Таков мой профессиональный анализ. По крайней мере, из того, к чему я пришел за эту неделю сидя в пяти рядах от него. Я мог бы копнуть глубже, усадить его в кабинет, где были бы только мы, но, честно говоря, я немного боюсь, на что меня может побудить эта человеческая оболочка.
Его губы трогает кривая улыбка при взгляде на меня, затем его плеча касается Портер, и молча показывает ему смотреть прямо перед собой.
Стараюсь, чтобы мое лицо ничего не выражало, черты окаменели в нейтральном "Эй, приятель, не обращай на меня внимания, я ничего не заметил". Но то прикосновение…
На тот кратчайший момент, когда Портер положила на него руку, мои легкие покинул воздух. Грудную клетку сдавило. Маска спокойствия спала. Не уверен, что Шейвер заметил проскользнувшее микровыражение на моем лице.
Отвращение. Боль. Зависть.
Мы никогда не испытываем эмоции по отдельности, это всегда перекрученный клубок. Именно поэтому на приеме у терапевта людям так сложно вербализировать, что конкретно они чувствуют. Что вы чувствуете? Я знаю, что чувствую, и все же я озадачен своей реакцией.
Чтобы изучить клубок моих эмоций к Портер, понадобится больше времени, чем у меня есть в запасе, поэтому я обращаю внимание к залу суда. Ренделл по новой зачитывают слова присяги. После того, как она заняла место за стойкой свидетеля, судья интересуется у Портер, хватило ли им времени изучить записи телефонных звонков.
Портер встает.
– Да, хватило, Ваша Честь. Спасибо.
От удивления приподнимаю брови. Хотя расследовать было особо нечего, поскольку записи просты, я все еще шокирован тем, что Портер не сопротивляется. Ей следовало, по крайней мере, попытаться удалить их из списка улик.
А когда меня удивляют...
Прикрываю рот, чтобы заглушить голос.
– Миа, есть что-нибудь о GPS, чего мы не знаем?
– Ничего. Почему ты спрашиваешь?
В подсознании просыпается назойливое ощущение, будто забыл выключить плиту, словно мы упустили какую-то часть паззла.
– Не знаю, – шепчу Мии, – Просто... проверьте с Чарли всё еще раз. Смотрите под всеми углами. Найдите то, что мы могли пропустить.
– Я не знаю где...
– Проверьте еще раз, – обрубаю я.
Мужчина в первом ряду оглядывается и шикает на меня.
В течение долгой секунды Миа хранит молчание.
– Я постараюсь.
Выключаю конфорку (еще одно упоминание плиты; не есть хорошо), и настраиваюсь на перекрестный допрос Ренделл, который проводит Эдди.
Сегодня она выглядит более уравновешенной, собранной. Подготовленной. Портер неплохо поработала.
Эдди одаривает ее ослепительной улыбкой адвоката.
– С добрым утром, мисс Ренделл.
Он задает ей пару разогревающих вопросов, осведомляется, как она провела вечер, и для большинства это выглядит лишь вежливостью. Но Эдди впитывает каждую деталь. Шаг в сторону, малейшее несоответствие в показаниях, и он набросится на нее, как голодный пёс.
– Итак, на чем мы остановились, – Эдди упирается руками о стойку свидетеля, – По GPS-навигатору в вашем телефоне мы обнаружили ваше местонахождение. У вас есть телефон, мисс Ренделл?
– Да, есть.
Эдди кивает.
– И кто вам его настроил?
– Мой бывший муж.
Она отвечает коротко и просто. Не есть хорошо.
Уловив то же самое, что и я, Эдди меняет тактику, чтобы вызвать эмоциональную реакцию.
– Вы ладите с вашим бывшим мужем?
Ренделл хмурится.
– Большую часть времени.
Он снова кивает.
– Понимаю, у меня тоже есть бывшая жена. Советую воспользоваться услугами моих коллег при разделении имущества, чтобы уладить все достойно.
Она пожимает плечами.
– Мы пытаемся. Видите ли, он настраивал телефон не для меня.
– Да неужели?
– Мой бывший муж настраивал телефон для нашей дочери.
Вашу мать!
Смотрю на Портер. Сидит как ни в чем ни бывало. Холодная, как Снежная Королева. Никакой реакции на очевидную победу. Шейвер тоже не подает признаков эмоций. Двое из ларца, блять.
Доносится слабый голос Мии.
– Вот дерьмо.
Еще какое дерьмо, тонны этого дерьма прямо на папке с делом.
– Найди подтверждение, что телефон находился у дочери, – говорю Мии. – Быстро!
– Уже этим занимаюсь.
Мы хорошо покопались в деле, очень хорошо, но выиграть с аргументом "Бе-бе-бе" не представляется возможным. Нужны доказательства. В эту ложь легко поверить. Отец покупает дочке телефон и регистрирует аккаунт, чтобы поддерживать с ней связь. Смотрю на присяжных. Ага, они клюнули.
Эдди переводит на меня взгляд, и я касаюсь мочки уха, давая ему понять, что Миа уже взяла след.
Он решает сменить вектор допроса.
– Сколько вашей дочери лет?
– Семнадцать.
– Прелестный возраст, – говорит Эдди. – Она учится в школе?
– Да.
– В каком классе?
– В выпускном.
Эдди снова смотрит на меня. Качаю головой. Новостей нет.
Он прочищает горло.
– Значит, мисс Ренделл, вы думаете, что мы поверим, что... – он смотрит на присяжных, проверяя, включились ли они, – ваша дочь-выпускница, была в известном нам наркопритоне около полуночи в будний день?
Эдди хорош, он на правильном пути. Отец покупает дочери телефон – правдоподобно, даже заставляет родителей казаться приличными, словно обеспокоенные родители, следящие за своим ребенком. Информация, что локация – это ловушка, нова для присяжных и на их лицах читается потрясение.
Ренделл, несмотря на ее пристрастие, все еще человек. Таким образом, ее стыд реален. На самом деле, в наркоманах больше стыда, чем у обычного человека из-за того, кто они, и Эдди заставляет ее бороться за то, чтобы в ней видели любящую мать, а не наркоманку.
Кого же засекли в притоне-ловушке? Мать или дочь?
Когда Портер готовила ее, Ренделл, скорее всего заключила сделку с собой, чтобы выдать свою дочь за свидетеля. Только этот последний раз. Кредо наркоманов.
Ренделл шумно сглатывает, погружается во внутреннюю борьбу.
– Я не знаю...
– Так кто был в доме, мисс Ренделл? Вы или ваша дочь?
Портер встает.
– Протестую, Ваша Честь. Вопрос и ответ. Свидетель уже ответил мистеру Вагнеру на этот вопрос.
Судья Мазерс кажется неуверенным.
– Разрешаю вопрос. Мне интересно самому услышать мнение свидетеля об этой ситуации.
Очко в пользу хороших парней.
Ренделл чешет руку.
– Моя дочь. Это ее телефон.
Ох, как глубоко она вязнет.
Отвращение резонирует среди присяжных. Но этого недостаточно. Она может им не нравиться, но это не меняет сути дела Шейвера. Мы все еще должны доказать, что Ренделл не была с Шейвером для обеспечения его алиби.
Новый присяжный немного сомневается. Я сосредотачиваюсь на ней, пытаюсь прочитать ее. Ей глубоко за сорок. Короткие светлые волосы. Маникюр, не слишком разодета. Она кажется... обычной. Что я ненавижу. Обычных людей сложнее всего читать.
Просыпается Миа.
– Мне нужно больше времени, чтобы выяснить, где была дочь в ту ночь.
Я киваю Эдди и быстро провожу пальцами по горлу. У нас ничего. Заканчивай.
Эдди обращается к судье.
– Я откладываю право на вопрос свидетелю на более позднее время, Ваша Честь.
Судья Мазерс кивает, хотя и выглядит удивленным решением Эдди отложить допрос.
– Разрешаю, советник. У вас есть свидетель для допроса?
Эдди поправляет костюм, и становится выше.
– Нет, Ваша Честь.
Потому что мы недостаточно проработали Лайла Фишера, чтобы поставить его против Шейвера. И потому что мы не решили, вызывать Шейвера на допрос или нет. Если мы не сможем доказать была ли Ренделл в притоне, чтобы дискредитировать его алиби... значит вызов обвиняемого может быть нашим единственным способом раскрыть его сущность.
Нельзя получить приговор, доказав, что кто-то психопат.
Но можно обернуть присяжных против названного психопата.
То, как мы планируем это сделать, если придется, это карта Таро.
Если Шейвер был так смел, чтобы отправить мне одну, тогда, это, вероятно, часть его МО2. Пока мы в суде, у меня есть Чарли, который прочесывает убийства с похожим МО и методом убийства, как у Шейвера. Чарли ищет любое упоминание об аркане или Таро в связи с делами убийств.
Это может быть притянуто за уши, поскольку я не идеальная жертва Шейвера. Карта может означать только угрозу. Но у людей, как Шейвер, поправка, монстров, как Шейвер, очень специфичная рутина. Они методичны. Они наслаждаются охотой так же сильно, как и убийством.
И он ограничен в том, на кого он может охотиться за решеткой.
Использовать посредника для выполнения его приказов, может заглушить удовольствие, которое он получает от охоты и убийства, но он все еще в нетерпении. Предвкушение кипит внутри него.
Так или иначе, как я всегда говорю, у серийного убийцы есть рутина, ритуал. Этот ритуал доставляет им огромное удовольствие. Если чтение Таро часть выбора жертвы Шейвера, значит, где-то есть улики, чтобы это доказать.
Мие и Чарли просто нужно время на поиски.
Судья объявляет перерыв на ланч, и я выхожу в проход к Эдди.
– Миа работает над доказательством того, где на самом деле была дочь той ночью, – шепчу я ему.
Он понимающе кивает.
– Ренделл – пустая трата времени. Присяжные это чувствуют. Нам нужен этот ДНК-ход, он поможет.
Маленькие пловцы на юбке Ренделл. Которые, технически, могли оказаться там в любой момент той ночи, или до или после убийства Тиллман. Но опять же – доказательства.
Без доказательств мы просто дети в песочнице, кидающие друг в друга какашки.
Значит, лучший план атаки – это просто выбросить этот образец. Затем, как только алиби Шейвера будет дискредитировано, обвинению будет легче поместить Шейвера в номер отеля с Тиллман.
Т.е. представить ДНК Шейвера обвинителем.
Таков идеальный план суда.
Давайте посмотрим на это не с самого удачного угла.
В делах как это, где есть противоречивая ДНК, где один образец доказывает невиновность и вину другого, выжить может только один. Бои без правил для ДНК. Выходят две ДНК, одна ДНК остается.
Я развлекаю сам себя.
Точно. Значит двое мужчин. Это и услышат присяжные, когда обвинитель заявит о ДНК из мотеля. Что жертва была в интимной связи с двумя мужчинами в ту ночь, и что один из них был Шейвер. Но поскольку лаборатория, где была проведена проверка ДНК, уничтожила единственный образец, нет ни единого шанса провести повторный тест.