Он дописал страницу до конца и уже собирался продолжить на следующей, когда вдруг осознал, что делает. Прервавшись, он с проклятиями отшвырнул перо, впервые поняв, зачем Гарри натравил на него мисс Меррик и изобрел свою маленькую схему. Гарри мог видеть то, чего не замечал сам Себастьян – у них с этой девушкой было нечто общее. Каждый из них обладал творческой сознательностью, той ее разновидностью, что требует правды об их работах.

Разумеется, Гарри надеется, что на этой общей почве счастливо произрастут плоды двух одаренных авторов в виде готовых романов для «Марлоу Паблишинг». Себастьян со вздохом откинулся в кресле. Если бы все было так просто.

Глядя на сделанные заметки, Себастьян понимал, что лучше бы ему прямо сейчас отослать ее обратно к Гарри. Учитывая, что правдивая и вдумчивая критика может лишь только вдохновить ее и преисполнить решимости помочь ему в ответ. И все-таки ему не под силу мило ей солгать. Себастьян мог изображать измученного автора, без зазрения совести использовать легкое соблазнение или же играть на сочувствии, но не умасливать Дейзи незаслуженными похвалами ее работе. А хуже всего то, что он действительно хотел помочь. Какая ирония – ведь он никогда не верил, что чужое мнение может помочь писателю стать лучше. Однако, размышлял Себастьян, глядя на свои записи, ей не повредит узнать, что он думает. Черт побери, может, он обретет умиротворение, обучая ее, раз уж для себя ничего сделать не в силах. И если в результате Гарри опубликует ее книгу, вероятно, это утешит ее в том, что она не смогла помочь ему.

Себастьян вновь взялся за перо, дабы обобщить свои комментарии. Окунув перо в чернильницу, он посмотрел сквозь дверной проем библиотеки и в гостиной увидел Дейзи. Она сидела возле тети, спиной к нему, погрузившись в чтение.

Он улыбнулся. Ему по нраву пришлась мысль о роли наставника прелестной протеже. Это было клише, а он, как правило, осуждал клише, но в их случае не имел ничего против. Обучение Дейзи даст ему множество возможностей немного ее обольстить, в чем, по мнению Себастьяна, не было ничего дурного.

Дейзи плохо спалось. Ночь напролет она пялилась в потолок, думая обо всех изъянах своей книги, обо всем том, от чего Себастьян, без сомнения, не оставит камня на камне. Следующим утром она спустилась к завтраку с дурными предчувствиями, убежденная, что он будет столь же беспощаден к ней, как она в свое время к нему.

Но даже приготовившись к худшему, Дейзи не до конца растеряла присущий ей оптимизм. Граф мог воспользоваться этой возможностью, чтобы отомстить, но несмотря на неприязнь, питаемую им ко всей затее в целом, он все же не производил впечатление злопыхателя. А возможно… маловероятно, но возможно, рукопись ему понравилась. Раньше Дейзи часто зачитывала свои рассказы дамам с Литтл-Рассел-стрит, и, кажется, они всегда с удовольствием слушали ее.

Конечно, Себастьян Грант – совсем другое дело, нежели холостячки с Литтл- Рассел-стрит. По большей части он нетерпелив, циничен и вдобавок ужасный пессимист. И если Эвермору не понравится ее творчество, он без угрызений совести об этом скажет, потому как такта в нем не больше, чем в ней, зато чужие чувства заботят куда менее. И все же прошлым вечером Дейзи уловила некий проблеск под его резкой, суровой наружность.

Руки Дейзи на миг прекратили намазывать джем на тост, когда она вспомнила взгляд, с которым граф забирал рукопись из ее рук. В его выражении сквозил оттенок понимания вкупе с чем-то еще, чего ей не удалось распознать.

Эвермор к завтраку не спустился, чем только усугубил ее тревогу. Дейзи отправилась в библиотеку и попыталась работать, но попытки оказались тщетны. Она так и не смогла сосредоточиться.

Только в половине одиннадцатого граф наконец спустился с рукописью Дейзи в руке, но по выражению лица никак нельзя было понять, каково его мнение.

Пока он шел через библиотеку, Дейзи ощутила порыв притвориться, что полностью поглощена работой. Окунув перо в чернила, она вывела на полях черновика несколько бредовых записей, надеясь, что выглядит так, словно ее совершенно не заботит, что он там собирается ей сказать. Тем не менее, когда Себастьян остановился перед ее столом, Дейзи больше не смогла притворяться.

Она замерла, крепко сжимая в руке перо, и исподлобья взглянула на него. С этой выгодной точки ей было видно, как его сильные пальцы сжимают страницы, на которые она изливала свои надежды и мечты. Осудит граф ее, гадала Дейзи, или похвалит?

Как выяснилось, он не сделал ни того, ни другого. А сказал то, что она меньше всего ожидала услышать.

− Вам нужно убить собаку.

Дейзи уставилась на него в изумлении.

− Прошу прощения?

− Собаку маленькой Джеммы. – Он нетерпеливо взмахнул свободной рукой, увидев, что она продолжает на него пялиться. – Ту, которая потерялась в двенадцатой главе. Далтон отправляется на поиски и спасает ей жизнь.

Помните?

Он рассуждает о собаке? Дейзи покачала головой и чуть не рассмеялась от облегчения. Он мог порвать ее работу на клочки, но по крайней мере резкое заявление об отсутствии у нее таланта не было первым, что слетело с его губ.

Дейзи постаралась взять себя в руки.

− Да, разумеется, я помню собаку. Просто это… это не то, что я ожидала от вас услышать. Я думала, вы заявите, какой я никчемный писатель и что помогать мне – бессмысленная трата времени.

− Чепуха. Вы вполне сносный писатель. И однажды можете стать превосходным автором, если сумеете умерить свою склонность к метафорам и мелодраматизму.

− Благодарю.

Граф ухмыльнулся, заслышав кислые нотки в ее голосе, положил рукопись рядом с чернильницей, затем удобно привалившись к собственному столу, скрестил руки на груди.

− Марлоу прав. У вас талант. Ваши темпы из ряда вон, но история неплоха. С другой стороны, − продолжил он прежде, чем Дейзи успела посмаковать эту крупицу похвалы, − ваша проза довольно сыра. Понимаю, это черновик, но, тем не менее, придется изрядно поработать, чтобы сгладить огрехи. К тому же вы часто переусердствуете, используя слишком много прилагательных и наречий, и слишком вдаетесь в несущественные детали. Сократите описания лишь до самых необходимых и, ради бога, перестаньте говорить метафорами. Они вам не удаются.

Когда он умолк, Дейзи, сделав глубокий вдох, спросила: − Это все?

− Нет. Есть еще один серьезный недостаток, который не исправить простым редактированием, пусть даже и тщательным.

Это не сулило ничего хорошего. Дейзи собралась с духом: − Что за недостаток?

− Вы пишете слишком слащаво и слишком сентиментально.

− Вот как, − пробормотала она, хотя на самом деле ничегошеньки не поняла.

− Впрочем, не беспокойтесь, − продолжил Эвермор. – Не все потеряно. Вы можете разбавить эту слащавость, сделать историю сильнее и достовернее с помощью одной простой вещи. Убейте собаку.

Творческие инстинкты Дейзи всячески воспротивились столь варварскому предложению.

− Я не могу убить собаку! – воскликнула она, уронив перо и вскочив на ноги. – Никто никогда не убивает собак!

Ее потрясенный взгляд он встретил невозмутимо серьезным.

− Придется. В теперешнем виде, когда он спасает собаку и приносит ее домой к маленькой девочке, все это слишком тошнотворно и приторно. У ваших читателей заболит живот.

− Но ведь именно собака сводит влюбленных вместе!

− Пусть их объединит общее горе – что может быть лучше? Послушайте, − добавил он, когда Дейзи несогласно пискнула. – Уже само по себе плохо, что Далтон спасает собаку каким-то чудесным и совершенно неправдоподобным образом, но когда он приносит ее домой к Джемме и Ингрид, вся история скатывается до сопливой бестолковщины на розовой водичке. Разумеется, если вы не пишете эту книгу для детей, в таком случае следует придержать спасение собаки для конца… − А может, вы просто так пресыщены и циничны, − перебила его Дейзи, − что не представляете возможной веру в светлые, счастливые моменты.

Себастьян пожал плечами.

− Хорошо. Не убивайте собаку. Превратите своих персонажей в однобоких бумажных кукол, а роман – в глупый фарс. В конце концов, это же ваша книга.

В Дейзи взыграл норов.

− Одно то, что я предпочитаю спасти собаку, не делает моих персонажей однобокими, а роман глупым фарсом!

− Еще как делает, и в этом ваша вина. Вы как автор подготавливаете почву для решительного момента и ведете к нему читателя, надо признать, довольно умело. Убийство собаки вписывается идеально. – Через стол он бросил на нее проницательный взгляд. – Но когда этот момент настает, вы не находите в себе сил это сделать, понимаете? Потому что вы уже превратили собаку в отдельного персонажа и печетесь о ней. Это побуждает вас спасти ее, свернув историю в совершенно неправдоподобное русло, тем самым теряя последнюю возможность поразить читательские чувства сильной, душераздирающей сценой. Вместо этого вы предпочитаете превратить историю в сомнительный, сентиментальный вздор.

Сжав губы, Дейзи отвернулась. Он прав. Когда настало время убить собаку, она не смогла этого сделать. Дейзи пыхтела целыми днями, силясь изыскать правдоподобный способ спасти животное, но даже ей самой было понятно, что результат вышел неубедительным. Она с самого начала знала, что собака должна умереть, но когда это подтвердил другой, тот, чьи работы она уважала, у Дейзи противно засосало под ложечкой.

Она вновь посмотрела на него.

− А может, есть какой-нибудь способ… − Голос Дейзи сорвался, и она проглотила комок. – Может, есть способ ее спасти?

Она и без того знала, что это невозможно, и, когда граф покачал головой, сдалась.

− Что ж, хорошо, − пробормотала она, чувствуя себя совершенно раздавленной.

– Я убью собаку. Но если эту книгу когда-нибудь опубликуют, многие будут на меня сердиться.