Кто-то вяло засмеялся.

Помню, когда мы думали над поздравительной песней, мой выбор поставили под сомнение, на что Тэмми сходу заявила остальным: «Если Крис будет петь «С Днём Рожденья», то это может вызвать нездоровые ассоциации с Мэрилин Монро и президентом Кеннеди…» Такие ассоциации нам были не нужны.

Держа микрофон перед собой, я отступила на три шага назад. Вся неуверенность бесследно растворилась. Мне хотелось по-настоящему раскрыться и, чего там греха таить, если не завести толпу, то хоть заставить её невольно пританцовывать.

Клавишная партия, яркая, колоритная и зажигательная, обрушилась, принося с собой воспоминания о восьмидесятых годах. Тэмми сыграла самую узнаваемую её часть в одиночку – так было задумано. И вот когда она остановилась…

Резко вступили ударные и гитары. Девушки – Холли и Тэмми – исполняли вокализ во вступлении на два голоса, гитаристка пела на октаву ниже. Каждая из них энергично двигалась, ведомая ритмом музыки. В след за ними должна вступить и я. Моя рука тянется вверх, к тёмному небу, в вопрошающем жесте.

– Where have all the good men gone and where are all the Gods[39]? – Я пела с придыханием и хрипотцой, стараясь подражать Бонни Тайлер. И начала танцевать, призывая зрителей повторять за мной.

И ещё я никак не могла перестать улыбаться в микрофон: Ван Райан ведь соответствовал кандидатуре «героя».

Снова голоса Тэмми и Холли вторят мелодии проигрыша. Покачивая бёдрами, я возвращаюсь на край сцены и ставлю ногу на усилитель, наклоняясь вперёд за рампу, чтобы быть ближе к публике. Начинается второй куплет.

Глядя на танцплощадку, всё ещё трудно было отделаться от ощущения общей чопорности, но что-то стремительно менялось с каждой секундой. Теперь я видела, как Донна хлопала в ладоши в такт, и при этом её тело ритмично двигалось, будто она готова с минуты на минуту сорваться в пляс.

Видела, как находившиеся рядом её сын и Бри старались поддерживать «властительницу жара и огня», также от души забавляясь под звучащую песню, но мягкое колыхание форм женщины было неповторимым. И похоже их пример был заразителен: всё больше улыбающихся лиц, всё больше хлопков в ладоши, всё больше движения в толпе… Пожалуйста, пойте вместе со мной…

– I need a hero[40]!

Толпа подхватила припев дружными хлопками, лишь единицы продолжали стоять неподвижно, как и сам юбиляр. Саманта подпевала от души, прикрыв глаза, леди Бересфорд широко улыбалась и почти с гордостью следила за всем, что происходило на сцене.

Темп музыки замедлился, смолк синтезатор. Я отступала назад, оставляя центр сцены свободным, а Холли выдвинулась «на передовую». Она играла специально подобранное для этого случая соло и светилась изнутри в этот момент. Стоя поодаль, я могла видеть движения её рук, как перемещается по грифу зажимающая лады кисть и с каким упоением покачивается голова девушки. Музыка сейчас стала продолжением её самой. И вот она резко ударяет по струнам, и начинается финальный куплет.

– Like a fire in my blood… – вытягиваем мы вместе в один мой микрофон, который я держу так, чтобы удобно было петь вдвоём. – I need a hero[41]! – в последний раз припев зазвучал усиленный десятками голосов.

Песня заканчивалась ударами барабанов и рёвом гитар. Я подхожу к краю сцены и делаю поясной поклон. Вот они – те самые аплодисменты, звуки которых будоражат сознание, громкие, звучащие, как единое целое. Это счастье, величайшее счастье, по крайней мере, для меня.

Я выпрямилась и послала воздушный поцелуй, никому конкретно его не адресуя.

– Спасибо… большое вам спасибо! – микрофон слишком явно раскрывал сбивчивость моего дыхания, и от этого голос казался несколько нервным. – На этом моё пребывание на сцене подходит к концу, и я оставляю вас в обществе этих прекрасных музыкантов!

Оглянувшись на ребят, я благодарно им кивнула и только сейчас почувствовала, как капли пота скользят по всему телу. Одежда прилипла, даря несколько дискомфортные ощущения – естественный итог любого сценического выступления, когда ты выкладываешься на полную. После такого и умереть не жалко.

– Ещё! – одинокий голос среди смолкающих звуков одобрения.

Я ищу глазами говорившего. Бри, не нужно было… Но к неокрепшему детскому голосу присоединяются и другие. Всё вокруг поплыло разноцветными, бьющими по глазам пятнами. И, словно в прострации, я бросаю взгляды в разные концы сцены, задавая молчаливый вопрос группе. Музыканты немного растеряно кивают, но никто не протестует.

– Хорошо, ещё одну песню… Её мы не репетировали, поэтому я спою а капелла… Песня называется «Отражение».

Именно эту песню я с завидным постоянством вспоминала в последний месяц моей жизни. Не могла не вспоминать, потому что как никогда соотносила лирику со своими переживаниями. Скажете, что это эгоизм и самолюбование? Кто знает… Возможно…

Я стояла на сцене, в трогательном жесте сложив ладони у сердца:

– Look at me you may think you see who I really am, but you'll never know me[42]…

Манера исполнения резко отличалась от всего, что звучало в этот вечер. Она была спокойной, и грусть сквозила в каждой фразе. Моё амплуа изменилось за несколько секунд, но разве это трудно, когда ты совершенно точно ощущаешь то, о чём поешь?

Вокруг образовывалось нечто – собственное опустошение окутывало меня, обнимало за плечи и прижималось ко мне, заставляя петь с какой-то совершенно нечеловеческой скорбью и одиночеством в голосе. Веки плотно сомкнулись. Зрители, гости, жители поместья – всё они перестали для меня существовать на мгновение. Я была одна внутри раскрытого кокона собственных противоречий, какими бы смешными они ни казались кому-то другому. И пела, пела для одного единственного человека в мире – для себя самой. Потому что если ты не поешь для себя, ты не сможешь петь и для других.

Тень чьей-то улыбки встаёт перед внутренним взором.

«Ты по-прежнему остаёшься маленькой напуганной девочкой, правда, Кристанна? – в моей голове эхом раздался голос, который я опознала через три удара испуганно забившегося сердца. – Все остроты и выходки – это только способ заполнить пустоту в душе?»

Наверное, я испугалась, но подходящие слова всё равно нашлись, и слышать их могли лишь двое.

«Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответ?»

«Просто…»

– When will my reflection show who I am inside[43]?..