- Я тоже, - ответил Киллиан. - Может, когда мы поедем с тобой в «Дом Голубки», я оденусь как солдат союзников, чтобы она не ошиблась.

Это позабавило меня и в то же время встревожило, потому что он сказал «когда» они поедут со мной в «Дом Голубки».

Я уже собиралась это уточнить, когда почувствовала, как что-то слишком приятное для этих обстоятельств, скользнуло по моим ногам, и я почувствовала это не после того, как мой разум вызвал образ Микки в джинсах.

Я посмотрела на свои ноги, потом на Микки.

Он сидел, откинувшись на спинку стула, положив одну руку на колени, локоть другой - на подлокотник, опершись подбородком о согнутые пальцы, и не сводил глаз с моих ног.

Нет, все его внимание было приковано к моим ногам.

Полностью.

На мне были обычные коричневых босоножки с ремешками, но на высоких каблуках, и подобранное к ним отрезное платье спортивного покроя из плотного шелка с тонким женственным рисунком на темно-розовом фоне. У него был пояс из того же материала, завязывающийся на талии, спереди пуговицы (и я расстегнула лишь несколько у ворота) и длинные рукава. Но по бокам на юбке имелись разрезы, доходящие чуть выше колена.

В сидячем положении, они значительно поднялись вверх. Так что с моими перекрещенными ногами, направленными в сторону Микки, вид на мои бедра открывался приличный.

Я почувствовала, как щеки опалил легкий жар - и, честно говоря, еще кое-что, - и я подавила это, глядя на Микки, сбитая с толку, и в то же время сопротивляясь желанию спрятать ноги под стол.

Почему он смотрит на мои ноги?

- Итак, когда мы можем поехать?

Этот вопрос привлек мое внимание, и я посмотрела на Киллиана.

- Куда поехать, милый?

- С тобой в «Дом Голубки», - объяснил он.

Я моргнула.

- Было бы здорово, - тихо сказала Эшлинг. - И уверена, им не помешает помощь. Мы могли бы сходить туда за день до начала занятий, пока папа на работе.

- Я...

Киллиан опередил меня, заявив:

- Я не убираю блевотину стариков.

Эшлинг посмотрела на брата.

- Тебе и не придется этого делать. Ты можешь играть с ними в шашки или что-нибудь еще.

- Я не могу обыгрывать стариков в шашки, - ответил он. - Это было бы подло, а я мастер игры в шашки.

- Тогда сыграй во что-нибудь такое, в чем плохо разбираешься, - ответила Эшлинг.

- Подруга, я хорош во всем, - парировал Киллиан с дерзкой, высокомерной ухмылкой.

- А зачем же ты хочешь пойти? - спросила Эшлинг.

- Затем, что Эми - настоящая бомба, и я хочу, чтобы какая-нибудь старая леди накричала на меня, - ответил Киллиан.

Эшлинг скорчила гримасу, которую было нелегко разгадать. Но прежде чем я успела понять причину, она исчезла, а Эшлинг с упреком сказала:

- Это не круто, Килл. У нее не все в порядке с головой, потому что она пожилая. Ты не должен идти в дом престарелых только для того, чтобы посмеяться над людьми.

Киллиан в ужасе отпрянул назад.

- Я не собираюсь смеяться над ней. Думаю, все смотрят на нее как на сумасшедшую. Она будет кричать на меня и называть нацистом, а я буду маршировать вокруг в той же глупой манере, что и они, и заставлю ее почувствовать себя не сумасшедшей.

Это было странно, но в то же время очень мило.

- Ты пойдешь с Эми, ты поможешь Эми, - вступил в разговор Микки глубоким отеческим голосом. – Если она захочет, чтобы ты поиграл в шашки с тамошними ребятами, ты поиграешь в шашки... и проиграешь. Или будешь мыть посуду. Или делать все, что она попросит.

О нет, этого не должно случиться.

Мне нравились дети Микки. Мне нравилось быть с ними. Мне нравилось сидеть за их столом, болтать и есть. Даже не ладя с Микки, было приятно чувствовать себя частью семьи.

Но суть была в том, что мы с Микки не ладили, так что для того, чтобы это не беспокоило Эшлинг или, в конечном итоге, не стало понятно Киллиану, мы должны сократить наши совместные действия.

Не делать все еще хуже.

- Просто хочу напомнить, что моя машина двухместная, - сказала я им и посмотрела на Микки. - Я не могу отвезти их туда.

- Я их подброшу, - сказал он мне.

- Я не смогу их привезти обратно, - в отчаянии ответила я.

- Я их заберу, - спокойно заявил он.

Я сверкнула глазами.

Он посмотрел на мои губы, и его в ответ сжались.

- Здорово! - воскликнул Киллиан, и я заставила себя отвести взгляд и посмотреть на мальчика Микки. - Когда мы сможем поехать? Завтра?

Я знала, следующие слова, что я должна произнести, могли меня убить.

- Мне нужно сказать Дэле, что вы придете. Она там всем заправляет. Так что, давайте я поговорю с ней, и если она скажет, что все в порядке, я позвоню вашему отцу, и мы назначим день до вашего возвращения в школу.

- Потрясающе! - воскликнул Киллиан.

- Да, Эми, это было бы здорово, - мягко сказала Эшлинг с легкой улыбкой на губах.

Я поймала ее улыбку и поняла, что смирюсь с ее отцом.

- С нетерпением жду этого звонка, - пробормотал Микки, смысл его слов был потерян для всех, кроме меня.

Я двинула ногами, пиная его в голень.

Его тело дернулось, и он пристально посмотрел на меня.

Я одарила его взглядом, который, как я надеялась, отражал неприязнь.

Он принял его, что-то промелькнуло в его глазах, и он мне улыбнулся.

Придурок.

Я отвела взгляд.

- Можно мне еще кусочек торта, папа? - спросил Киллиан.

Микки ответил сыну:

- Да, сынок.

Я посмотрела на Эшлинг, которая смотрела то на меня, то на своего отца. Застигнутая врасплох, она опустила глаза в тарелку.

- Ужин был потрясающим, цветочек, - тихо сказала я ей.

Она быстро взглянула на меня и пробормотала:

- Спасибо, Эми.

Я смотрела, как она это делает, и думала: да, что-то в Эшлинг Донован меня беспокоит.

Киллиан получил свой дополнительный кусок торта, мы убрали со стола, и Микки отправил своих детей мыть посуду, пока я объясняла, что пора уходить.

Дети попрощались со мной, и, к сожалению, Микки решил проводить меня до входной двери.

- Я дойду сама, - пробормотала я себе под нос по дороге.

- Ты также можешь дойти туда со мной, - сказал он себе под нос.

Я промолчала.

Мы подошли к двери, и я остановилась, сразу же осознав свою ошибку, поскольку должна была встать сбоку, а не спереди, иначе бы сама быстро открыла эту проклятую дверь.

А, зная, что Микки, как обычно, возьмет на себя ответственность (я отказывалась думать, что это было по-джентльменски), я бы не почувствовала спиной твердую грудь Микки и приятное тепло, когда он протянул руку, чтобы открыть дверь.

В довершение моей ошибки, когда дверь передо мной распахнулась, мне пришлось снова прижаться к нему, потому что он не отошел в сторону, давая мне место для маневра, что с его стороны было грубо.

Поэтому, когда дверь открылась, я совершила свой побег.

В процессе этого Микки мягко заметил:

- Милое платье, Эми.

Я резко повернулась к нему и тихо прошипела:

- Не будь идиотом.

Его глаза потемнели.

- Господи, детка, это чертовски красивое платье. В чем твоя проблема?

- Прости, ты так добр ко мне? - с сарказмом спросила я.

- Да, но теперь я вижу свою ошибку, так что, прошу прощения, больше этого не повторится, - коротко ответил он.

Мое сердце почему-то колотилось в груди, возможно, потому, что он был милым, а я - нет, и я чувствовала себя глупой и мелочной.

Но, словно не имея возможности остановиться, чтобы сохранить лицо, я продолжала быть такой, встряхнув волосами, и приказывая:

- Смотри, чтобы этого не повторилось.

- Может, тебе и следует встречаться со Стоуном, - пробормотал он. – Вы созданы друг для друга.

Я не могла поверить, что он только что это сказал.

- Ты говоришь ужасные вещи, - огрызнулась я.

- Говорю то, что вижу, - заявил он.

Это заставило меня еще больше разозлиться. Достаточно, чтобы наклониться к нему.

- Это из-за твоей грубости во мне проявляется все это.

Он низко склонился, почти касаясь меня лицом.

- Я сказал тебе «милое платье», - отрезал он. - Потому что это платье милое. Хорошо на тебе смотрится. Если это грубо, то у тебя определенно не в порядке с головой и ты понятия не имеешь, как мужчина должен с тобой обращаться. Черт, тебе нравится грубость, после того, как я увидел, как твой бывший с тобой обращался, теперь мне интересно, что должен был сделать «Инфинити», чтобы его язык оказался у тебя во рту. Что? Он сказал тебе, что ты похожа на шлюху?

- Я не собираюсь обсуждать с тобой Брэдли, - холодно возразила я.

Он отпрянул, его брови поползли вверх, и недоверчиво спросил:

- Брэдли?

- Да. Брэдли, - отрезала я.

- То есть, он заставляет тебя говорить полностью? – напирал он.

- Что полностью? - спросила я.

- Брэдли. Не Брэд, - нетерпеливо объяснил он.

- Да, полностью. Он предпочитает Брэдли, - подтвердила я.

Он посмотрел поверх моей головы и с отвращением выдохнул.

- Это имя, Микки, - сообщила я ему, и он снова посмотрел на меня.

- Это имя для придурка, Эми.

Ладно, хватит.

- Мы закончили? - спросила я.

- Да, наверное, пока ты не позвонишь, - ответил он.

- Наслаждайся оставшейся частью вечера со своими чудесными детьми, которые я совершенно не представляю, как могли появиться из твоих чресел, - сказала я ему.

- А ты наслаждайся отдыхом в своем большом доме в полном одиночестве, - ответил он.

- Я так и сделаю, - процедила я сквозь зубы.

- Держу пари, - ответил он, отступив назад и захлопнув дверь у меня перед носом.

- Придурок, - прошептала я двери.

Затем я повернулась на своих красивых босоножках на высоких каблуках и потопала по его дорожке (я не могла пройти через его двор, мои каблуки утонули бы), по улице и прямо к своему дому.

Он не слышал меня и даже не смотрел. И все же я хлопнула дверью.

*****

- Да? - ответил Микки.

Очаровательно.

- Это Амелия.

- Я знаю, кто это.

- Дэла сказала, что дети могут прийти.

- Я оповещу средства массовой информации.

Придурок!

- Ты сможешь подвезти их к «Дому Голубки» к десяти?

- Да.

- И забрать их в час?

- Могу.

- Отлично.

- Пока.

- Пока.

Он отключился.

Я уставилась на телефон. Затем сунула его в сумочку и выскочила из «Дома Голубки», в приемной никого не было, так что никто не мог восхититься моей великолепной драмой, вызванной мужчиной по имени Микки.