Так они и лежали, словно две ложки в буфете, тишину нарушало лишь их поначалу частое и хриплое, но вскоре успокоившееся дыхание.

– Так лучше? – наконец спросил он, все еще оставаясь внутри Дейзи, обнимая ее за талию и поглаживая живот.

Она кивнула: – Да, но… Замолчав, Дейзи повернула голову, с сомнением взглянув на него через плечо.

– Себастьян?

– Да, цветочек?

– Все равно мне это не кажется особо романтичным.

Это было совсем неромантично, но Себастьян просто не смог сказать ей об этом. Не в силах сосредоточиться, он уставился на печатную машинку. Но видел перед собой не лист бумаги, а ее лицо, обращенное к нему прошлой ночью, и светившиеся обожанием глаза. Голос, такой искренний, продолжал звучать в ушах, заглушая стук ее новой печатной машинки.

Я люблю тебя. Он поднял на нее глаза, но, в отличие от него, Дейзи, по всей видимости, была преисполнена решимости этим утром поработать. Она казалась довольной «Крэнделлом» и весьма умело с ним обращалась, поскольку строчила с обычной для себя головокружительной быстротой. Себастьян изучал ее лицо, вспоминая, как сияло оно прошлой ночью, после первого любовного опыта. С рассыпавшимися по плечам волосами, горевшими жидким огнем в пламени свечи, она выглядела невероятно красивой.

Я люблю тебя. Себастьян с трудом оторвал от нее взгляд. Он знал, что на самом деле это не любовь. Понимал, что она испытывает лишь обычную влюбленность, страсть и приятное послевкусия от плотских утех. И все же, на одну секунду, одно краткое счастливое мгновение ему захотелось поверить, что ее чувства к нему глубже. Заглянув в эти лучистые глаза, он захотел поверить, что ее чувства настоящие и что она всегда будет смотреть на него так, как смотрит сейчас. Что их любовь будет длиться вечно и выдержит любые неизбежные разочарования, наступающие, когда чувства остывают, уступая место действительности.

Я люблю тебя. Скольким женщинам он уже говорил эти слова? Десяти, возможно, больше. Но как часто они были правдивы? Себастьян не знал. Конечно, они казались правдой: всякий раз, признаваясь женщине в любви, Себастьян верил в свою честность. Но после, когда роман сходил на нет, он постоянно приходил к выводу, что на самом деле кривил душой. Он не мог сказать точно, какой же роман и какая женщина в конце концов заставили его окончательно потерять веру в любовь, но полагал, что это уже не важно. Теперь у него не осталось романтических иллюзий. И вообще никаких иллюзий, по сути говоря.

Себастьян со вздохом откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

«Господи, – подумал он, – и когда же я успел стать таким циничным ублюдком?» – Что-то не так?

– Мм? – Вздрогнув, Себастьян вынырнул из задумчивости и осознал, что Дейзи перестала печатать и наблюдает за ним.

– Нет, – солгал он. – Все в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Ты уже по крайней мере час пялишься на печатную машинку, но до сих пор не написал ни слова.

Она улыбнулась, и ее лицо вновь осветилось тем волшебным светом.

– Тяжело сосредоточиться сегодня утром?

Больно было смотреть на нее и видеть эту улыбку. Она не понимала, в панике размышлял Себастьян. Не понимала, что он все тот же, в то время как для нее минувшей ночью изменилось все. Она больше не девственница. Дейзи считает, между ними любовь, и, когда выяснится, что она ошибалась, это знание разобьет ей сердце.

Он знал об этом с самого начала, с того пресловутого дня, когда Дейзи предложила поцелуи в обмен на страницы. Но все равно поступал по-своему, намеренно повышая ставки, зная, каков будет результат, когда она не имела никакого о том представления. И теперь, боже правый, этот ягненок взирает на него, словно он властелин мира. Себастьяна пронзило чувство вины, и он вновь отвел глаза, но продолжал чувствовать на себе ее обожающий взгляд и понимал, что обязан хоть что-то сказать.

– Я просто… эээ… – Он замолчал и покашлял, судорожно раздумывая. – Я думал над… мм… сюжетом в плане… в плане… – В отчаянии схватившись за ее список замечаний, он заглянул в него. – Концовки, – объявил он, радуясь, что нашел тему для обсуждения. – Я как раз дошел до середины, и пора начинать вести повествование к логическому завершению. Пока что я в растерянности.

– У тебя все получится, – уверенно заявила Дейзи. – Ты обязательно найдешь выход.

Учитывая его полнейшую неспособность написать хоть слово в течение последних трех лет, Себастьяна крайне удивляла такая уверенность в его силах.

Вот он ее определенно не чувствовал.

– Возможно, – согласился он, – но я не уверен, что результат тебя устроит. В конце концов, ты самый строгий мой критик.

– Уверена, все, что ты напишешь, будет чудесно.

Она уже возвела его на пьедестал, уныло подумал Себастьян. Прежде за ней такого не водилось. Дерзкая, нахальная женщина, обожавшая ставить его на место, превратилась в существо совсем иного сорта… в женщину, видевшую любые его слова и поступки в самом выгодном свете и доверявшую ему больше, нежели он заслуживал. Отныне она не обращала внимания на самые вопиющие его недостатки.

Как долго он продержится на этом пьедестале? Как скоро увидит разочарование в ее глазах и перестанет быть для нее чудом из чудес?

– Хватит, – отрезал он с откуда-то взявшейся жестокостью. – Ради всего святого, прекращай эти восторженные излияния.

Он посмотрел на нее, уверенный, что обидел Дейзи. Но нет, она все еще улыбалась, глядя на него с терпеливой серьезностью.

– Хочешь обсудить свою проблему? – спросила она.

Себастьян со вздохом опустился обратно в кресло, рассудив, что поговорить о книге лучше, чем в пустую растрачивать время.

– Тебя тошнит от концовки.

– Ты преувеличиваешь. Меня от нее не тошнит.

Склонившись над столом, Себастьян постучал пальцем по нужному абзацу в письме и зачитал выдержку из него. Концовка совершенно неудовлетворительна, вызывает лишь разочарование и даже гнев, – процитировал он и поднял на Дейзи глаза. – Похоже, меня от нее тошнит. Дейзи состроила рожицу.

– Я правда так сказала? – Не дожидаясь ответа, она поднялась со своего места и, обогнув стол Себастьяна, из-за его плеча пробежалась глазами по строчкам. – Ммм, – пробормотала она, закончив чтение. – Кажется, я немного погорячилась.

– Самую малость, но дело не в этом. Я в состоянии выдержать критику. Суть в том, что мне непонятно, почему тебе так не нравится концовка.

Казалось, Дейзи изумил его вопрос.

– Амели ведь бросает его, – сказала она так, словно это все объясняло.

Себастьян оставался в недоумении.

– Ну да, разумеется. А в чем проблема?

– В чем? – эхом откликнулась она, пораженная тем, что он вообще спрашивает.

– В том, что это крушение всех надежд! Когда я дочитала книгу, то была настолько подавлена… Я не знала, или просто швырнуть рукопись через всю комнату, или все же пойти и скинуть ее с моста.

– Подавлена? – Он сжал кулак, сминая злосчастное письмо. – А на что ты вообще надеялась? – спросил он, не успев вовремя прикусить язык. – На искреннюю любовь и счастливый конец?

– Да, черт возьми, на это! Я прошла за тобой сквозь почти пятьсот страниц испытаний, невзгод, боли и желания и ради чего? Ради одинокой героини, которая, будучи благородного происхождения, расстается с любящим ее мужчиной лишь потому, что замужем и не готова ради Сэмюэля пройти через скандал? Разве не ты всегда говорил, что люди не склонны к самопожертвованию?

– Но ей пришлось его бросить.

Сложив руки на груди, Дейзи прислонилась бедром к столу и стиснула зубы.

– Почему?

Вопрос несколько озадачил Себастьяна.

– Ну, потому что… потому что… – Он медлил с ответом, раздумывая над объяснением. – Сэмюэлю пришлось понять, что можно жить дальше. Что любовь – это еще не все.

Дейзи в ужасе воззрилась на него.

– Но любовь – это и есть все!

Глубоко вздохнув, Себастьян откинулся назад, раскачиваясь на задних ножках стула, чтобы взглянуть на Дейзи.

– Я знаю, что женщинам всегда хочется так думать, но это неправда, – с усилием воли произнес он. – В жизни есть и другие вещи, которые куда важнее любви.

Кажется, он ее не убедил.

– Не знаю ни одной.

– Сказал некто, не имевший до недавнего времени никакого представления о любви.

Слова вылетели из его рта прежде, чем Себастьян успел подумать. Он увидел, как оцепенела Дейзи.

– Не делай из меня посмешище.

Ее обида откликнулась в нем почти физической болью, и это было невыносимо.

Тяжело вздохнув, он запустил в волосы пятерню.

– Я не делаю из тебя посмешище, цветочек, – произнес Себастьян, пытаясь объяснить свою мысль и в то же время пощадить ее чувства. – Но я и раньше влюблялся, и длилось это недолго. Когда любовь заканчивается, поначалу существование кажется адом. Но затем обнаруживаешь, что жизнь продолжается. В конце концов ты влюбляешься снова. И так раз за разом до тех пор, пока не пресытишься и не утратишь веру в любовь, либо станешь слишком стар для подобных перипетий.

– Звучит ужасно угнетающе.

– Жизнь вообще по большей части угнетает.

– Вот почему твоя книга должна быть совсем иной. Нет, только послушай, – добавила она, и Себастьян со стоном уронил стул обратно на все четыре ножки.

– Здесь ты создаешь нечто чудесное, красивую трогательную историю любви. – Дейзи прижала руку к сердцу. – Несмотря на недостатки этой книги, она все равно хороша, потому что Сэмюэль и Амели кажутся настоящими. Когда страдают они, страдаю и я. И в конце мне хочется отложить книгу, зная, что эти двое проживут счастливую, наполненную любовью жизнь вместе.

– И жили они долго и счастливо?

Дейзи вздернула подбородок, и в глазах ее появился тот самый упрямый блеск, напомнив Себастьяну их первую встречу.

– А мне нравятся счастливые концовки.

Душа художника, на которой без сомнения оставила свой отпечаток циничная натура и несчастливые концовки его собственных любовных интрижек, взбунтовалась.