Марко говорил о том моменте, когда я примкнула к нему в глубоком поцелуе, нехотя отпуская его. Дело в том, что когда он был прямо передо мной, беспокойство, которое я ощущала, было сложно выпустить наружу. К тому времени, как он ушел, я собиралась на работу и позволила этому беспокойству победить.
Я повернулась к нему. Тот факт, что Марко рывком снял куртку, дал мне понять, что он был зол, но не настолько, чтобы уйти. Почему, черт возьми, я снова почувствовала облегчение?
— Я просто запуталась, — ответила я честно.
— И это твой ответ? — Марко кинул крутку на кресло и бросился ко мне. — У меня был самый дерьмовый день, и это твой ответ?
Не желая быть запуганной, пока просто пыталась быть честной, я не попятилась назад, даже когда он остановился так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Это правда, — рявкнула я.
— Так ты запуталась. И это дает тебя право обращаться со мной, как с дерьмом?
Вина ушла на задний план.
— Нет. — Без обдумываний, я прижалась пальцами к его груди — успокаивающий для меня жест. — Мне жаль за сегодняшнее. Это было несправедливо. Я просто… запуталась.
На секунду, я не была уверена, как он отреагирует на это.
Затем медленно напряжение, казалось, растаяло в нем, несмотря на непоколебимость, которая оставалась в его глазах.
— Я даже не хочу воспроизводить сегодняшний день. У нас проблемы, мы их обсуждаем. И ты не оставляешь меня снаружи на холоде, как долбаного идиота.
Чувствуя себя одним из бунтующих школьников, я скрестила руки на груди и ответила обидчиво:
— Ты всегда такой властный?
Опасный блеск коснулся его глаз.
— Ох, детка, ты еще меня таким не видела.
Я громко выдохнула от удивления, когда Марко толкнул меня на подлокотник дивана так, что у меня не было выбора, как усесться, и задрал юбку вверх быстрым, плавным движением.
Я прижалась к дивану, чувствуя опьяняющую смесь страха и возбуждения, когда Марко грубо стянул мое нижнее белье по ногам. Он толкнулся ко мне между ног, сжимая мой затылок одной рукой и расстегивая молнию другой.
Отчаянный, жесткий поцелуй и ощущение мучительного давления его пульсирующего члена напротив моего лона было для меня слишком. Марко двигался на мне, крадя меня у себя самой эротическими поцелуями, и дразнил, пока моя кожа не воспламенилась.
Когда мои губы опухли от его поцелуев, я почувствовала, как его пальцы скользнули внутрь меня, проверяя мою готовность. Марко почти зарычал в удовлетворении, прежде чем убрал пальцы и вонзился в меня членом.
Я вскрикнула в приятной боли, держась за Марко изо всех сил, когда он схватил меня за бедра и трахал на подлокотнике дивана. Секс был не похож на предыдущий. Он не был медленным и глубоким, вызванный тоской, а был вызван разочарованием, смятением, отчаянием и похотью. Толчки были неровными, интенсивными. И я была такой горячей для него, что кончила быстро и стала твердой.
Отходя от оргазма, я почувствовала спазмы внутренних мышц, когда Марко застонал:
— Черт, Ханна. Ох, как же хорошо. — И потом он кончил в меня.
Задыхаясь и чувствуя себя несколько смущенной тем, насколько все было возбуждающе и по-другому, я ждала, когда Марко что-то предпримет.
И следующее, что он сделал, был сладкий, медленный поцелуй, после чего Марко отпрянул, чтобы побеспокоиться, очухавшись:
— Ты в порядке? Я не был…
Я закрыла его рот рукой, улыбаясь от удовольствия.
— Мне, вероятно, стоило выводить тебя из себя побольше.
Марко оценил мой юмор коварной усмешкой.
— Моей девочке нравится пожестче.
— Мне нравишься ты, — прошептала я, чувствуя, как боль в груди разрасталась.
Костяшками руки Марко погладил меня вдоль линии челюсти, в глазах которого теперь горела нежность.
— Значит ли это, что ты действительно дашь мне шанс? Без всяких пропаданий?
Я вспомнила, как Марко сидел в ожидании меня на парадных ступеньках в зимний холод.
— Да. — Я обернула руками его шею, прижимаясь ближе. — Я официально даю нам шанс.