Да она скорее умрет, чем примет его помощь.

– Ваше содействие не требуется, ваша светлость. Всей душой надеюсь, что дед признает меня, но только, если он сам этого пожелает, а не по принуждению высокопоставленной персоны. Кроме того, мне в тягость здесь оставаться. Я провела на раскопках все свою жизнь и хочу сменить обстановку, завести новые знакомства.

– А также найти мужа, как я слышал.

От этих слов Дафна оцепенела. Она не услышала насмешки в его голосе, но герцог, должно быть, потешался от одной только мысли, что кому-то может заблагорассудиться жениться на ней.

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Если замужество – ваша новая цель, мисс Уэйд, молю, прислушайтесь к голосу рассудка. В этой жизни намного лучше оставаться свободным от уз брака, если это только возможно.

– Благодарю вас, ваша светлость, что высказали свое циничное мнение по сему вопросу, но я не разделяю его. Хочу верить, что замужество есть отношения, основанные на взаимной любви, уважении и дружбе, а совсем не бремя. И, как я уже говорила, существуют несколько причин, почему я оставляю свой пост.

– Тогда я более не буду напрасно тратить слова, пытаясь убедить вас забыть об этих важных причинах. Однако я надеюсь уговорить вас отложить ваши замыслы до тех пор, пока раскопки не закончатся, или, по крайней мере, до тех пор, пока не откроется музей.

Дафна не ответила, лишь продолжила отбирать кубики смальты так, словно ничего произнесено не было. Тогда Энтони подвинулся к ней, и подвинулся настолько близко, что каждый раз, когда она шевелила рукой, ее локоть невольно задевал его.

– Мне казалось, вы любите свою работу, мисс Уэйд, – шепнул он. – Казалось, что вы здесь счастливы.

Дафна замерла, охваченная внезапным сомнением. Она и вправду была счастлива в Тремор-холле, и она любила свою работу – такую спокойную и привычную, дарящую уверенность и гордость. Теперь же она собиралась отринуть прошлое и войти в совершенно другой мир. Правильное ли это решение?

Но ведь вчера все изменилось! Ее счастье было разрушено, и немыслимо дальше трудиться на человека, который столь мало ее уважает.

– Никакие ваши слова или поступки не убедят меня остаться здесь более чем на месяц.

– Я удвою ваше жалование.

– Нет.

– Утрою.

Со вздохом раздражения Дафна отвернулась от стола и взглянула на Энтони:

– Вы просто не способны принять отказа?

– Пожалуй, я в самом деле не привык к отказам, – признал он.

– Ничего удивительного, – вновь принявшись за работу, бросила Дафна. – Вы, вероятно, не часто с ними сталкиваетесь.

– Редко, – согласился Энтони. – Наверное, я и вправду высокомерен, – продолжил он, – а также виновен в прочих проявлениях гордыни, в которых вы меня обвинили. Признаюсь в этом открыто, мисс Уэйд. И прошу вас закрыть глаза на мои недостатки, принять мое предложение об утроенном жаловании и остаться.

Дафну не убедили неискренние попытки самоуничижения, и более она не собиралась уступать ему ни в чем.

– Если говорить о настырности, ваша светлость, то дети, продающие бусы из поддельной ляпис-лазури на улицах Каира, могли бы многому у вас поучиться. Но мой ответ, как и прежде, нет.

– Не могли бы вы задержаться хотя бы до апреля? Я обещал другим антиквариям, что музей откроется не позже пятнадцатого марта. Для подготовки экспозиции мне нужны самые лучшие люди. Вы же настоящая дочь своего отца и – в нашу первую встречу вы сказали истинную правду – действительно лучший реставратор из живущих ныне. Совершенно невозможно найти работника, равного вам по знаниям и умениям.

Но Дафну не смягчила его лесть.

– Это, – холодно заявила она, – ваша проблема.

– Верно.

Энтони отступил и замолчал. Ничто не нарушало тишины в антике. Дафна надеялась, что герцог наконец принял ее отставку. Но мгновение спустя вновь раздался голос Энтони, и стало понятно, что он не намерен сдаваться.

– Я хотел бы предложить компромисс.