А значит, у Портер хорошие шансы отбросить наш образец.

Туше.

Но если она не сможет, значит, ее план атаки, скорее всего, вынудит ее увязнуть очень глубоко, ссылаясь на то, что жертва была тем типом женщин, что спят с двумя мужчинами сразу. Обвинение и позор жертвы могут иметь неприятные последствия с присяжными в политическом аспекте, но для Портер осуждение жертвы за ее сексуальную жизнь не имеет значения. Это никак не повлияет на дело, которое она выстраивает. Все, что ей нужно, это взбаламутить воду сомнениями. Буквально, спутать улики достаточно, чтобы присяжные не смогли вынести приговор.

Для Портер представление ДНК из мотеля означало бы, что ей придется доказывать, что образец был подделан или до, или после теста. У нас есть свидетель-эксперт, который готов противостоять линии с ДНК,

Кроме того, что один образец принадлежал Тиллман, у нас есть отпечатки пальцев Шейвера на тумбе в ванной мотеля. Шейвер был там, в той комнате, но там так же оставили отпечатки и образцы ДНК еще около 600 людей.

Места преступлений в номерах отелей – это кластер улик.

В груди стало тесно.

Потираю ноющий пузырь воздуха между ребрами. Эдди смотрит на меня с подозрением.

– Всё в порядке, док?

– Будет в порядке, как только мы возьмем показания у Доминика, – уверяю его. Доминик – наш эксперт по ДНК.

Эдди вздыхает.

– Уверен, у Ловелл есть свидетель, чтобы перекрыть и его показания. Проклятье, ее становится всё тяжелее одолеть. Скучаю по дням, когда она была на нашей стороне.

Да уж. Оглядываюсь на Портер, она смотрит прямо на меня. Она кивает в жесте, означающим, что нам надо поговорить. Грудь распирает щекочущее острое любопытство. Восторг? Да успокойся же ты.

– Поговорим перед следующим заседанием, – обращаюсь к нему и разворачиваюсь в направлении Портер.

Из зала выводят закованного в наручники Шейвера, но перед тем, как офицер уводит его в камеру, он наклоняется к Портер и что-то шепчет ей на ухо. Останавливаюсь. Меня будто пнули в живот.

Он находит меня взглядом и едва заметно улыбается.

Когда его уводят, я подхожу к Портер.

– Клиент уже готов признать вину? – мое чувство юмора похоже на уродливую кузину сарказма. Звучит пессимистично. Черт, ну и попортит же мне крови это дело.

Обжигающий взгляд ее серьезных глаз заставляет меня спрятать презрительную улыбку.

– Я отдам тебе свой образец ДНК, если ты отдашь мне свой? Или подожди, – она поднимает палец, продолжая притворяться, – Твой образец полностью ушел на анализ, и ничего не осталось, так что я не смогу ничего проверить, да?

Пожимаю плечами.

– Может, и нет.

Она вздыхает.

– Вообще-то да. Я хочу поговорить с тобой о сделке.

Качаю головой.

– О чем ты, какая сделка?

Она заправляет прядь волос за ухо:

– Мой клиент хочет с тобой поговорить. С глазу на глаз.

Глава 4

Игры разума

Доктор Йен Уэст

Ослепительно белые стены зала для переговоров были абсолютно голыми. Какая ирония (это слово совершенно потеряло свой смысл), еще в колледже я узнал, что голые стены лучше всего подходят для консультирования клиентов с психологическими проблемами.

Очень хорошо, что мой первый разговор с Шейвером состоится здесь, где ничто не будет отвлекать нас друг от друга.

Слышится звон цепей, и открывается дверь. Охранник проводит Шейвера в комнату и сажает на стул напротив меня. За ними заходит Портер и садится рядом со своим клиентом. Офицер отходит в сторону и замирает в углу.

Воздух в хорошо проветриваемом помещении становится плотным от напряжения, пока мы ждем, когда кто-то из нас заговорит первым. Портер достает папку и открывает ее на столе.

Откидываюсь на скрипящую спинку стула, этот звук слишком громкий для тишины в комнате.

– Похоже на игру в гляделки только без зрительного контакта. Немного неловко.

Портер громко вздыхает.

– Доктор Уэст, если для вас это пустая трата времени моего клиента…

– Нет, – приподнимаю руки в жесте капитуляции. – Я заинтригован. Полагаю, вы хотите получить заключение о невменяемости, а не сеанс с психологом, – произнося это, я смотрю на Шейвера. Он неотрывно смотрит на меня. – Поэтому мне любопытно, чем же я могу быть вам полезен, мистер Шейвер.

Шейвер не отводит пристального взгляда от Портер, когда произносит:

– Я хочу остаться наедине с доктором.

Она качает головой.

– Я настоятельно не рекомендую это делать.

– Мы в надежных руках, – киваю на охранника, – офицер в состоянии разнять двух хулиганов.

Портер бегло смотрит на меня и возвращает внимание к Шейверу. Коротко вздыхает.

– Такого еще в моей практике не было, – с этими словами она убирает папку в кейс и встает. – Я буду снаружи. У вас есть пятнадцать минут.

Наклонив голову, я наблюдаю, как она выходит из комнаты. Ее движения непривычно резки. Конечно, многое зависит от исхода дела, но ее беспокойство связано не с карьерой. Ее тревожит что-то другое.

– Ты здорово ее взволновал, – говорю Шейверу.

Он отклоняется на металлическом стуле.

– Что ж, должен признать, это не только моя заслуга, доктор Уэст. У вас с мисс Ловелл своя история, правда?

А вот об этом мы говорить не будем.

– Чего ты хочешь?

– Диагноз.

Моя улыбка становится шире.

– За пятнадцать минут? Я польщен твоей верой в мои способности, но это невозможно.

Он усмехается. У него приятный баритон. Думаю, его голос занимает не последнее место в наборе его талантов, благодаря которым он заманивает женщин в свои сети. Британский акцент добавляет шарма.

– Я согласен изменить свое заявление. Невиновен по причине невменяемости, – поясняет он, – а ты согласишься стать моим психотерапевтом.

– Народ, все заценили его шутку?

– Я серьезно.

– О, я знаю, что ты серьезно. Поэтому меня все это настолько забавляет, – Я наклоняюсь вперед и сцепляю руки на столе. – Ты не можешь изменить свое заявление в середине процесса. Судьям такое не нравится. Очень.

Он поправляет воротник своей отглаженной белой рубашки.

– Портер может.

Мой желудок охватывает тошнота при его фамильярном обращении к Портер.

– Я соглашусь дать экспертную оценку и показания в суде, – говорю, отклоняясь назад. Ненавижу дышать с ним одним воздухом. – А ты согласишься на новое судебное разбирательство и нового правового защитника.

Одноразовая сделка. Я не хочу провести месяцы или даже годы в качестве психотерапевта для этого девианта. Но я хочу, чтобы Портер держалась от него подальше. Как можно дальше.

Шейвер внимательно изучает меня. Я показываю ему свою руку, мою слабость. Но он достаточно умен, чтобы понять, что к чему. Если сначала я думал, что могу блефовать, при упоминании нашей с Портер истории, у меня не осталось выбора. Он открыто продемонстрировал свои намерения манипулировать моими чувствами.

Пусть лучше думает, что у меня только одна Ахиллесова пята.

Он торжественно кивает.

– Думаю, это мне подходит. Учитывая, что судья откроет новое разбирательство по делу, нанять другого адвоката для меня не проблема. В любом случае, с мисс Ловелл становится работать всё сложнее и сложнее.

Мы ненадолго приходим к согласию, но есть кое-что еще: использование ключевых слов типа – наверное, вероятно, думаю – означают, что человек лжет. Понимаете, к чему я веду?

Шейвер не хочет избавляться от Портер. Она – его козырь в рукаве. Мало того, что она чертовски хороший адвокат, у нас с ней общее прошлое. И Шейвер может придумать креативную стратегию, как манипулировать мной.

Поэтому давать ему воспользоваться этим преимуществом не стоит.

Если он не сменит адвоката, я попытаюсь убедить Портер, что отказаться от дела будет наилучшим для нее выходом. Что будет довольно легко, ведь Шейвер будет косить под невменяемого и, соответственно, невиновного. Она не захочет участвовать в этом цирке.

И оставит Шейвера целиком и полностью мне.

– У этой сделки есть одно условие, – говорит Шейвер.

– Конечно. В этом мире нет места простоте.

Его хитрая улыбка меня раздражает.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей жене.

У меня каменеет лицо. От усилия сохранить неподвижную мимику напрягается каждая мышца.

– У меня нет жены.

– Точно. Прости. Вы не успели пожениться. Но все равно, ты пережил потерю, похоронил свою женщину, и я хочу услышать эту историю.

Да пошел ты, Шейвер.

Именно поэтому я не могу быть его психотерапевтом. Я поклялся – как и Портер – что буду помогать пациентам на пределе моих возможностей. А этому психу помогать я совсем не хочу.

Если из-за этого моя клятва выглядит лицемерно, пусть так, я не возражаю. Ведь именно поэтому я консультирую в суде, а не держу личный кабинет психотерапии.

– Когда я буду проводить оценку твоей вменяемости, Шейвер, игры закончатся. У тебя не будет возможности покопаться в моей голове, чтобы удовлетворить свое извращенное желание. Моя жизнь – я – не имеем отношения к твоему диагнозу и подбору лечения.

– То есть, ты не собираешься рассказывать мне свою историю. Жаль. Портер тоже молчит. Но от этого мне лишь любопытнее узнать, что же вы двое такое скрываете.

– Мы договорились? – заставляю его вернуться к предмету разговора. Я устал и хочу, чтобы Портер оставила это дело сегодня. Сейчас же.

Шейвер протягивает руку, и охранник тут же подрывается в его сторону. Шейвер улыбается.

– Я просто хотел пожать ему руку, приятель.

Встаю и обхожу стол. Встречаюсь с его холодными пустыми глазами и пожимаю протянутую ладонь. Сжимаю твердо, чем вызвал у него еще одну сальную ухмылку, прежде чем отступаю.

Обращаюсь к офицеру.

– Вы не могли бы позвать мисс Ловелл?

– Подождите.

Выжидающе смотрю на Шейвера.

– Ты так и не спросил, совершил ли я преступление.

– Ты преследовал, убил и изувечил Девин Тиллман?

Видите, я тоже могу быть резким. Так кто моргнет первым?

Но он не моргает. Его улыбка меркнет, и спустя секунду я вижу правду в его намеренном молчании.

– Попросите мисс Ловелл войти, – повторяю я.