– Ты прекрасно знаешь, что я не из тех, кто женится.

– Да, я знаю это лучше прочих, но люди могут меняться и меняются. После того, как потерял Силию, я поклялся, что никогда больше не отдам свое сердце другой женщине. И многие годы я держал это обещание, а потом появилась твоя мама... – на его лице появился влюбленное выражение, которое бесило меня, когда я был подростком, но сейчас завораживало больше, чем что-либо другое.

Я не мог представить такое выражение на своем лице, никогда. Не мог представить, что когда-нибудь действительно появится женщина, которой мне будет достаточно. Родственные души, половинки и прочее дерьмо. Вряд ли есть женщина, которая будет смотреть на меня так же, как мама смотрела на отца. То, что было между ними, встречалось очень редко, и я не видел таким себя. Никогда.

Берни, сидевший напротив, откашлялся.

– Баррет, думаю, важно напомнить тебе, что твой отец не просит тебя жениться по-настоящему. Это просто прикрытие. После выборов, ты можешь вернуться к своему образу жизни, или еще раньше, если его не изберут на предварительных выборах.

– Даже если так, это чертовски долго для того, чтобы быть связанным с кем-то, кого я даже не знаю, – упорствовал я.

– Обратись к голосу разума, Баррет, – наклонившись ближе, отец сжал мою руку. – Если дела пойдут хуже, и я не пройду праймериз или не выиграю выборы, ты правда хочешь потом гадать, было ли что-то, что ты мог бы изменить?

Я присвистнул.

– Играешь на чувстве вины, папа.

– Я бизнесмен и использую все средства, – улыбнулся отец.

– Что ж, а что если я проигнорирую голос совести, который говорит, что нужно согласиться, и откажусь участвовать в этом маскараде?

– Тогда ты не оставишь мне другого выбора, кроме как принять жесткие меры.

– Могу ли я предположить, что твои жесткие меры будут хуже, чем игра на совести?

– Боюсь, что так.

– Окей, давай. Что же это будет?

– Ты потеряешь свое место в «Каллаган Корпорейшн».

Я прохрипел от ужаса. Твою мать! Он не шутил, когда сказал про жесткие меры. Хотя я работал полный день лишь два года, на самом деле я работал в компании каждое лето с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Сначала отец отправил меня в отдел рассылки, и мне пришлось пройти весь путь наверх самому, чтобы я представлял себе внутреннюю деятельность компании. «Каллаган Корпорейшн» была моей жизнью.

– Ты не можешь... Ты не посмеешь!

– Так как я – держатель контрольного пакета акций, то могу уволить любого, даже свою плоть и кровь, – отец смотрел на меня умоляюще. – Я очень не хотел бы прибегать к таким мерам, сын, но если ты меня вынудишь, я сделаю это.

– Боже, – пробубнил я.

Вот вам молот и сраная наковальня. Я снова стоял перед леди с весами, и на этот раз чаша выбора была такой тяжелой, что ее пригвоздило к полу.

– Где-то в глубине души я знаю, что ты никогда бы не вынудил меня действовать силой, – отец вздохнул. – Я знаю это потому, что, несмотря на тот образ, что создали СМИ, у тебя невероятно доброе сердце.

– К чему унижать меня дешевой лестью, – пробормотал я.

– Это не лесть. Это правда.

Когда я посмотрел отцу в глаза, то знал, что он искренен. Этот человек крутился в политике тридцать лет, но слава небесам, это не испортило его. Если у меня и было доброе сердце, но лишь потому, что я получил его по наследству от него и от матери. Я лишь не знал, смогу ли когда-нибудь оправдать их доверие.

– Так ты сделаешь это? – отец улыбнулся.

Если я что и ненавидел, так это подводить своего отца. Из-за болезни сердца, которая проявилась, когда я был еще ребенком, я не смог увидеть его гордости за меня в военной форме. Все это предназначалось для старшего брата, и сейчас его жертва своей карьерой была предметом гордости кампании, в то время как мой не столь образцовый характер считался убытком и, в моих собственных глазах, разочарованием.

– Да, сделаю.

– Купился на блеф с увольнением, да? – подмигнув, сказал папа.

Проклятье. Такого я не ожидал.

– Ага, купился. Умеешь делать морду кирпичом.

– Отлично. Рад это слышать.

Он поднялся из кресла и коротко по-мужски обнял меня – легких обхват рук и похлопывание по спине.

– Спасибо, Баррет. Ты не представляешь, как я счастлив.

Его слова тоже делали меня счастливым, но он этого не увидит. Вместо этого, я принял невозмутимый вид.

– Слушай, я сказал, что сделаю. Но это не значит, что я не считаю эту затею провальной.

– Думаю, тебе еще предстоит узнать, что у нас на редкость хорошая история.

– Что ж, тогда постарайся вписать в нее следующее: как моя невеста воспримет тот факт, что час назад я переспал с женщиной в самолете «Каллаган Корпорейшн»?

– Баррет! Наш самолет предназначен для деловых целей. Это не летающий матрас!

– Извини, – я решил, что лучше не упоминать, что сегодня матрас нам не понадобился. Не думаю, что уточнения этого будут уместны в данной ситуации.

– Как бы то ни было, в понедельник мы хотим объявить о помолвке, и у нас будет две недели до Супервторника, чтобы поднять мою популярность. История, которую мы преподнесем для прессы, заключается в следующем: вы двое уже прежде встречались, но потом расстались. И хотя вы не виделись, все равно сохранили чувства друг к другу. Встретившись вновь во время кампании на этих выходных, вы решили, что не можете жить друг без друга. Ты сделал предложение, и она с радостью его приняла.

– Вот это история. Знаешь, тебе пора в свободное время начать писать романы.

– Саркастичность твоей матери кажется мне очаровательной, но в твоем случае это раздражает, – ответил отец.

– Извини, постараюсь вести себя прилично, – я поднял руки.

– Итак, согласно нашей легенде, ты не был помолвлен, пока зажигал с оперной дивой.

Вытаращив глаза, я вскинулся.

– Погоди, откуда ты...

Внезапно я осознал, с кем имею дело. У отца связи в ФБР и ЦРУ. Черт, наверняка если дойдет дело, то у него обнаружатся связи и в МИ-6 (примеч. – служба внешнеполитической разведки в Великобритании). Не было ничего, что могло бы ускользнуть от его внимания.

– Зная тебя, уверен, что ты не оставил этой девушке ложных надежд на совместное будущее, – отец подмигнул мне.

– Вообще-то, – отозвался я, хмыкнув, – мы собирались снова встретиться сегодня вечером после моего возвращения в Нью-Йорк.

– Но не встретитесь. Ты порвешь с ней, как предполагает наша задумка.

– Если мисс Петскова станет проблемой, мы просто напомним ей про соглашение о неразглашении информации, которое она подписала, – Берни кивнул.

Да, я действительно был мерзавцем, который заставлял подписывать соглашение всех, кто оказывался в моей постели больше одного раза. Это было связано с тем, что женщины, с которыми я встречался, могли быть заинтересованы в инсайдерской информации о «Каллаган Корпорейшн», не говоря уже о том, что если они попадали на борт самолета компании, то там могли находиться документы, относящиеся к сенаторской деятельности отца. Это был способ держать свою совесть в чистоте.

– Ладно, я знаю, что о помолвке должно быть объявлено в понедельник, но не понимаю, как найду кого-то на эту роль за сорок восемь часов.

– В этом нет необходимости. Мы уже обо всем договорились с твоей невестой.

– Это фигуристая блондинка с замашками нимфоманки? – шутя, спросил я.

– Нет, Баррет, ничуть, – отрезал отец.

– Дай угадаю, дочка одной из маминых подружек? Тех, что постоянно пытаются свести меня со своими отпрысками?

– Вообще-то, ты ее не знаешь. Она работает на кампанию.

Я с опаской покосился на папку. Я был более чем обеспокоен тем, кого родители могли выбрать для меня, учитывая, как плохо у них это получалось. Сделав глубокий вдох, открыл файл и с любопытством уставился на улыбающееся лицо моей «будущей жены» – Эддисон. Хм, должен отдать должное отцу и его миньонам – женщина была шикарной. Учитывая, что фото было только до плеч, сложно сказать, так же хорошо все остальное или нет.

– Я удивлен, она офигенная.

Отец кинул на меня возмущенный взгляд.

– Эддисон – не просто хорошенькая. Она выпускница Лиги Плюща. Ее отец – священник в Южной Каролине, и она в детстве какое-то время жила в Центральной Америке, когда ее родители были миссионерами, так что добавь ко всему еще и беглый испанский. Кроме того, она работает на мою кампанию, так что понимает, как играют в мире большой политики.

– Впечатляет.

– Как видишь, она вносит большой вклад в легенду, прикрывая нас перед избирателями.

– Я почти готов признать, что она даже слишком хороша, учитывая, что девушка может заинтересовать женскую и испаноязычную часть избирателей, в то время как ее родители голосуют за консерваторов, – я насторожился. – Вы уверены, что в ее прошлом не было ничего провокационного?

Отец покачал головой.

– Ее прошлое безукоризненно за исключением одного эпизода с сыном члена палаты представителей. Что же касается ее интернет-облика – никаких снимков пьяного дебоша или разгульных вечеринок... и никакой обнаженки, – отец бросил на меня многозначительный взгляд. – Никаких скандалов.

– Это значит, что никакой скелет из шкафа мисс Монро не сможет выскочить и укусить нас за задницу, – поддакнул Берни.

Отлично. Теперь Эддисон превратилась в законченную зануду. Почему бы и не засветиться на Фейсбуке с парочкой дурацких пьяных фоток? Как, черт побери, мне выжить девять месяцев рядом с такой особой? Может быть, еще не поздно найти кого-то другого, кого-то, кто обладает личностью, или хотя бы пульсом.

– Вы точно уверены, что больше никого нет?

– Абсолютно, – ответил отец.

Его тон намекнул мне, что это больше не обсуждается.

– Она добровольно согласилась на это?

– Да. Мы встретились перед твоим прибытием. Нам показалось, что устного согласия с ее стороны достаточно, чтобы пригласить тебя для разговора.

– И что вам пришлось ей пообещать? – задумчиво постучав по подбородку, спросил я.

– Что, прости?