Глава 111. Забыть о сожалениях. Часть первая

Небо ещё не просветлело, и длинная улица, по которой шли Вэй Усянь и Лань Ванцзи, пустовала. Тишину нарушал лишь тихий стук копыт.

Вэй Усянь сидел на спине Яблочка и похлопывал животное по заду. Жёсткие тюки на боках ослика, набитые яблоками, которые, судя по всему, приготовили для него молодые адепты Ордена Гусу Лань, раздулись от содержимого.

Вэй Усянь вынул из тюка яблоко, поднёс ко рту и, прежде чем звонко укусить, залюбовался прекрасным профилем Лань Ванцзи. Яблочко, увидев, что кто-то бессовестно ворует его еду, сердито фыркнул и ударил копытом. Вэй Усяню было не до обид ослика. Он снова прихлопнул того по заду и засунул в рот животному недоеденное яблоко.

— Лань Чжань, ты знал? Сы-Сы, кажется, была подругой матери Цзинь Гуанъяо.

— Не знал.

Вэй Усянь, то ли смеясь, то ли сокрушаясь, произнёс:

— Я же просто так сказал, не воспринимай вопрос всерьёз. Я увидел это во время Сопереживания с призраком женщины в храме. Сы-Сы очень заботилась о матери Цзинь Гуанъяо.

Лань Ванцзи ответил спустя некоторое время молчания:

— Поэтому Цзинь Гуанъяо сохранил ей жизнь.

— Скорее всего, так и есть. Тогда я побоялся, что этот факт может вновь смягчить сердце Цзэу-цзюня по отношению к Цзинь Гуанъяо, и потому не рассказал подробностей. Но сейчас мне кажется, что сообщать ему об этом теперь — и вовсе неуместно.

— Если он когда-нибудь спросит, я ему расскажу.

— И то верно.

Бросив взгляд назад, он в кои-то веки сокрушённо вздохнул:

— Мне уже не хочется ввязываться ни в какие запутанные дела. Пусть всё останется так, как есть.

Лань Ванцзи кивнул, потянул за верёвку и повёл Яблочко вперёд.

Каждый должен сам решать личные проблемы. И даже родной брат сейчас ничем не мог помочь Лань Сичэню. Любые утешения оказались бы бесполезны, все усилия — бесплодны.

Помолчав немного, Лань Ванцзи позвал:

— Вэй Ин.

— Что?

— Есть одна вещь, о которой я тебе не рассказывал всё это время.

Вэй Усянь ощутил, как сердце пропустило удар.

— Какая вещь?

Лань Ванцзи остановился и посмотрел на него, собираясь заговорить, но тут позади послышались торопливые шаги, будто кто-то бежал.

Вэй Усянь пожаловался:

— Хоть караул кричи! Не успели уйти, а за нами уже погоня?

И действительно — кое-кто гнался за ними, однако погоня оказалась не такой уж и страшной. К ним приближался запыхавшийся Лань Сычжуй, который позвал:

— Хань… Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй!

Вэй Усянь подпёр щеку рукой, а локтем оперся о голову ослика.

— Сычжуй-эр (1), я убежал с вашим Ханьгуан-цзюнем, чтобы пожениться. Чего ты за нами увязался? Не боишься, что старик Лань тебя заругает?

Лань Сычжуй залился краской и ответил:

— Учитель Вэй, не смейтесь надо мной, я… я хочу спросить у вас кое-что очень важное!

— Что именно?

— Я кое о чём вспомнил, но не до конца уверен, поэтому… поэтому решил спросить Ханьгуан-цзюня и Учителя Вэя.

Лань Ванцзи посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Вэнь Нина. Тот кивнул.

Вэй Усянь спросил:

— О чём ты?

Лань Сычжуй выпятил грудь и глубоко вдохнул.

А потом выпалил:

— Один человек хвастался, что владеет бесподобным искусством приготовления пищи, но его творения обжигали не только глаза, но и желудок.

Вэй Усянь:

— А?

Лань Сычжуй продолжил:

— Закапывал меня на грядке вместо редиса и утверждал, что если подставить лицо солнечным лучам, а потом полить водой, можно вырасти быстрее. И обещал таким же образом вырастить несколько друзей, чтобы я мог с ними играть.

Вэй Усянь:

— …

Лань Сычжуй не закончил:

— Ещё как-то раз пригласил Ханьгуан-цзюня на обед, а в итоге сбежал, не заплатив, и оплачивать счёт всё равно пришлось Ханьгуан-цзюню.

Вэй Усянь выпучил глаза. Казалось, что он вот-вот свалится с ослика.

— Ты… ты…

Лань Сычжуй смотрел прямо на Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

— Возможно, тогда я был ещё слишком мал, и очень многое помню урывками, но… я могу быть уверен… что когда-то носил фамилию Вэнь.

Вэй Усянь дрожащим голосом произнёс:

— Твоя фамилия — Вэнь? Разве не Лань? Лань Сычжуй, Лань Юань…

Он пробормотал:

— Лань Юань… Вэнь Юань?

Лань Сычжуй уверенно кивнул, его голос тоже задрожал:

— Учитель Вэй, я… я — А-Юань…

Вэй Усянь ещё не до конца осознал услышанное и растерянно пробормотал:

— А-Юань… Но А-Юань погиб, разве нет? Тогда он один остался на горе Луаньцзан…

Его речь прервалась, поскольку в голове вновь зазвучали давешние слова Лань Сичэня: «Все считают, что он провёл те годы в уединённой медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжёлыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ванцзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луаньцзан, чтобы убедиться…»

Он сразу повернулся к Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, это ведь ты?!

— Да.

Он встретился взглядом с Вэй Усянем и произнёс:

— Это и есть та вещь, о которой я тебе не рассказывал.

Очень-очень долго Вэй Усянь не мог вымолвить ни слова.

В конце концов, Лань Сычжуй не выдержал — громко закричал, подскочил к ним, одной рукой обнял Вэй Усяня, а другой — Лань Ванцзи, крепко прижав к себе обоих. От внезапного столкновения друг с другом и ситуации в целом мужчины растерянно застыли.

Лань Сычжуй прижался к их плечам и зарылся лицом.

— Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, я… я…

Слушая его приглушённый голос так близко, Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись и увидели в глазах друг друга что-то очень нежное.

Вэй Усянь немного привёл чувства в порядок, похлопал Лань Сычжуя по спине и произнёс:

— Ну всё, всё. Незачем плакать.

Лань Сычжуй ответил:

— Я не плачу… просто… вдруг почувствовал себя очень грустно, и в то же время… радостно… Я даже не знаю, что сказать…

Спустя несколько секунд молчания Лань Ванцзи тоже положил руку на спину юноше и мягко похлопал. Затем произнёс:

— Тогда не говори ничего.

Вэй Усянь подхватил:

— Точно.

И Лань Сычжуй ничего не сказал, только прижал их ещё крепче.

Вскоре Вэй Усянь произнёс:

— Ай-яй-яй, дитятко, ну откуда у тебя в руках столько силы? Сразу чувствуется — Ханьгуан-цзюнь тебя обучал…

Лань Ванцзи посмотрел на него и поправил:

— Ты тоже его обучал.

— Что ж, не удивительно, что парень вырос таким замечательным.

Лань Сычжуй же возразил:

— Но Учитель Вэй ничему не обучал меня.

Вэй Усянь возмутился:

— Кто сказал, что не обучал? Ты просто был слишком мал и забыл всё, чему я тебя учил.

— Я не забыл… вспомнил, кажется, и правда обучали.

— Вот видишь!

Лань Сычжуй добросовестно поведал:

— Вы учили меня, как заклинать порнографические картинки так, чтобы они выглядели будто обычная книга.

Вэй Усянь:

— …

Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня.

Лань Сычжуй добавил:

— И ещё наставляли, что когда мимо проходит красивая девушка, нужно…

Вэй Усянь перебил:

— Полнейшая чепуха! Слушай, дитя, ну почему ты запомнил лишь подобные вещи? Тебе наверняка приснилось! Разве я мог учить такому маленького ребёнка?

Лань Сычжуй поднял голову и ответил:

— Дядя Нин может подтвердить. Когда вы обучали меня всему этому, он тоже должен был присутствовать.

— Как он может подтвердить то, чего не было?

Вэнь Нин проговорил:

— Я… Я ничего не помню…

Лань Сычжуй поклялся:

— Ханьгуан-цзюнь, каждое мое слово — чистая правда.

Лань Ванцзи кивнул:

— Я знаю.

Вэй Усянь едва не подпрыгнул на спине ослика и сердито воскликнул:

— Эй, Лань Чжань!

Поразмыслив, он спросил:

— Кстати, Сычжуй, как ты вспомнил обо всём?

Лань Сычжуй ответил:

— Я и сам не понимаю, но когда увидел Чэньцин, то она показалась мне очень знакомой.

Как и следовало ожидать, причина крылась в Чэньцин. Вэй Усянь заметил:

— Ох, ну конечно, она тебе знакома. В детстве ты больше всего любил облизывать Чэньцин и частенько так слюнявил флейту, что на ней невозможно было играть.

Лань Сычжуй мгновенно залился краской.

— П-правда?..

Вэй Усянь довольно заулыбался:

— Ага! В противном случае, разве ты мог её вспомнить? Хочешь послушать ещё историй из детства?

Он сложил обе руки в форме бабочки и произнёс:

— Ханьгуан-цзюнь, а помнишь, как в тот раз, когда я пригласил тебя отобедать, он стал играть парой бабочек и всё приговаривал: «Ты мне нравишься», «Ты мне тоже нравишься»…

Лицо Лань Сычжуя покраснело ещё гуще, а Вэй Усянь всё продолжал:

— О, кстати, тогда же ты при всём честном народе назвал Ханьгуан-цзюня папой! Несчастный Ханьгуан-цзюнь, тогда он являл собой образец чистоты и морали (2), находился в самом расцвете молодости, и вдруг ни с того ни с сего стал чьим-то отцом.

— Ааааааааааа! — закричал красный как рак Лань Сычжуй, после чего взмолился, — Ханьгуан-цзюнь, простите!

Лань Ванцзи посмотрел на хихикающего Вэй Усяня и покачал головой. Его взгляд при этом остался предельно мягким.

Вэй Усянь спросил:

— Послушай, Вэнь Нин, ты ведь уже давно всё понял, да?

Вэнь Нин кивнул. Вэй Усянь оторопел:

— Но почему не рассказал мне?

Вэнь Нин посмотрел на Лань Ванцзи и опасливо ответил:

— Молодой господин Лань просил не рассказывать вам, вот и…

Вэй Усянь, сердитый на его бесхребетность, возмутился:

— С каких пор ты стал слушаться его? Ты же Призрачный Генерал, с какой стати Призрачному Генералу бояться Ханьгуан-цзюня? Разве тем самым ты не обрушил позор на мою голову?

Лань Сычжуй всё восклицал:

— Ханьгуан-цзюнь, простите!

***

Они разошлись по разным дорогам в лесу на окраине Юньпина.

Вэнь Нин произнёс:

— Молодой господин, мы направимся в эту сторону.

Вэй Усянь поинтересовался:

— Куда вы пойдёте?

— Вы ведь как-то спросили, чем я собираюсь заниматься, когда всё это закончится, верно? Я поговорил с А-Юанем, и мы решили вначале отправиться в Цишань, чтобы захоронить там прах нашего рода. И ещё поискать вещи, которые при жизни принадлежали сестре, чтобы устроить могилу (3) для неё.

— Я уже устраивал для вас обоих могилу на горе Луаньцзан, вот только её сожгли. Мы тоже отправимся с вами в Цишань.

Он вопросительно посмотрел на Лань Ванцзи, но Вэнь Нин произнёс: