Глава 17

На следующее утро после завтрака Селия попрощалась с Ашлендом. Дориан нашел ее на лестничной площадке. Ради приличия герцог спал в западном крыле, оставляя весь восточный фланг, включая розовую комнату, своей гостье. Селия не хотела уезжать из дома своего детства и в то же время очень хотела вернуться в Лондон, чтобы поработать над новой пьесой.

«Саймон будет рад», - сказал Дориан, глядя на портрет своего брата. Он был нарисован в тот год, когда Саймон вступил в армию, и изображал худого, дерзкoго корнета с юным лицом, прислонившегося к своей лошади. Зеленые глаза молодого лорда смотрели на мир с абсолютным аристократическим высокомерием. Портрет в натуральную величину висел на площадке у восточной стены.

Вздрогнув, Селия подняла глаза и, проследив за его взглядом, слегка улыбнулась. «Я ожидаю, что он будет доволен», - сказала она, «если твоя мать окажется такой податливой, как ты говоришь. Но если она решит сражаться с тобой - нет, он не будет доволен».

«Она не будет сражаться со мной», - сказал Дориан со спокойной уверенностью. «Это бой, который она не может выиграть. Она не может помешать Саймону заявить о своем наследстве. Если она посмеет попробовать, она потеряет все. Я разоблачу ее. Как ты думаешь, что высшее общество может думать о ее поведении? Она будет подвергнута остракизму».

«Что она на самом деле сделала? Она сожгла лист бумаги, недействительное завещание».

«Если оно было недействительно, зачем его сжигать? Почему бы не показать его мне? Нет, она была не права, и она это знает. Она сделает так, как я ей скажу, или она пострадает».

Селия все еще смотрела на портрет Саймона. «Тогда он будет богат. Хорошо».

«Он будет очень богат. Я скажу это моей матери: она хорошо попользовалась его счетами».