаться по приставной лестнице. – Миндэн рэндбэн ван.

- Видал, какой язык? – блеснул глазами Димитрий и его лицо без капюшона показалось мне теперь открытым и приятным, даже кудрявая седовласая борода его не портила.

- И как это переводится?

- Типа: спасибо, хорошо.

Наша экскурсионная группа дружно двинулась в соседний зал, словно рой пчёл за жёлтыми крыльями матки. Венгр тем временем спустился, вытер тщательно руки холщовой тряпкой, и, разглядывая меня, что-то спросил на своём загадочном языке Димитрия.

- Андрей! – представил меня монах и тут же добавил: - Фарош предлагает выпить травяного чаю с пирогом.

- Если это удобно, - зачем-то согласился я, скорее из вредности, чтобы не плестись в общем стаде зевак за жёлтым знаменем.

Димитрий сделал знак рукой двум другим работникам, те присели на доски, а мы втроём направились к выходу из главного зала. Фарош шёл впереди, мы - следом. Пересекли просторный двор, - в дальнем углу другая группа туристов рассматривала старинную колокольню и охранные башни, - прошли сквозь застеклённую галерею, увитую диким виноградом, и вышли к южному скалистому склону. Тут располагались монашеские кельи, разделённые мшистыми каменными стенами. Я замер на краю обрыва, пораженный величием открывшегося вида: остроконечные шпили мелких скал, вперемешку с разноцветными пологими холмами, спускались бурными волнами, застывшими в камне, прямо к морю, вниз и вдаль, на несколько километров. А там, на бирюзовой, серебристой, кобальтовой глади, словно отколовшиеся кусочки этого камнепада, были разбросаны многочисленные острова, большие и совсем крохотные. Солнечный луч блеснул по поверхности воды, а затем по крыше закрытой кабинки первой очереди канатки, поднимавшейся с самого низу, от дороги, к кресельным подъёмникам. А дальше, в нескольких километрах южнее, вдоль вьющейся ленты дороги можно было разглядеть ровные корпуса моего отеля.

- Завораживает? – услышал голос Димитрия.

- Не то слово.

- Вот и я, как увидел первый раз, так и подумал: стоит руку протянуть и все красоты мира, все чудеса, все божественные тайны – совсем рядом, их можно увидеть и почти прикоснуться.

«Где-то там, на пляже, пьёт сейчас моя Лола холодное пиво с креветками за барной стойкой, а Дениска, как всегда, слушает в наушниках свой рэп, развалившись в шезлонге, - подумал я. – Может они сейчас даже смотрят в мою сторону, на стены монастыря. Что я вообще здесь делаю?».

- Почему я здесь, а не там, на пляже? – вырвалось неожиданно.

- Никогда не спрашивай: почему! Всегда спрашивай: зачем? – так же неожиданно парировал Димитрий.

- Да? – повернулся к нему и заглянул, наконец, прямо в глаза. – Тогда ответь: зачем Бог забрал твоих дочерей?

- Пойдём в келью, - монах опустил голову и сделал пригласительный жест рукой.

Тёмная келья, особенно после яркого света снаружи, казалась забавным вариантом аскетических апартаментов, вроде этнического туризма или экзотических туров на выживание. Возле входа был небольшой стол с ноутбуком, кружками и письменными принадлежностями, два стула, лавка вдоль стены и высокий комод, на котором стояли фотографии, статуэтки, и просто камни. В глубине коморки располагалась кровать, над которой висела книжная полка с несколькими книгами и иконкой с лампадкой.

- Даже компы у вас есть? – присвистнул я от удивления.

- Только у меня и у игумена, - объяснил Димитрий. – Я прошение подавал настоятелю, мне для духовной работы нужно, статьи пишу и мне нужна информация из сети, почта.

- Оказывается и сюда прогресс заглянул, – кивнул я иронично.

- Присаживайся к столу, - Димитрий отодвинул стул.

Фарош на лавке разливал по кружкам парующий чай из большого термоса. Келья наполнилась запахом мяты, ромашки, полыни, шиповника и ещё целого букета высокогорных растений. Присели к столу и на нём появилась неровная глиняная тарелка с красивыми пышными пирожками.

- Постные? – зачем-то спросил я.

- Почему же? С яблоками.

- А вроде про пирог говорили?

- Шагич магаднак! – раздался голос венгра и на столе оказались три кружки с горячим чаем и кусок подозрительного слоёного пирога.

- Угощайтесь, - перевёл Димитрий.

- Ну и язык, – я взял пирожок и кружку. – Откуда он такой?

- А вот это очень интересный вопрос, - загорелся Димитрий. – Я тебе скажу, даже с твоим украинским тоже не всё так просто. И вы, кстати, зря его не цените. Без своего языка, без украинского, Россия проглотит вас.

- Ну, начинается ток-шоу Соловьёва! – психанул я, откусив пирожок. – С какого перепугу? Америку или Австралию что, Англия проглотила? Или там не на английском все разговаривают?

- Не сравнивай, - Дмитрий подвинул мне пирог. – Англия маленькая и за океаном. А Россия - большая и рядом! К тому же сотни лет ваши земли крутились в орбите Российской империи. Вся передовая наука, литература приходили оттуда, с Питера, с Москвы. Это сильное историческое влияние. Причём, на всём постсоветском пространстве. Убери от казахов их язык, или от белорусов, - и не факт, что они уцелеют, как государства!

- Да ну, - возразил я и зачем-то поинтересовался: - а почему ты сам не ешь эти пироги?

- Я буду с братией по расписанию обедать, а между приёмами пищи ничего не ем, только пить дозволено, - ответил монах и тут же вернулся к теме разговора: – Вот у нас тут в послушниках ходит брат Сергий, из твоей Полтавы. Так я у него и проникся красотой вашего языка. Вот месяцы, к примеру: жовтэнь, лыстопад. А? До чего же точно и певуче? Сначала всё жёлтое, это октябрь. Потом листья опадают – ноябрь. А? А вот эти месяцы: лютый – февраль, квитень – апрель, травень - май. Всё так точно подмечено, по природе, не безлико, как во многих других языках: июль или там август.

- По-твоему и английский безлик? Там же тоже: June, July, August?

- Кстати, - зажёгся Димитрий и было видно, как сверкали его глаза даже в полутьме, – по месяцам, это правда, русский чётко увязан с европейскими названиями, а украинский – нет, как и венгерский, особняком. Но есть и обратные примеры, смотри, - карта. По-английски - map, по-украински – мапа. А? Интересно? Или вот, мы говорим: симпатичная девчонка. По-английски будет – fine girl. А по-украински – файна дивчина. Похоже? Каким образом эти английские слова попали в украинский? А ты: суржик, суржик. А вот вообще пример отсюда, с хорватских берегов – ваша кроватка, галстук по-русски. Это слово пришло сначала во Францию при каком-то Людовике. Там воевали в легионах хорватские солдаты и носили такие галстуки, национальные. Людовику они очень понравились, он знатным модником тогда был. Он и ввёл их сначала в свою французскую армию, а потом и при дворе стало модно галстуки носить. А назывались они как производное от названия страны – кро-а-ти-я. Ну, а в украинском появились уже чуть видоизменёнными, как кроватки. А ты: суржик!