Это происходит не впервые.
Не могла дождаться, когда доберусь до дома Марин.
Испытывала такую острую радость. Такое волнение. Знала, что эта ночь станет особенной.
Помню, как раньше она прикоснулась к моему лицу. То, как её пальцы нежно прошлись по щеке. Я помнила вкус её губ, после того, как она поцеловала уродливый шрам.
Она значила для меня всё.
В предвкушении я позвонила в дверь.
Вскоре мы будем значить друг для друга всё. Тогда все ужасы прошлого будут уже не важны. Потому что мы там, где и должны были быть.
Кожа на ноге словно горит огнём. Я осторожно касаюсь области, которая перевязана бинтом. Кожа чувствительная, и я знаю, что когда мне набивали новую татуировку, под кожу попала инфекция.
Мне было практически не больно, когда иголка вошла мне под кожу. Я испытывала боль и пострашнее.
Это было ничто.
Я наблюдала за тем, как татуировщик наносит на ногу рисунок, который был мне так хорошо знаком.
Этот символ был на её теле.
Теперь я хотела, чтобы он был и у меня.
Это свяжет нас. Объединит.
Навечно.
Я качаю головой, не желая думать об этих воспоминаниях. Не здесь. Не сейчас.
Я чешу горящий участок кожи. Чешу и чешу, пока короста не лопается, разрывая знак бесконечности.
— Это символ бесконечности. Означает навсегда. Постоянно. Всегда.
Марин выглядела такой грустной, и мне хотелось быть достаточно храброй, чтобы поддержать её, как она того заслуживала. Но я сохраняла дистанцию. Я ненавидела этот невидимый барьер между нами.
— Мне всегда хотелось чего-то, что длится вечно…
Я голодная, уставшая, и умираю от жажды. Наполовину сошла с ума от страха и размышлений.
Я закрываю глаза и чувствую, как меня клонит в сон. И в этом состоянии полусна, я слышу песню.
Это приводит меня в бешенство. Злость буквально переполняет меня и мне кажется, её хватит на то, чтобы испепелить всё вокруг.
Слова звучат как насмешка. Уколы ненависти.
Невидимые.
Неосязаемые.
Обман любой ценой.
— Хватит!
Но песня продолжается. Неважно как сильно я хочу, чтобы она закончилась.
Голос звучит так знакомо.
Тук.
Пение прекращается.
Всё остаётся как прежде.
Затем начинаются рыдания. И они никогда, никогда не закончатся.