Глава четвёртая, в которой я решаю, стоит ли вонзать деревянный кол в чьё-то сердце. Никогда не дума

Впервые в жизни, я заблудилась. В самом деле, заблудилась. И не знаю, что делать.

Уже несколько часов я брожу по лесу. Солнце садится и становится всё холоднее. Я дрожу от пробирающего меня мороза.

Сколько раз я ещё смогу играть со смертью, прежде чем она победит?

Куда бы я ни повернулась, ландшафт одинаковый. Одинаковые деревья, камни, мох, снег.

Не знаю, проклятье ли заманило меня в эту ловушку или я сошла с ума, но найти деревню или пещеру или что-то ещё не выходило.

Страх не лишает меня силы воли, пока не опускается ночь, накрывая мир мраком. Даже почти полная Луна в небе не пробивает темно-фиолетовые тени, окружившие меня. А потом начинается буря. Капли ледяного дождя, словно пули, бьют по телу.

Ничего из этого не напоминает Рождественскую ночь. Скорее кажется, что злой близнец Санты завладел миром. Зима близко, блин.

Я невольно хихикаю.

Остаётся надеяться, что не Джордж Р. Мартин писал историю про меня или мне не выжить.

Свернувшись под самым большим деревом, я теснее укутываюсь в плащ Вари, закрываю глаза и принимаюсь молиться богам, в которых не верила до этой ночи.

Когда до меня доносится нечеловеческий крик свирепого зверя, понимаю, что молитвы не были услышаны. Я не вижу существо. Но слышу. Как оно крадётся. Охотится. Идёт на меня.

Я стараюсь не шевелиться, дышать ровно и держать страх в узде, чтобы он меня не выдал.

Почему мужчина, который вчера меня спас, сегодня хочет убить?

Потому что я убежала? Потому что не подчинилась приказу остаться в пещере? Он меня предупреждал, а я не послушалась. В этом вся я.

Я не вижу его, он словно воздух, окружающий меня, будто ветер, шелестящий в волосах. Ночной кошмар.

Вот только любое его действие не сравнится с моими кошмарами. Такое он не поймёт.

Как я могу бояться монстра, когда всю жизнь живу с худшим?

Поэтому я встаю и кричу в ночь. Кричу и плачу, бросая вызов зверю.

— Хочешь убить меня? — кричу я. — Вперёд! Сделай это! Я готова. Уже долгих шесть лет готова. Покончи с моей жизнью прямо сейчас, кусок дерьма. Сделай мне одолжение.

Ветер уносит мои слова, и на меня обрушивается облегчение. Наконец, я сказала то, что раньше боялась признать. Это я должна умереть. Теперь же умру.

Я уже смирилась, когда почувствовала его рядом. Его присутствие больше не несло то же ощущение, как в пещере. Теперь я чувствую в нём монстра и готова его встретить.

Он стоит позади, но я не оборачиваюсь. Что-то острое полоснуло меня по спине. Я падаю на землю, едва не теряя сознание, когда зверь поднимает меня на ноги и впивается клыками в шею. Меня одолевает жгучая боль. Я напрягаюсь, чтобы увидеть его лицо, поймать взгляд, заставляя смотреть, как умираю.

Но не выходит.

Я вижу лишь мрак.

Я просыпаюсь в пещере. Опять. В той же постели, рядом с тем же камином. Чёртово дежа вю. Ну, на хрен.

Почему я жива?

Свежий вкус его крови — стал ответом на вопрос. Он вновь меня вылечил. Но зачем сначала напал, в потом исцелил?

Что здесь за чертовщина творится? Возникает ощущение, что меня накачали наркотиками, и я впала в кому с галлюцинациями, но это маловероятно. Наш разум — мощнейшая штука и всеми возможными способами будет помогать предавать всему смысл, даже соврёт при необходимости.

— Я говорил не ходить, — раздаётся голос из теней, вырывая меня из мыслей.

— Ты! — Я пытаюсь сесть, но головокружение сбивает меня обратно на подушку. — Почему просто не убил меня?

Он выходит на свет, и я понимаю, что он ранен. На лице видна новая рана, из которой сочится кровь. И царапина не заживает. А ещё он хромает.

— Что?.. Что с тобой произошло? Почему я здесь? — Он не понимает, и я в расстройстве откидываюсь на постель. Надо было лучше учить русский.

Я чувствую, как расстройство и от него волнами исходит. Он протягивает мне руку, чтобы я её взяла. О, а почему бы и нет, чёрт побери? Назвался груздём — полезай в кузов, как говорится.

Я беру его за руку, и он аккуратно поднимает меня. Тело болит, но не так как вчера.

Вампира шатает. Он едва не влетает в стену, но я его ловлю… Дьявол, он тонну весит. Я прогибаюсь под ним. В этот момент он выпрямляется и продолжает идти, и я следую за ним к двери, которую он открывает древним ключом.

У меня перехватывает дыхание, при виде того, что находится внутри. Везде картины — на стенах, в стопках в углах, на мольбертах… И нарисовано одно и то же. Отвратительное чудовище из тьмы и теней, с длинными клыками, с которых капает кровь, изуродованным и покрытым шрамами телом. Я смотрю на него и на картины, которые показывает вампир.

— Таким ты себя видишь? — спрашиваю я.

Он качает головой и роется в картинах. Затем вытаскивает одну, на которой изображены две фигуры.

Он быстро говорит по-русски, но, как и в прошлый раз, я начинаю необъяснимо понимать кое-что из сказанного, и чувствую тот же гул.

— Это я. А это чудовище, — говорит он, указывая на фигуры.

Теперь я всё понимаю.

У меня глаза наполняются слезами, когда картина, словно, оживает передо мной. Вампир на картине — точная копия мужчины передо мной, без всякой скромности и прикрас. И он сражается с существом тьмы, у которого изо рта свисают человеческие внутренности. Сцена постепенно разворачивается. Существо пожирает человека, вампир сражается с этим существом. Оно умирает, тяжело ранив вампира. На картине ночь превращается в день, а день — в ночь. Существо восстает из мёртвых и снова умирает. Всё повторяется снова и снова.

Я понятия не имею, что это за магия, но понимаю, что происходит.

— Ты сражаешься с этим существом? — спрашиваю я, поворачиваясь к вампиру. — Это существо убивает людей в деревне, а ты… ты защищаешь их? — Он кивает. — Ты ранен, — объявляю я очевидное. Меня окутывает страх. — Тебе нужно исцелиться.

Он отворачивается, но я чувствую его потребность в крови. Я снова смотрю на картину, и вновь появляются кусочки пазла.

— Раны от этого чудовища не заживают, как обычные?

— Нет, — отвечает он.

— Для исцеления тебе нужна кровь, — говорю я

Он кивает.

И я вздыхаю.

В этой маленькой деревушке всё дерьмово.

Я бросаю ещё один взгляд на коллекцию гротескного искусства, затем беру вампира за руку и тащу обратно в спальню. Я вижу свою сумку рядом с кроватью и вытаскиваю кол. Вампир прищуривается, но не двигается с места. Я сажаю его на кровать и сажусь рядом.

— В деревне думают, что это ты убиваешь людей. Они хотят тебя убить. Понимаешь? — Он трясёт головой и хмурится. Я бросаю кол в камин. — Мы должны показать им правду, — говорю я. — Но сначала ты должен исцелиться. — Я наклоняю голову, обнажая шею. — Ты можешь питаться, не убив? — спрашиваю я.

Он качает головой и отстраняется.

Уфх! Мужчины.

— Ты из тех, кто не идёт к врачу, пока копьё, торчащее в груди, не начинает мешать спать, да? — спрашиваю я, но он не понимает. Такое ощущение, что я сама с собой разговариваю. Я опять собираюсь обругать его, но он издаёт стон, и через рубашку просачивается ещё больше крови. Я поднимаю ткань, чтобы осмотреть рану — очень глубокую, резаную рану.

Вампир сгибается пополам и со стоном падает на матрас, закрыв глаза.

Дерьмо.

Я даже не знаю его имени, понимаю я, пытаясь привести его в чувство.

— Эй, очнись. Ну же, ты не можешь умереть.

На столе блеснул нож, и я точно знаю, что должна делать. Не раздумывая, я беру лезвие и режу руку. Мгновением позже приходит глубокая, жалящая боль. Я держу руку у губ вампира, и кровь капает ему в рот. Очень скоро он прижимается к ране и начинает втягивать в себя живительную силу.

Боль тут же отступает, и на её место приходит самое сильное в моей жизни удовольствие. Я мгновенно и очень сильно возбуждаюсь, но никак не могу унять желание.

К моменту, как он утоляет голод, у меня кружится голова, и я измученная падаю на кровать рядом с вампиром. Мы оба засыпаем. Несколько часов спустя меня будят нежным прикосновением к руке.

— Что ты наделала? — спрашивает он.

На идеальном английском.

Я удивлённо распахиваю глаза и смотрю в его.

— Теперь ты говоришь на моём языке?

Он хмурится и качает головой.

— Нет, всё гораздо сложнее, чем кажется.

Я сажусь ровно на кровати. Наши тела соприкасаются, а эмоции захлёстывают.

— Тогда поясни.

Он обнимает моё лицо руками, отчего по спине бегут мурашки.

— Как тебя зовут?

— Эвангелина Лав, — отвечаю я. — Но друзья зовут меня Энжел. Или Лав.

— Энжел… — Он пробует моё имя на язык, словно изысканный десерт. — Меня зовут Иван.

— Иван… Рада с тобой познакомиться и тому, что теперь мы можем общаться. Ты мне объяснишь, что происходит?

Он берёт мою руку и кладёт себе на грудь. Я чувствую биение его сердца, как и в ту ночь.

— Жители деревни оставили тебя мне, как жертву, — говорит он.

— Да, это я поняла. Почему же ты её не принял?

— Когда я подошёл к тебе, кое-что произошло. — Он хмурится и смотрит на мою руку, которую я так и прижимаю к его груди. — Сотни лет у меня молчало сердце, но когда увидел тебя, оно забилось. — У него светятся глаза. — Я думал, это миф. Сказка для чудищ.

— О чём?

— Об истинной паре, — отвечает он. — Ходят слухи, если вампир найдёт истинную половину, его сердце вновь забьётся, и если эта половина — вампир, они смогут кормить друг друга вечность.

У меня сердце пропускает удар.

— Значит… Хочешь сказать, я — твоя пара?

Он кивает.

— И ты закончила ритуал, хоть я и предупреждал не делать этого. Поэтому я не хотел пить твою кровь. Ты не знала, что это значит, но сделала. Мы разделили кровь и теперь связаны. Куда пойдёшь ты, туда и я. Если умрёшь ты, умру и я. И наоборот. Мы связаны навеки.

— Вот чёрт. Значит, если я проткну тебя колом, то умру сама? — Он кивает. — И если тот монстр убьёт тебя, умрём мы оба? — Вновь кивок. — И это никак нельзя исправить? — спрашиваю я, хотя в глубине души не хочу ничего исправлять. Я буквально ничего не знаю об этом мужчине, но хочу провести с ним вечность, что глупо. Вот только…

Я вскакиваю с кровати и отхожу от него, хоть мне больно.