Марко говорил о том моменте, когда я примкнула к нему в глубоком поцелуе, нехотя отпуская его. Дело в том, что когда он был прямо передо мной, беспокойство, которое я ощущала, было сложно выпустить наружу. К тому времени, как он ушел, я собиралась на работу и позволила этому беспокойству победить.

Я повернулась к нему. Тот факт, что Марко рывком снял куртку, дал мне понять, что он был зол, но не настолько, чтобы уйти. Почему, черт возьми, я снова почувствовала облегчение?

— Я просто запуталась, — ответила я честно.

— И это твой ответ? — Марко кинул крутку на кресло и бросился ко мне. — У меня был самый дерьмовый день, и это твой ответ?

Не желая быть запуганной, пока просто пыталась быть честной, я не попятилась назад, даже когда он остановился так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Это правда, — рявкнула я.

— Так ты запуталась. И это дает тебя право обращаться со мной, как с дерьмом?

Вина ушла на задний план.

— Нет. — Без обдумываний, я прижалась пальцами к его груди — успокаивающий для меня жест. — Мне жаль за сегодняшнее. Это было несправедливо. Я просто… запуталась.

На секунду, я не была уверена, как он отреагирует на это.

Затем медленно напряжение, казалось, растаяло в нем, несмотря на непоколебимость, которая оставалась в его глазах.

— Я даже не хочу воспроизводить сегодняшний день. У нас проблемы, мы их обсуждаем. И ты не оставляешь меня снаружи на холоде, как долбаного идиота.

Чувствуя себя одним из бунтующих школьников, я скрестила руки на груди и ответила обидчиво:

— Ты всегда такой властный?

Опасный блеск коснулся его глаз.

— Ох, детка, ты еще меня таким не видела.

Я громко выдохнула от удивления, когда Марко толкнул меня на подлокотник дивана так, что у меня не было выбора, как усесться, и задрал юбку вверх быстрым, плавным движением.

Я прижалась к дивану, чувствуя опьяняющую смесь страха и возбуждения, когда Марко грубо стянул мое нижнее белье по ногам. Он толкнулся ко мне между ног, сжимая мой затылок одной рукой и расстегивая молнию другой.

Отчаянный, жесткий поцелуй и ощущение мучительного давления его пульсирующего члена напротив моего лона было для меня слишком. Марко двигался на мне, крадя меня у себя самой эротическими поцелуями, и дразнил, пока моя кожа не воспламенилась.

Когда мои губы опухли от его поцелуев, я почувствовала, как его пальцы скользнули внутрь меня, проверяя мою готовность. Марко почти зарычал в удовлетворении, прежде чем убрал пальцы и вонзился в меня членом.

Я вскрикнула в приятной боли, держась за Марко изо всех сил, когда он схватил меня за бедра и трахал на подлокотнике дивана. Секс был не похож на предыдущий. Он не был медленным и глубоким, вызванный тоской, а был вызван разочарованием, смятением, отчаянием и похотью. Толчки были неровными, интенсивными. И я была такой горячей для него, что кончила быстро и стала твердой.

Отходя от оргазма, я почувствовала спазмы внутренних мышц, когда Марко застонал:

— Черт, Ханна. Ох, как же хорошо. — И потом он кончил в меня.

Задыхаясь и чувствуя себя несколько смущенной тем, насколько все было возбуждающе и по-другому, я ждала, когда Марко что-то предпримет.

И следующее, что он сделал, был сладкий, медленный поцелуй, после чего Марко отпрянул, чтобы побеспокоиться, очухавшись:

— Ты в порядке? Я не был…

Я закрыла его рот рукой, улыбаясь от удовольствия.

— Мне, вероятно, стоило выводить тебя из себя побольше.

Марко оценил мой юмор коварной усмешкой.

— Моей девочке нравится пожестче.

— Мне нравишься ты, — прошептала я, чувствуя, как боль в груди разрасталась.

Костяшками руки Марко погладил меня вдоль линии челюсти, в глазах которого теперь горела нежность.

— Значит ли это, что ты действительно дашь мне шанс? Без всяких пропаданий?

Я вспомнила, как Марко сидел в ожидании меня на парадных ступеньках в зимний холод.

— Да. — Я обернула руками его шею, прижимаясь ближе. — Я официально даю нам шанс.