Однако уже через неделю после его отъезда голова Дафны была настолько занята мыслями об Энтони, что сон стал бежать от неё.

В одну из таких ночей она не выдержала и встала, хотя ещё едва рассвело. Уж лучше работать. Что угодно, лишь бы не лежать без сна, мучая себя бесполезными фантазиями. «Скорее бы Рождество, скорее бы уехать», – думала Дафна, спускаясь в антику холодным октябрьским утром и на ходу откусывая маленькие кусочки от булочки, которую взяла на кухне.

Войдя в антику, Дафна услышала какое-то движение во второй комнате, служившей хранилищем. Заглянув туда и увидев мистера Беннингтона, она очень удивилась. Они никогда не начинали работу в столь ранний час. Когда Дафна появилась в комнате, мистер Беннингтон замер. Он изумился не меньше.

– Доброго дня вам, мисс Уэйд, – несколько скованно снял он шляпу и поклонился. – Не думал, что вы встанете и спуститесь сюда, едва забрезжит рассвет.

– Я рано проснулась, – ответила Дафна, недоумённо хмурясь на одну из полок позади мистера Беннингтона. Ещё вчера та была пуста, теперь же на ней громоздились огромные корзины с кусочками мозаик. Сейчас, в октябре, когда земля уже промёрзла, новым мозаикам неоткуда было взяться. Все же старые, как Дафне казалось, давно были ей переданы.

– Откуда они здесь появились? – спросила она удивлённо, показывая рукой на корзины.

Мистер Беннингтон переступил с ноги на ногу. Выглядел он весьма сконфуженно.

– О, их нашли уже давно. По приказу его светлости они хранились в доме, но сегодня герцог попросил принести их сюда. Он хочет, чтобы утром я отвёз их в Лондон, вместе со всеми остальными предметами, которые мы с вами успели восстановить.

Сердце Дафны глупо скакнуло.

– Его светлость вернулся?

– Да, прибыл поздно ночью.

Дафна закусила губу и отвела глаза, чувствуя себя от этой новости куда более счастливой, чем следовало. Через мгновение, справившись с волнением, она вновь повернулась к мистеру Беннингтону.

– Но почему его светлость решил отвезти эти мозаики в Лондон? Разве он не хочет, чтобы я их отреставрировала и зарисовала?

Отчего-то архитектор раскопок сильно покраснел.

– Думаю, его светлость собирается сделать их частью личной коллекции в своём лондонском доме. И раз они не предназначены для музея, он не хочет вас беспокоить, ведь и без этих мозаик у вас очень много работы с теми экспонатами, которые будут выставлены. Позже герцог наймёт кого-нибудь для их восстановления.

Дафна внезапно всё поняла. Она прикусила губу и постаралась не засмеяться.

– О, какое облегчение слышать, что мне не придётся ими заниматься, – ответила она, пытаясь выглядеть искренне благодарной. – Вы правы, музей намного важнее частной коллекции его светлости. Посему, думаю, мне следует приступить к своим обязанностям.

Дафна оставила мистера Беннингтона паковать мозаики и вернулась в рабочую комнату. Улыбаясь, она начала зарисовывать собранное изображение Орфея. Мистер Беннингтон вёл себя так же, как и батюшка. Иногда мужчины показывают удивительную бестолковость!

Едва только архитектор покинул антику и отправился в дом завтракать, как Дафна вернулась в хранилище, чтобы хоть одним глазком посмотреть на таинственную мозаику. Она вытянула кусок оной из корзины, и её догадка тотчас подтвердилась. Это было эротическое изображение.

Собрав рисунок, она скорее всего не увидит на ней ничего нового. И всё же Дафна начала складывать кусочки мозаики рядом с корзиной на полке, и в интересе её не было ничего научного.

Спустя несколько минут глазам Дафны предстала большая часть изображения. Среди мотивов римских мозаик образ пары, занимающейся любовью, был весьма распространён, и собранное изображение не являло собой ничего необычного. Женщина находилась сверху, её широко раздвинутые ноги обхватывали бёдра мужчины, его рука ласкала девичью грудь. Такую позу изображали часто, и Дафна уже видела её, однако сейчас она смотрела на рисунок и чувствовала, как тело охватывает жар. Тот же жар, что сжигал её всякий раз, когда она начинала воображать поцелуи Энтони, или когда сквозь подзорную трубу рассматривала его обнажённую грудь, или когда он прикасался к ней.

Я верну вам очки, если вы поцелуете меня.

Но она не стала этого делать. Чувство превосходства, которое Дафна испытала тем вечером, перехитрив герцога, уже давно исчезло. И сейчас, глядя на лежащую перед ней мозаику, она понимала, что нужно было сделать это. Всего лишь обвить руками его шею и поцеловать. Она могла бы удовлетворить своё любопытство в отношении поцелуев Энтони раз и навсегда, но не решилась. А за прошедшие с того памятного дня три недели, когда они каждый вечер встречались наедине, он вёл себя прилично и отстранённо, как и пристало джентльмену, и ни разу ни словом, ни действием не намекнул, что помнит свою недавнюю просьбу о поцелуе.

Дафне оставалось провести в Тремор-холле всего несколько недель, и она понимала, что, скорее всего, это была её единственная возможность поцеловать такого мужчину, как герцог. Глубокое сожаление охватило её, и Дафна поклялась, что, представься ей ещё раз такой случай, она непременно им воспользуется!

Глядя на мозаику и думая об Энтони, она подняла руку и коснулась губ кончиками пальцев, точно так же, как делала бессчётное количество раз за последние несколько недель. Закрыла глаза, и воображение повело её дальше. Вот он целует её, обнимает, кладет руку ей на грудь.

Звук открывшейся двери заставил Дафну подпрыгнуть, и когда она обернулась, все её фантазии тотчас же улетучились – она увидела входящего в антику Энтони. В это мгновение герцог тоже заметил её и резко остановился. Затем закрыл входную дверь и направился к ней.

«Надо было закрыть дверь хранилища!», – запоздало подумала Дафна. Она понимала, что спрятать мозаику сейчас уже нет никакой возможности.

– Доброе утро, – стараясь выглядеть спокойно, поздоровалась она. – Мне сказали, вы вернулись.

– Вчера вечером, – герцог подошёл к Дафне, и та вся затрепетала. Она надеялась, что не краснеет и что телом загораживает мозаику от его глаз.

– Поездка прошла удачно? – кашлянув, спросила Дафна.

Герцог чуть отодвинулся в сторону, и уголок его губ приподнялся в той самой немного кривоватой улыбке.

– Предполагалось, что вы не увидите этого, – заметил он, выпрямляясь и глядя на Дафну. – Мистер Беннингтон очень переживал на сей счёт.

– Не сомневаюсь, – ответила Дафна, не отводя взгляда от подбородка Энтони. – Но я профессиональный реставратор.

– Мне кажется, мистер Беннингтон думает о вас не только как о реставраторе, но и – и даже в большей степени – как о невинной юной леди.

– Я и прежде сталкивалась с подобными мозаиками.

Боже, да ведь её слова не громче шёпота! И всё, о чём она может думать, – так только о чувственном изображении, о стоящем перед ней мужчине и о том, как сильно ей хочется ощутить его прикосновения!

– Превосходно, – обронил герцог, и не успела она понять, что происходит, как он повернул её лицом к мозаике и встал рядом. – Было бы интересно услышать ваше мнение об этой находке, мисс Уэйд.

Дафна уставилась на рисунок, не в силах даже изобразить научный интерес. Её терзал жгучий голод, от которого кожу покалывало, а колени подкашивались. Она остро чувствовала тело Энтони рядом с собой.

– Что вы думаете о мастерстве художника? – спросил он из-за её плеча. – Мозаика эта имеет лишь историческое значение или же обладает и определённой художественной ценностью?

Щёки Дафны заалели. Она хотела было отойти, но Энтони положил руки ей на плечи, удерживая.

– Давайте же, мисс Уэйд, расскажите, что вы думаете. Видим ли мы здесь изображение богов или обыкновенных мужчину и женщину? – Энтони придвинулся ещё ближе. – Жажду услышать мнение профессионального реставратора и антиквария. Если говорить обо мне, то я нахожу эту вещь очень волнующей. Но вы, я знаю, стали собирать мозаику, руководствуясь только научным интересом.

Как от виски, выплеснутого в огонь, пламя вспыхивает жарко-жарко, так и от слов Энтони чувства её, и так уже растревоженные, раскалились добела и вырвались наружу.

– Почему вы думаете, что меня не затронула чувственность этого рисунка? – воскликнула Дафна. Она попыталась повернуться, но лежащие у неё на плечах мужские руки не дали этого сделать. – Почему вы считаете меня настолько холодной? Думаете, я не способна желать? Не способна чувствовать?

– Не стоит винить меня за сомнения, – тихо произнес его голос у неё над ухом. – Вы очень хорошо скрываете свои чувства, мисс Уэйд.

Глубоко, судорожно вздохнув, Дафна обхватила себя руками.

– Но они у меня есть. Такие же желания и мечты, как и у всякой женщины. Почему вы считаете, что я другая, не такая, как все?

– Вероятно, потому, что вы не поцеловали меня, – прошептал Энтони, касаясь губами девичьего ушка и заставляя её дрожать. – Я надеялся, и смею добавить, горячо надеялся, что вы сделаете это, но, увы, вы не стали. И – как я уже говорил – мне не дозволено поцеловать вас первому, ведь я джентльмен.

Дафна не ответила. Энтони отодвинулся и снял руки с её плеч.

– Вы отвлекли меня от нашего обсуждения, мисс Уэйд, – сказал он и, слегка задев собеседницу, вытянул руку, чтобы указать на мозаику. – Как вы думаете, для красного цвета они использовали охру или кошениль?

Дафна не могла отвести глаз от его пальцев, едва касавшихся правого верхнего угла рисунка.

– Охра, – прошептала она. – Я мучаю вас обещанием поцелуя?

– Можете не сомневаться. Но вы были абсолютно правы, напомнив о нашей дружбе и о том, что друзьями нам и следует оставаться. Именно так и должна была поступить благовоспитанная юная барышня.

Дафна смотрела на кусочки смальты на столе, на изображённых мужчину и женщину. Она совсем не чувствовала себя благовоспитанной юной барышней.