Глава 2

− Что?

Я больше не выдерживаю этих четыре направленных на меня лазера, которые служат Ким и Хизер глазами. Они буравят меня ими с тех пор, как мы вернулись домой.

Полиция разогнала вечеринку. Мы же дождались, когда все стихнет и спустились по пожарной лестнице. Когда мы оказались на земле, Данте исчез, помахав мне на прощанье.

А я затосковала. Вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы наша с ним встреча оставалась первой и единственной.

 − Итак, Данте, − многозначительно растягивает слова Ким, подпирая подбородок руками.

 − Ким, сейчас очень поздно для любой недосказанности и намеков. Выкладывай, что у тебя там на уме, − машу рукой я. Пусть выговориться и я смогу пойти спать.

 − Ким хочет сказать, что, очевидно, этот парень понравился тебе.

Хизер не из тех, кто будет ходить вокруг да около.

Я прихожу в растерянность: стоит ли отрицать, если подруги правы?

 − Он… показался мне интересным, − осторожно говорю я.

Мне хочется втянуть голову в плечи и вообще спрятаться, потому что я отвыкла от таких разговоров с девчонками. Признаться, что мне нравится парень – это как признать, что я готова двигаться дальше. А в этом я все еще не уверена.

 − Но он странный. – Я морщу нос, глядя на соседок. – Он ведь не мне одной показался странным?

 − Ты знаешь его дольше нас, вы дольше общались. – Ким пожимает плечами.

 − В нем что-то такое есть, − соглашается Хизер. – Я бы на твоем месте к нему присмотрелась внимательней.

Я улыбаюсь.

 − Тут есть проблема: не уверена, что еще увижу его. Он не взял мой номер, не оставил свой и ничем не дал понять, что еще раз хочет со мной встретиться. Так что… − Развожу руками, подводя печальный итог: может мне он и понравился, но это не важно, если я ему нет.

 − Мне показалось, между вами… установился контакт, − игриво двигает бровями Ким. – Странно, почему он не взял твой номер.

В отличие от нее, мне совсем не странно. Может я и показалась Данте занятной, но не настолько, чтобы продолжать знакомство.

Подавленная, но не показывая этого, плетусь в свою комнату. Переодеваюсь в любимую пижаму с желтыми пчелками, в небольшой ванной, которую делим с Ким (эту квартиру нашла Хизер и заняла лучшую комнату с личной ванной), чищу зубы, потухшим взглядом глядя на свое отражение.

У меня совершенно обычная внешность. Немного вьющиеся, каштановые волосы ниже плеч, серые глаза и лицо то же самое обычное – я не дурнушка, но и не красавица. Нос прямой, рот, который мог быть и поменьше. Я не высокая и не низкая, в общем, рост у меня средний. Не худая и не толстая.

Я где-то посередине. Не из тех, кого сразу же замечают в толпе. Я запросто могу затеряться на чьем-то фоне. Люди как я редко привлекают к себе внимание.

Тем ни менее у меня получилось…

Поласкаю рот, бросаю на себя последний взгляд и выключаю свет.

В кровати, в безопасности своей комнаты вновь вспоминаю Данте. И впервые за последние полгода я засыпаю с мыслями о парне, не представляя, какими изощренными способами я могла бы его убить.

***

  − Дед, это я, Кая! Лужайку совсем засыпало – скажи пацану Эриксенов, чтобы собрал их! – громко говорю я, идя в сторону кухни, где слышится приглушенный звук радио. У деда оно большое и старое, не самого лучшего вида, но по какой-то причине (о которой я догадываюсь) он хранит его.

Вхожу в кухню и вижу сидящего за столом деда. Как всегда, читает раздел некрологов в ежедневной газете.

 − Привет. – Наклоняюсь и целую сухую, сморщенную щеку. – Есть хочешь?

У деда я бываю каждую неделю, иногда по два раза. Помогаю по хозяйству, покупаю продукты и готовлю.

Он еще одна причина выйти из дома.

 − Натан Мосли отдал концы, − сообщает дед, поджимая вставную челюсть. – Этот осел был младше меня на три года.

Мое «человеколюбие» досталось мне от деда. Считай, он воспитал меня, так что по-другому и не могло быть.

 − Сколько тебе говорила не читать эту фигню, − отбирая газету, ворчу я. – Дед, Хелена приходила?

Три раза в неделю к деду ходит сиделка, но почти вся ее помощь состоит в том, чтобы следить, принимает ли он лекарство и вовремя пополнять новое.

 − Приходила, − бурчит дед, а я закатываю глаза – он и Хелена плохо ладят, но ее услуги покрывает социальное обеспечение, поэтому выступать не приходится.

 − Еды почти нет, − обернувшись через плечо, говорю я, стоя перед открытым холодильником. – Сейчас сооружу тебе что-нибудь и съезжу в магазин.

Пока делаю сэндвич с жареным сыром (больше ничего нет), дед рассказывает мне главные события недели. Дикерсы завели лабрадудля, Симонс купил новую газонокосилку и лоханулся – в соседнем округе такая же дешевле. Дочка Одетты Ливенштайн вернулась к матери, сбежав от мужа.

Может кому-то это покажется странным, но эти часы с дедом – самое лучшее, что происходит со мной за неделю. Дед рассказывает, я что-то делаю и получаю удовольствие от атмосферы умиротворения. Я становлюсь спокойной и почти забываю о всем дерьме в своей жизни.

Мои родители экологи. Большую часть моего детства и старшей школы провели в поездках. Я месяцами жила с бабушкой и дедом, и только на каникулы родители забирали меня к себе – чаще всего в очередную командировку.

Жить с ба и дедом мне нравилось. Они были классными и веселыми, в отличие от вечно занятых и строгих родителей.

Бабушки не стало три года назад. Однажды она заснула и больше не проснулась. Я тогда училась в выпускном классе. Мать с отцом предлагали мне перебраться к ним в Мэриленд (к тому времени они осели, и командировок стало меньше), но я отказалась. Не могла бросить деда, да и не хотела. Дед мой самый близкий друг на планете.

Конечно, он сдал после смерти бабушки. Они прожили вместе сорок восемь лет – ее смерть подкосила его. Однажды мама предложила переселить деда в «Ореховую рощу» - дорогой дом престарелых под Балтимором. Дед послал ее нахер. Мысленно я сделала то же самое.

Да, деду стало сложно справляться с домом, но ведь у него была я.

 − Дед, а что там вдова Кранч? Все еще строит тебе глазки? – с намеком спрашиваю я. Дамы в церкви поглядывают на деда, многие с надеждой.

 − Ну тебя! – отмахивается дед, но глаза отводит: смущается.

Я смеюсь.

 − Красотки с церковного лото запали на тебя, − подначиваю я.

Знаю, что дед никогда не найдет замену бабушке. Это и невозможно. Но в его возрасте флирт вреда не принесет.

 − Хватит болтать чепуху, Кая.

Дед ворчит, но я вижу, что не злится. Он на меня вообще никогда не злится.

Подхожу и обнимаю его за шею сзади.

 − Это правда. Ты же у меня еще тот красавчик – они просто не могут не влюбиться, − с гордостью заявляю я, а дед смеется – я его развеселила.

Позже еду в ближайший супермаркет, вооружившись списком покупок. Бабушка всегда так делала: всю неделю заносила в блокнот все, что необходимо купить, а в выходные мы с ней ехали в магазин.

Вести домашнее хозяйство я научилась от нее.

Руководствуясь списком, обхожу торговые ряды. Дед живет в Западной части города, довольно далеко от университета, но я множество раз просыпалась в холодном поту, когда мне снилось, что каким-то образом он все узнал. Благо дед далек от интернета, но что, если кто-то из его знакомых увидит и доложит?

Если моя ситуация и может ухудшиться, то при развитии этого сценария.

 Заворачиваю в ряд соусов и заправок, и вдруг понимаю, что парень в нескольких шагах от меня мне знаком. Две недели назад я встретила его на вечеринке, и с тех пор ни дня не прошло, чтобы я не вспомнила о нем.

Интересно, а он вспоминал?

Данте в компании какой-то старушки, по виду возраста моего деда. Похоже, он здесь по той же причине, что и я – помогает свой бабушке.

Это так мило – не могу сдержать улыбку. Разве человек, помогающий старушкам, может быть плохим?

Они меня еще не заметили. Я колеблюсь несколько секунд, подойти или нет, но решаю, что такой возможностью не воспользоваться нельзя. Нервничаю, когда толкаю тележку вперед.

Что, если он меня не узнает?

 − Привет, парень с лестницы.

 На моем лице нервная улыбка, когда Данте поднимает голову и замечает меня. Они с бабулей увлеклись чтением этикетки на банке томатного соуса. С мгновение он смотрит так, будто пытается вспомнить, знакомы ли мы. Но очень скоро его лоб разглаживается, на губах появляется улыбка, а в глазах отражается узнавание.

 − А-а, Кая, которая заподозрила во мне маньяка. – Веселье слышится в его голосе.

Его спутница стреляет в меня прозорливым взглядом, деловито подобравшись.

 − Кому мог прийти в голову такой вздор? – обращается она к нему, но смотрит на меня.

Чувствую, как мои щеки становятся пунцовыми.

 − На самом деле я не…

 − На самом деле, Алтея, Кая очень милая девушка, − посылая мне смеющийся взгляд, убеждает бабульку Данте.

 − Этот мальчик очень достойный, воспитанный молодой человек, − чинно информирует старушка, даже после его слов не смягчившись ко мне.

Похоже, она его горячая фанатка.

− Не сомневаюсь, что так, − бормочу я, стараясь не засмеяться.

Мне не хочется, чтобы эта старая леди думала, что я плохо отношусь к нему. Это вовсе не так. Я видела его всего однажды, вечером и под влиянием эмоций. Возможно, мой мозг преувеличил, и он вовсе не так хорош, не так остроумен. Но сейчас мне ясно одно: он на самом деле очень симпатичный. Вообще-то, он просто красавчик. Его глаза действительно зеленые, а волосы темно-русые, а не черные, как мне казалось.

Он великолепен. И мое сердце какого-то черта колотится быстрей из-за новой встречи с ним.

 − Алтея, познакомься с моей подругой Каей.

Его голос звучит очень естественно, когда он называет меня подругой, будто мы и правда знакомы много лет.

Я улыбаюсь и говорю, что рада знакомству, но старушка удостаивает меня только коротким кивком, берет тележку и семенит прочь.

Сконфуженно смотрю ей вслед.

 − Прости Алтею – она просто ревностно относится ко всему, что касается меня, − доверительным шепотом сообщает Данте.

По моему позвоночнику бегут мурашки: как я ее понимаю!