Громкий треск грозового разряда заставил Юлиса подпрыгнуть от неожиданности. Он обернулся. На другом берегу в воду неторопливо падали дымящиеся обломки расколотой молнией осины.

- Ох, черт! – кузнец торопливо подкатил тачку к самому краю. Он секунду помедлил, представляя, как нелегко будет управляться без привычных инструментов в первое время, потом вздохнул и вывалил содержимое тачки в воду.

- И-и-и-эх! – ревущий поток мгновенно поглотил подношение.

Юлис развернулся и уже собирался двигаться в обратный путь, но вдруг что-то вспомнил. Он прислонил пустую тачку к перилам, запустил руку за пазуху и вынул увесистый кошель, которым расплатился с ним заказчик. Он так и не удосужился посмотреть, сколько в нем монет. Судя по весу – немало, даже если там только серебро. На новые инструменты хватит за глаза. Хотя, если быть последовательным…

Новый оглушительный удар грома мигом разрешил все его сомнения. Юлис размахнулся и зашвырнул кошель далеко в реку. Пока он провожал взглядом темную падающую точку, по его голове и плечам застучали крупные капли дождя.

Кузнец еле успел нырнуть под мост, как у небесной бочки отвалилось дно. Вода даже не тратила время на то, чтобы разбиться на отдельные капли, она просто обрушилась вниз сплошным потоком. И без того бурный ручей за считанные секунды набух и утратил прозрачность, волоча с собой грязь и камни.

Юлис обеспокоено выглянул из-за опоры, пытаясь понять, насколько далеко простирается гроза. Ему совсем не хотелось быть смытым разбушевавшейся Козодойкой. В прошлом году двое пастухов решили искупаться и не придали большого значения тому, что горы в тот момент как раз окутали густые дождевые тучи. Только развешанная на кустах одежда от них и осталась. С горными реками ухо следует держать востро!

Неожиданно Юлис спиной почувствовал, как вздрогнула толстая деревянная свая, у которой он сидел. Потом еще раз. Бревна жалобно затрещали. Складывалось впечатление, что на мост ступил кто-то очень и очень тяжелый.

Кузнец соображал не особо шустро. Бык? Всадник? Ломовая лошадь, везущая груженый воз? Через некоторое время он все же пришел к выводу, что не знает никого и ничего, что могло бы так ступать. Опора снова вздрогнула. Даже в грозовом полумраке было видно, как прогнулись толстые балки. На голову посыпался песок и мелкие камешки.

В другое время Юлис бы, не раздумывая особо, просто вылез бы из-под моста и посмотрел, кто там пожаловал, но на сей раз все обстояло иначе. Несмотря на определенную толстокожесть, заглушавшую слабые ростки интуиции, кузнец вдруг понял, что сейчас самым правильным будет сидеть тихо и не высовываться.

Загремела опрокинутая тачка, но он только глубже втянул голову в плечи и попытался отползти подальше в тень. Ему жутко захотелось сжаться до размеров муравья, затеряться между камней и травинок, зарыться в землю. Страх, пренебрежительно игнорируемый Юлисом долгие годы, снес заграждения и ледяной волной хлынул в его душу.

Бревна опять затрещали, топорщась перьями щепок. Наверху, в том самом месте, где он опрокинул тачку в реку, послышалось гулкое сопение. Юлис ощущал себя маленькой мышкой, дрожащей в своей норке в то время, как у самого входа ее следы вынюхивает огромный голодный котище.

Мост заходил ходуном, на камни со звоном упали несколько лопнувших шпилек. Внезапно бревно над самой головой кузнеца с треском проломилось, больно ударив его по темечку. Юлис упал навзничь, зажав ладонью рот, чтобы не закричать. В открывшуюся брешь он видел черные тучи, что ползли, почти касаясь крон деревьев, время от времени озаряемые вспышками молний. Его внутренности буквально в узел скрутило от страха перед тем, что он мог там увидеть, но взгляд словно приморозило к открывшейся над головой дыре.

Неожиданно поток брызжущего в лицо дождя оборвался. Что-то или кто-то на мгновение заслонил собой небо, хотя Юлис по-прежнему видел лишь озаряемую сполохами мглу. Все звуки заглушила громко бухающая в ушах кровь. Казалось, что этот грохот разносится далеко вокруг, перекрывая даже рев взбесившейся реки. Вода уже хлестала Юлиса по ногам, но он не шевелился и не дышал, справедливо полагая, что малейшее движение означает смерть.

Над самым ухом снова послышалось сопение, и его окатило струей морозного воздуха. Бревна захрустели, на глазах покрываясь белым инеем, а стекающие по ним струйки мгновенно застыли тонкими сосульками. Юлису показалось, что даже его сердце остановилось на несколько бесконечно долгих мгновений.

И тут мост взорвался! Сокрушительный удар буквально вспорол его, разбросав в стороны обломки бревен. Центральные опоры, не выдержав, раскололись и осели, вспенив Козодойку провалившимися балками. Новый удар размозжил перила на противоположном берегу. По земле протянулись две глубокие борозды. В воду полетели щепки, камни и комья земли. Порыв ветра хлестнул по росшим у дороги деревьям, промчался по мгновенно съежившемуся и почерневшему подлеску, морозными мазками схватил поверхность луж, и затих вдали.

Юлис, раскинув руки в стороны, лежал между обезображенными останками моста и с бессмысленно-счастливым выражением на лице наблюдал за уходящими на восток тучами. Ему было совершенно безразлично, что капли стихающего дождя падают прямо на лицо, а сбегающий с дороги грязный ручеек льется ему за шиворот. Он только сейчас осознал, насколько замечательная штука – Жизнь, и никак не мог ей нарадоваться.