Глава 66. Ласка. Часть четвертая

Срезав путь с горы по скрытой тропинке, путники удалялись все дальше и дальше от Облачных Глубин и, наконец, оказались в местах, куда адепты Ордена Гу Су Лань выбираются редко. Тогда Вэй У Сянь вдруг застонал: «Ай, как болит живот».

Лань Ван Цзи немедленно остановился. «Привал. Нужно сменить повязку».

Вэй У Сянь отказался: «Нет. Я просто поеду верхом, и все пройдет».

Лань Ван Цзи ответил: «Так садись».

Вэй У Сянь, состроив страдальческую гримасу, пожаловался: «Я боюсь потревожить рану, когда буду взбираться на спину Яблочка».

Рана затянулась уже давно, и очевидно, что сейчас он просто капризничал. Лань Ван Цзи остановил ослика, повернулся, посмотрел на Вэй У Сяня, затем вдруг протянул руки, и, стараясь не прикасаться к месту ранения, аккуратно поднял того за талию и усадил на спину Яблочка.

Так они и отправились дальше, один — верхом на ослике, другой — рядом, пешком. Вэй У Сянь, сидя на спине Яблочка, довольно заулыбался, даже уголки его глаз приподнялись. Лань Ван Цзи спросил его: «Что случилось?»

Вэй У Сянь ответил: «Ничего».

Кажется, он просто радовался каждый раз, когда удавалось совершить какую-то шалость.

Конечно, многое из своего детства он совершенно не помнил, но эта картина, хоть и смутно, но навсегда запечатлелась в его памяти.

Узкая тропинка, пятнистый ослик, трое путников. Мужчина в черных одеждах аккуратно приподнимает на руки женщину в белых одеждах и сажает на ослика, потом берет на руки маленького ребенка, поднимает повыше и усаживает себе на плечи.

Вэй У Сянь и был тем малышом, ростом едва ли до колена взрослым. Оказавшись на плечах мужчины в черном, он в один присест сделался таким высоким, что ощутил себя внушительным и грозным, и от радости то хватал мужчину за волосы, то трогал его лицо, то неустанно дрыгал маленькими ножками и что-то щебетал сам себе под нос. Женщина в белом, сидя на спине ослика, покачивалась в такт его шагов и смотрела на них и, кажется, улыбалась. Мужчина же все время молчал, он вообще не любил лишние разговоры, только изредка поправлял малыша, чтобы тот сидел повыше и держался покрепче, а в другой руке держал веревку ослика. Так они и шли по узенькой тропе, неспешно продвигаясь вперед.

Вот и все его немногочисленные воспоминания.

То были его отец и мать.

Вэй У Сянь проговорил: «Лань Чжань, возьмись за веревку».

Лань Ван Цзи спросил его: «Зачем?»

Яблочко, будучи довольно умным животным, мог сам идти за хозяином, но Вэй У Сянь настаивал: «Ну, сделай одолжение, возьмись же».

Так и не сумев разгадать, отчего улыбка Вэй У Сяня вдруг сделалась столь ослепительной, Лань Ван Цзи, как тот и попросил, взялся за веревку Яблочка и сжал ее в руке.

Вэй У Сянь пробормотал себе под нос: «Вот. Теперь не хватает только маленького».

Лань Ван Цзи переспросил: «Что?»

Вэй У Сянь, украдкой посмеиваясь, ответил: «Ничего. Лань Чжань, ты и правда очень хороший человек».

В этот раз по пути в И Лин они совершенно не могли предугадать, что их ждет. Возможно, опасностей впереди все же больше, чем везения, однако Вэй У Сяня это совершенно не волновало. Сейчас он ехал верхом на ослике, Лань Ван Цзи вел Яблочко за веревку, и сердце Вэй У Сяня наполнилось окрыляющим восторгом. Он чувствовал себя вольготно и свободно, словно парил среди облаков в небесах. Ему даже показалось, что если прямо сейчас с двух сторон тропы на них выскочит огромная толпа заклинателей с криками «Убить!», кроме попорченного настроения и потерянного прекрасного момента, с ними не случится больше ничего ужасного. Он даже стал наслаждаться видами бескрайних полей в сиянии луны и снял с пояса бамбуковую флейту. Ему в голову сама собой пришла короткая мелодия, которую он и сыграл.

В этих чистых звуках мелодии шаг Лань Ван Цзи на миг замедлился, а Вэй У Сянь ощутил, как просветлело его сердце.

Он воскликнул: «Лань Чжань! Ответь мне, как же все-таки называется та мелодия, которую ты пел для меня в пещере Черепахи-губительницы на горе Му Си?

Лань Ван Цзи посмотрел на него и спросил: «Почему ты вдруг вспомнил об этом?»

Вэй У Сянь ответил: «Просто скажи, и все. Как она называется? Я, кажется, догадываюсь, как ты узнал меня».

Мелодия, по какой-то неизвестной причине пришедшая ему в голову в ту ночь на горе Дафань, оказалась именно той, что Лань Ван Цзи когда-то тихо напел ему в пещере на горе Му Си, когда Вэй У Сянь в полузабытьи мучился жаром.

Лань Ван Цзи молчал, тогда Вэй У Сянь поторопил его: «Ну же, говори, что это за мелодия? Кто ее придумал?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я».

Вэй У Сянь удивленно воскликнул: «Ты сам?!»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Честно говоря, изначально Вэй У Сянь считал, что та мелодия принадлежала к тайным знаниям Ордена Гу Су Лань, которые запрещено было распространять вовне, поэтому, услышав такой ответ, крайне удивился и обрадовался. Чему удивился, понятно и без объяснений, а чему обрадовался, и сам себе объяснить не мог. Он испытующе спросил: «Но если ты действительно именно так меня и узнал, выходит… эту мелодию больше никто никогда не слышал?»

Лань Ван Цзи ответил: «Никто».

Вэй У Сянь от радости слишком сильно ударил ногой Яблочко. Ослик гневно завопил, явно собираясь взбрыкнуть и сбросить наездника, но Лань Ван Цзи успел ловко дернуть за веревку, не допустив этого. Вэй У Сянь, наклоняясь к голове Яблочка, проговорил: «Все хорошо, все хорошо. Просто у него такой характер, пару раз подпрыгнет, и все. Давай продолжим разговор. Так как все-таки называется мелодия?»

Лань Ван Цзи вместо ответа спросил: «А как ты считаешь?»

Вэй У Сянь не понял его вопроса: «Что значит — как я считаю? Так у нее есть название или нет?» Его стали мучить сомнения, неужели Лань Чжань придумывает имена в том же стиле, что и Цзян Чэн? Да быть того не может! А вслух сказал: «Так ты хочешь услышать мои предложения? Я думаю, лучше всего подойдет…»

Но когда более восьмидесяти тщательно отобранных им вариантов оказались отвергнуты Лань Ван Цзи, энтузиазм Вэй У Сяня, наконец, начал постепенно угасать.

Дабы избежать столкновения с заклинателями, которые всюду их разыскивали, вместо главной дороги путники избрали узкую тропинку в глухой местности. Спустя целый день пути, Вэй У Сянь ощутил легкую усталость и жажду. К счастью, впереди как раз показался крестьянский домик, и Лань Ван Цзи привязал Яблочко поблизости.

На стук никто не ответил, а толкнув ворота, путники обнаружили, что замок не заперт. Посреди двора стоял деревянный стол плотницкой работы, а на столе оказался целый таз еще нечищеных бобов. У глинобитной стены высилась копна рисовой соломы, из которой торчали грабли, а по двору тут и там бегали цыплята, клюющие рис.

Вэй У Сянь, увидев в другом углу двора несколько тыкв, поднял одну из них и с серьезным видом заявил: «Хозяина нет дома, Хань Гуан Цзюнь, мы можем делать все, что хотим».

Лань Ван Цзи как раз собирался вынуть деньги и оставить их на столе, как за стеной послышались шаги. Два человека шли друг за другом, наверняка это вернулись хозяева. Вэй У Сянь, сам не понимая, почему, едва заслышав шаги, повалил Лань Ван Цзи прямо за стог соломы.

К счастью, Лань Ван Цзи по привычке сохранил полнейшую невозмутимость, и поэтому не издал ни звука, когда Вэй У Сянь так внезапно набросился на него. Вот только он, очевидно, не понимал, почему они должны прятаться. Да и Вэй У Сянь подумал: «А ведь и правда, почему мы должны прятаться? Жители этой деревни не смогут узнать нас в лицо, можно ведь просто сказать, что мы пришли купить у них съестного, вот и все. Скорее всего, я просто слишком много проказничал в жизни. Привык».

Вот только, когда поваленный им Лань Ван Цзи оказался прижат к мягкой копне соломы, Вэй У Сянь, естественно, ощутил необыкновенное возбуждение от того, что поставил Лань Ван Цзи в такое наполовину вынужденное положение. Начисто отказавшись подниматься, он надел маску серьезности, поднес к губам указательный палец, делая знак молчать, затем, притворившись, что другого выхода нет, со спокойной душой прижался к Лань Ван Цзи, и сердце его вновь наполнилось невыразимым ликованием.

Во дворе послышался звук передвигаемой деревянной лавки, кажется, двое хозяев этого дома уселись за деревянный стол. Женский голос произнес: «Гэгэ, дай я возьму».

Услышав обращение «гэгэ», Лань Ван Цзи застыл на мгновение.

В ответ послышался голос мужчины: «Лучше займись лущением бобов». Затем раздалось тихое бормотание крепко спящего ребенка.

Видимо, это были молодые супруги. Жена готовила ужин, а муж держал на руках маленького.

Вэй У Сянь, улыбаясь, подмигнул Лань Ван Цзи и прошептал: «Вот так удача, оказывается, хозяин этого дома — еще один “гэгэ”».

На последнем слове он умышленно сделал голос тоньше, совершенно не скрывая шутливых намерений. Лань Ван Цзи окинул его серьезным взглядом и отвернулся. Сердце Вэй У Сяня мягко затрепетало, он прижался ближе, к самому уху Лань Ван Цзи, и тихонько позвал: «Лань-гэгэ».

Кажется, дыхание Лань Ван Цзи при этом замерло на мгновение, а в ответном взгляде отразилось предостережение.

Тем временем во дворе рассмеялась жена: «Да ведь ты неправильно его держишь, так и разбудишь сына, а укачивать все равно придется мне».

Муж ответил: «Он сегодня наигрался досыта, устал так, что спит без задних ног».

Жена, перебирая в руках бобы, продолжила: «Гэгэ, ты должен как следует воспитать А-Бао. Если он в четыре года так себя ведет, то что же будет, когда он станет старше? Уже несколько раз довел до слез соседских детей, они даже говорят, что больше не будут с ним играть».

Муж отвечал: «Но ведь все-таки играют, каждый раз говорят, что больше не будут, и все равно приходят поиграть».

Вэй У Сянь тихонько прыснул со смеху. «Лань-гэгэ, а что бы ты на это сказал? Ты согласен?»

Лань Ван Цзи ответил лишь: «Прекрати разговаривать».